Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Такое уже случалось.

Такое уже было с ней.

Часть вторая. Глава 13

Луношип, отцово копье — мореный ясень, окованная серебром бронза — неслышно взвыл серебряной пустулой в черном черене, окликая жертву, прочертил длинную дугу — и вошел дракону под надбровный щиток, точно в правый глаз.

Плоская башка взвилась на длинной шее, тварь вскочила, топча добычу. Плеснули пегие крыла, разметывая песок, гальку и мелкую воду ручья. Тварь сипло заорала, из пасти вырвалась дымящаяся струя, зигзагами поливая мокрый берег. Пятна немедленно вспенились, зашипели, повалил желтый пар. Запахло кислотой.

Отец выхватил меч и рыскнул вправо, в слепую зону. Перескочил ударивший плетью хвост, веер песка осыпал его с ног до головы. Куда он метит, под крыло или под переднюю лапу?

Тварь крутанулась на месте, дико размахивая башкой — от рывков Луношип издавал жуткие глотающие звуки и качался в глазнице, не желая выпадать.

Отец отступил к камням, за которыми прятался Киаран, позволяя дракону крутиться колесом, взметывая полотнища мокрого песка. Нарочитая выверенная неспешность, казалось, он просто отодвинулся от центра урагана, из участника сделавшись зрителем, но Киаран прекрасно понимал цену этой неспешности. Он сам бы не успел ни отпрыгнуть, ни откатиться, мигом попал бы безумную молотилку.

Глядя, как пляшет на мелководье полуслепая тварь в броне цвета инея и пепла, в черных пятнах, словно ожогах или язвах, Киаран на мгновение задохнулся от острого предчувствия.

Он задержал дыхание, потом с силой выдохнул. Это уже не первый спазм паникующего тела — стужа идет, приближается гибель — но чутье подсказывает: есть еще время. Отец тоже это чувствует, не так остро, но все-таки. Еще бы он не чувствовал!

Отцу нравится переступать грань допустимого, щедро расходуя свою удачу, сгорающую сейчас стремительно, как хворост на костре.

— Далеко ли до зимы? — спросил он, не оборачиваясь.

— Немного времени у тебя есть, отец.

Тварь замерла, распластав над водой крылья и низко опустив голову, почти зарывшись носом в ручей. Вода у ее ноздрей бурлила. Все шипы и сабли спинного хребта отражали сизый свет темнеющего на глазах неба.

Ну, падай! Падай! — беззвучно заклинал ее Киаран, готовый скормить свою невеликую удачу уносящимся мгновеньям инсаньи.

Отец, встряхнув пурпурно-ржавой гривой, скользнул от камней к дракону, поднырнул под крыло — и тотчас выкатился прочь, опережая неистовый хлопок по воде. Вслед за росчерком меча пронеслась дугой черная лента драконьей крови. Момент — и все потонуло в шипении и клубах желтого пара.

Тварь заорала, распялив пасть, забила крыльями, рванулась вперед, явно пытаясь взлететь — прямиком навстречу зиме. Отец, в промокшей одежде, со слипшимися волосами, кинулся за ней.

Киаран побежал за ними, по берегу, и все дальше от ждущих в ольховнике лошадей. Пропасть пропащая, этот дракон! Слишком большой, слишком живучий. Раны его ослабят, но не убьют, а вот Луношип — выпьет, однако это может произойти слишком поздно. Стужа нагрянет быстрее. А отец не оставит Луношип.

Навстречу, вместе с бледным туманом, текла смертная стынь. Кустики речной травы на глазах одевались солью и пеплом, стебли сворачивались спиралью, расцветая ледяными звездами. В воздухе повис нежнейший стеклянный звон. Киаран стиснул зубы — его снова прошило, пронизало предчувствием утраты, неотвратимой, как зима.

Луношип посвистывал пустулой, бестелесный его голос сосал сердце.

— Поспеши, отец!

Тот не ответил, прыгая через камни на берегу.

Из-за слепоты дракона занесло влево, он врезался в склон и снова завопил, шаркая хвостом. Песок и скошенный тростник полетели во все стороны, облепили Киарану плащ. Дракон лязгнул клыками, цапая воздух, заросли ракиты, в которых мелькнула тускло-красная грива, состригая пастью ветки и деревца, уже осыпанные инеем.

Сверкнуло серебряное лезвие — и тварь вздыбилась, полностью ослепленная — в одном глазу у нее торчал Луношип, в другом — по гарду вбитый меч. Крылья хлестнули землю, подняв лоскутья песка, сверкающие слюдяным крошевом, беспорядочно бьющая лапами туша завалилась на бок, с хрустом сминая длинные кости крыл. Хвост дернулся, ломая молочный лед, схвативший воду.

Киаран, спотыкаясь, взлетел на склон.

— Отец!

Тот выкатился ему под ноги из посеребренной травы — чуть выше зарылась в песок седая, в черных оспинах, голова дракона. Луношип обломился почти у самого бронзового кольца. Из глазниц и пасти у дракона текло. Черные кляксы испятнали песок — трава и ветки, попавшие в них, сделались золой.

— Готов, — прошипел отец. — Свисти, сын, зови коней.

Вставать он не спешил, и Киаран с испугом увидел, что отец держится за голень над отворотом сапога.

Он сунул пальцы в рот и засвистел, а потом присел рядом с отцом.

— Что с ногой?

— Ерунда. Смотри, какая тварюка! Смотри хорошо — тебе повествовать о нашей битве, и только посмей сказать, что дракон был недостаточно велик и силен!

— Я смотрю и вижу, — ответил Киаран, поднимаясь. — Эта тварь под силу девятерым, но не одному.

Отец довольно расхохотался. От дыхания его поднимался пар.

— Да! Истинно так! Достань Луношип. Далеко ли до зимы?

Киаран нахмурился, прислушиваясь.

— Она почти здесь.

Земля не отдавалась топотом копыт и берег был неподвижен. Ручей заволокло ледяным туманом. Воздух пах пустотой. Киаран снова засвистел.

— Кони не идут, отец.

Тот зло глянул на сына и засвистал сам — ему это удавалось хуже, чем Киарану, и звук заглох в тумане.

— Не могли они сбежать, — отец тряхнул оледеневшей гривой. — Твой мог, а мой Рокот не трус.

— Наверное их спугнула какая-нибудь тварь.

Или сожрала.

А ты, Инсатьявль, отец мой, щедро раздарил свое золото родичам на удачную охоту, разметал его по берегу, и ни крохи не оставил на возвращение.

Отец глядел Киарану в лицо, и Киаран видел, как седеют от инея его брови и волосы.

— Ты можешь идти?

— Даже если бы мог, от зимы на двух ногах не убежишь. — Отец нахмурился и посмотрел в ту сторону, откуда летели белые мухи и дышала смерть. — Парень, похоже, тебе пора. Что ты делаешь?

Киаран выпрямился, сложив руки у груди. То, что у него имелось, не шло в сравнение с тем, что имел отец еще сегодня утром, и что он так расточительно потратил.

Инсатьявль счастливый. Дай ему уголек — он раздует пламя.

Только дай ему уголек.

Киаран протянул руки — возьми!

— И не подумаю, — фыркнул отец. — Тебе еще бегом бежать отсюда, олененок. Расскажи всем. Луношип не забудь.

— Бери! Я знаю, что делаю. — Киаран с силой прижал ладонь к отцовой груди, к яремной впадине, и с удовлетворением ощутил, как, вопреки словам, отец принял глоток его удачи.

С некоторым усилием, упершись ногой в драконий надбровный щиток, Киаран выдернул меч, а потом Луношип, липкий от леденеющей крови. Кожа на перчатках сразу же покоробилась.

— Обопрись на меня.

Впервые в жизни отец оперся о него, о младшего, позволил вести себя, хоть и прошел всего несколько шагов вниз по склону, сквозь начинающуюся пургу.

— Беги, Киаран, — твердил он. — Тебе пора.

Киаран посадил отца на землю между вытянутых драконьих лап. Воткнул меч между пластинами брони и навалился всем телом. Туша немного защищала от ветра и снега, но холод уже перехватывал дыхание, и ноздри слипались.

— Что ты делаешь, дай я, — Инсатьявль оттолкнул сына, приподнявшись на колене, вспорол драконье брюхо.

Оттуда повалил пар, плеснуло черным, грузно поползли петлистые внутренности, их сразу же осыпало инеем.

— Это безумие, Киаран. Зима превратит любую плоть в труху.

— Вот именно. Его, — он ткнул в дракона, — превратит. А тебя — нет. А я найду тебя и разбужу. Клянусь, отец.

— Безумие, — повторил Инсатьявль. — Но альмы тебе это зачтут, мальчик.

Он коротко обнял сына. Киаран нагнулся, поддел плечом край и раздвинул щель в драконьем брюхе. Отец, расталкивая индевеющие внутренности, вполз боком в открывшуюся пещеру.

97
{"b":"722821","o":1}