Недалеко от Хамаматсу повозка остановилась на обочине при звуке колокольчика, означавшем приближение императорского курьера. Курьер тяжело бежал, не глядя по сторонам, с лицом, искаженным от усилия. Его кимоно было собрано и связано поверх его оби, он был весь в поту, пот стекал по ногам и там, где его соломенные сандалии касались дороги, оставался влажный след. На плече у него был длинный шест, на конце которого покачивался запечатанный пакет с депешей.

Йоши посмотрел вслед ему. У него вдруг пересохло горло от предчувствия, что депеша имеет отношение к нему. Айтака понял его опасения, он высунулся и показал возчику золотую монету.

– Езжай быстрее, нам еще пятьдесят миль осталось, не надо, чтобы курьер нас сильно обогнал.

Через два дня они отпустили повозку на дороге к замку Окитсу. Они зашли в Сейкен-джи, чтобы произнести краткую молитву о душе Генкая. У Йоши было нехорошее предчувствие. «У тебя тоже?» – спросил он Айтаку, мрачно кивнувшего в ответ.

Поездка заняла слишком много времени. Йоши чувствовал, что опоздал, но не знал, в чем дело. Даже сад, который он так любил, не успокаивал его. Сейчас все вокруг дышало злом.

Тучи закрыли солнце, и молния осветила пейзаж, когда они вышли из храма.

Перед самыми воротами замка из-за деревьев послышался голос: «Йоши, Айтака, сюда!»

Братья удивленно посмотрели в темноту. Они увидели дядю Фумио, наполовину скрытого деревом, он отчаянно показывал им знаками, что им надо уйти.

– Уйдите с дороги! Возвращайтесь через лес! – крикнул он. – Не подходите к замку.

– Не подходить? Почему? – спросил Айтака. Прежде чем Фумио успел ответить, он добавил: – Мы пришли к тебе, потому что Йоши нужно отдохнуть. Он страдает от ран. Ты должен помочь нам, ты не можешь отказать.

– Йоши, мне очень жаль, я вижу, что ты болен, и я хотел бы помочь, но здесь солдаты ждут, чтобы тебя схватить. Я их задержал у замка, чтобы дать вам время уйти. Не идите через ворота.

– Откуда они узнали, что я приду сюда? – спросил Йоши безжизненным голосом. – Он уже угадал ответ.

– Вчера прибыл курьер с письмом Чикаре от министра юстиции.

– Что было в письме? Откуда министр мог знать, куда я отправлюсь?

– Чикара показал мне письмо… Девушка, с которой ты познакомился в гостинице…

– Значит, она им сказала, – промолвил Йоши, глубоко вздохнув. – Бедняжка, в конечном счете ее страдания были ни к чему. – Йоши тряхнул головой, чтобы прогнать невыносимое видение. Он молчал и лишь краем уха слушал Фумио.

– Они обещают вознаграждение доносчикам и грозят смертью всем, кто окажет тебе помощь, но ты не бойся, твоя жизнь вне опасности. Свадьба Чикары и Нами состоялась, он не предпримет ничего против родни его жены. Он располагает властью распоряжаться войсками, которыми командует. Если тебя схватят, я вступлюсь за тебя. Чикара меня послушает.

В мозгу Йоши все лихорадочно кружилось. Напоминание о мучительной смерти Оно, известие о том, что Нами официально стала женой Чикары, наконец, вид Фумио, прячущегося от самураев на своей собственной земле, – невозможно все это вынести.

– Нет, – проворчал он. – Ни за что не унижайся ради меня. Чикара – убийца. Если только у него будет возможность убить меня, он убьет, как убил Генкая, и никакие родственные связи его не остановят. – Голос Йоши становился все громче. Айтака схватил его за рукав, чтобы успокоить. Он вырвался и крикнул: – Я поклялся отомстить и не успокоюсь, пока не совершу этого. Я не нуждаюсь в прощении Чикары, мне нужна его жизнь. Иди домой, скажи моей матери и Нами, что я здоров. Все, что у меня есть, это – лохмотья на мне и несколько золотых монет в поясе. Я привыкну к лишениям и страху и вернусь, когда буду готов сразиться с Чикарой.

Йоши кричал так громко, что не слышал шума в лесу позади Фумио.

– Что это? – в тревоге спросил Айтака.

– Кавалерия! Войска! – воскликнул Фумио. – Верно, нас услышал часовой.

– Идем! Скорей! – задыхаясь произнес Айтака и потянул Йоши за рукав.

– Помни… я когда-нибудь вернусь! – крикнул Йоши и поспешил за Айтакой в самую густую часть леса.

Молнии стали чаще, и между вспышками лес казался еще темнее. Воздух был пропитан влагой, скоро должен был пойти дождь. Братья направились сквозь кустарник на горе Сатта к реке Окитсу. Каждая миля была мучительна. Им надо было пересечь реку до дождя, иначе они окажутся в западне и их поймают, как горных зайцев.

Йоши била лихорадка, ноги ослабели и плохо слушались его. Он был весь в царапинах от ветвей. Сандалии разваливались от бега по неровной почве. Слышно было, как стучат копытами лошади самураев, мчавшихся по дороге, огибавшей гору.

Первая капля упала, когда они были в миле от перевоза через реку. Айтака ускорил бег, Йоши, шатаясь, следовал за ним. Дождь усиливался. Наконец внизу, в долине, они увидели реку. Она быстро поднималась, с гор неслись потоки.

Носильщики на перевозе складывали свои пожитки, собираясь уйти. Йоши и Айтака, похожие на страшные видения, покрытые грязью, оставляя кровавые следы от израненных ног, спотыкаясь, подбежали к носильщикам.

– Перенесите нас, – задыхаясь, крикнул Айтака.

– Поздно. Опасно. Реку не перейти, пока дождь не прекратится.

– Успеем, если быстро идти, – настаивал Айтака.

– Нет. Поздно.

Йоши вытащил свои последние золотые монеты.

– Переправьте нас, это все будет вам. Носильщики переглянулись. Один приподнял брови и взял монеты.

– Это больше, чем мы за месяц зарабатываем. Попробуем.

Йоши и Айтака сели на грубо обработанное сиденье на плоской открытой площадке, Оба держались за ремни, чтобы не упасть; носильщики подняли площадку и ступили в бешеный поток. Прощупывая каждый камень, каждое возвышение своими загрубелыми ногами, носильщики медленно продвигались вперед. Буря усиливалась, вода продолжала подниматься.

За десять футов от противоположного берега один из носильщиков поскользнулся, его понесло по течению, он кричал и боролся с волнами. Площадка наклонилась вбок, выправилась и снова медленно повалилась набок, и Йоши вылетел в темноту. Айтака чуть не сорвался с ремня, стараясь схватить Йоши за платье.

Поздно! Йоши исчез. Айтака услышал только один последний крик, замерший вдали: «А-а-айта-а-а-а-ка-а!» Потом – только звук дождя и шум стремительно несущейся воды.

Оставшиеся три носильщика выправили площадку и с трудом добрались до берега, преодолев последние несколько футов. Выйдя на берег, Айтака услышал слабые крики сквозь рев бури. На той стороне реки отрад конных самураев размахивал мечами и проклинал дождь.

Кузнец Ханзо был великаном. При весе в триста пятьдесят фунтов, его мышцы были в отличном состоянии благодаря работе в кузнице. Его руки от локтя до шеи были равны по толщине бедру обычного мужчины. Хотя его огромный живот придавал ему неуклюжий вид, он двигался с обманчивой быстротой лесного медведя. Шея, восемнадцати дюймов в окружности, плавно подымалась из объемистых плеч и заканчивалась бритой головой. Густые черные брови почти сходились над носом, не раз сломанным за многие годы. Его голос соответствовал его внешнему виду: когда Ханзо говорил, он ревел.

В молодости Ханзо был борцом сумо; он отказался от этой профессии из-за того, что постоянно проигрывал соперникам несравнимо более мелкого сложения, потому что у него совершенно отсутствовала агрессивность, необходимая в борьбе за первенство. Затем он поступил на службу в качестве самурая к одному северному князю. Это его занятие тоже закончилось полной неудачей. Князь попал в плен к своему врагу, и пятьсот воинов объединились, чтобы идти войной на замок врага. Только Ханзо не пошел и спрятался, чтобы уклониться от клятвенного долга. Все пятьсот самураев погибли, большинство – от врага, превосходящего по силе; остальные совершили сеппуку, когда их князь был убит и борьба проиграна.

Стыдясь своей трусости, Ханзо скрылся из замка. В течение года он безрезультатно странствовал, не находя себе занятия. Он был ронин – самурай, не нанятый на службу. И наконец нашел себе работу в кузнице, хозяин которой оценил его большой рост и силу.