Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Забирайте.

* * *

«Был один купец, родом из Химеры, и унесло его однажды в море, а весла переломило. Крутило-крутило лодку, по волнам таскало, почти три дня прошло. Изготовился наш купец к смерти, сидит, на воду смотрит, вода же — чернущая.

Глядь, в волнах бултыхается кто-то. Вроде человек.

Купец и говорит — в лодку полезай.

Ну, спасибо. Влез в лодку, встряхнулся, глядь-поглядь, с человеком-то не спутаешь. Волосы белые, глазищи чернущие, как вода, наймарэ, стало быть.

Спас меня, проси что хочешь.

Нет, вроде ничего не надо, спасибо.

Тогда жди, в гости к тебе приеду.

Дунул, лодку и понесло к берегу. А наймарэ крыльями взмахнул — высохли они — и полетел в самое небо.

Купец домой добрался, не ест, не пьет, ждет, когда полуночный в гости приедет. А что делать, сам же в лодку позвал. Заболел от того, слег, подушку на уши натянул, одеялом накрылся.»

Ловко же Полночь навязывает дружбу! Осторожный купец ничего не пожелал, и все равно оказался полуночному должен. Раз такой бескорыстный — жди в гости благодарную Полночь!

— Чего читаешь, партизан? — спросил Логан Хосс, расположившийся в шезлонге справа.

Рамиро показал обложку — «Песни синего дракона».

— Сказки? — удивился Хосс.

— Сборник найльских легенд. Про Полночь.

— А! Материал изучаешь! Правильно. Видишь, Виль, партизан готовится, время зря не теряет, а мы что с тобой делаем?

— Отдыхаем, Логан. — Вильфрем щурился на небо. — Потом не до отдыха будет.

Мимо плыли высокие песчаные берега, исполосованные разноцветной охрой, с тысячами ласточкиных нор под кромкой обрывов. По берегам росли сосны, ровные, как трубы органа. В посвисте ветра, в темной речной воде, в синеве небес над головой явственно проступала осень.

Эшелон транспортов, принадлежащих лорду Маренгу, шел по реке Рже. Ночью, когда минуем пограничную крепость Нан, Ржа превратится в Реге.

«Песни синего дракона» на самом деле — первая в Даре книга авторских сказок. Мигель Халетина, как Рамиро вычитал в предисловии, поэт, собиратель и сочинитель волшебных историй, современник Принца нашего Звезды, сам был личностью легендарной и таинственной. Данные его биографии оказались разрозненны и удивительны. Халетину называли последним из истинных Нурранов (когда как в его время дом Нурранов уже лишился признаков дареной крови), одновременно Халетине приписывали волшебные свойства и родство с фолари. Родившись в Лестане или Уланге, в простой рыбацкой семье, Халетина более двадцати лет прожил в Найфрагире, каким-то баснословным образом оказавшись там, был приближенным и правой рукой не менее легендарного Короля-Ворона. А потом до конца жизни лордствовал в Южных Устах, однако, наследников не оставил, и дареную нуррановскую кровь (если она у него была) не восстановил. Но книгу вот написал.

«Пришла жена, так мол и так, гости у нас.

Ну, скажи, что меня нет.

Рассказывай, что и как.

Делать нечего, повинился жене, что полуночного в лодку пригласил, и слово то назад не возьмешь. Жена, гляди, умная была, певунья, за словом в карман не лезла.

Что же, говорит, примем гостя, как подобает.

Вышла во двор, а там стоит карета о шести лошадях, а лошади, слышь, не простые, а водяные, шкура у них чернущая, в зелень отдает, глаза, как омуты, грива будто стекает по гладким шеям. Карета богатая, каменьями изукрашена, и выходит из нее господин, пригожий собой, с белыми волосами, ты гляди!

Добро пожаловать, примите скудное наше угощение.

Премного благодарен»

— Ютт! — гудел между тем Хосс над склоненной рамировой головой. — Ваш элспеновский Ютт! Твоя земля, между прочим, Виль. Ты же лорд по праву, герб вон носишь.

— Я отрекся в пользу младшего. Фредегар с землей отлично справляется.

— А ты руки умыл! Женился на дочке докера, живешь в квартире жены, детей наплодил, по горячим точкам бегаешь, репортажи пишешь. А ваш Ютт — житница вдвое больше Тинты, весь, считай, Дар кормит. Элспена — приравнены к высоким лордам, твой брат в совете лордов сидит, а ты на Портовой…

— Да не люблю я сельское хозяйство, Логан. Ну не мое это. Я воевал, как все.

— Воевать каждый дурак может, а рулить? Управлять? Где ты служил?

— В мотокавалерии.

— В мотокавалерии! Почему не в пехоте? Сколько Ютт дает в год валового продукта?

— Фреда спроси. Он знает эту всю… гречиху, или как там ее… Удои!

— Стыдно, Виль! Гречиха в Ютте не растет, у вас пшеница, бахчевые, люцерна, кукуруза, картофель. Удои, вот именно!

Рамиро вздохнул, обнаружив, что третий раз читает одну и ту же строку. Он сосредоточился и перечитал строку в четвертый раз.

«… премного благодарен.

Жена, слышь, по соседям пробежалась и подает ему все на серебре. Тарелки серебряны, кубок серебрян, ложки-ножи так и блистают.

Кушайте, пожалуйста.

Ну, делать нечего, наймарэ кое-как пальцы рукавом обернул, стал есть.

А кушанья такие: рыба красная солена, икра бела, икра черна, да икра красна, солонина запрошлогодняя, капуста квашена, яблоки мочены, мясо вялено, огурцы солены, арварановка на рябине.

Господин-то полуночный круть, верть, а куда деваться, потом вроде яблочко обсушил, кушает.

А что же вы рябиновки в честь знакомства.

Нет, премного благодарен, и яблочком единым сыт, мне бы водицы.

Да разве ж гостю водицы подадим! Не принято это, вот, испейте кисельку из боярышника.

Ну, так и скрутило его.

После спать повели, уложили на простыни, на подушку в наволоке, все честь по-чести.

А в подушку и в сенник такая трава положена: полынь сушеная, зверобой, крапива да чертополох, а еще дербенник, от которого мары плачут.

Господин полуночный лежит, с боку на бок вертится, как на сковороде его поджаривают. Потом думает, а, чтоб его, до чего вредная женщина. Надобно мне отсюда бежать. Подошел к двери — а выйти не может, с той стороны вся дверь знаками охранными исписана. Кинулся к окну — в раме оконной ножи да иголки торчат, да все серебро наилучшее, не ухватишь.

Всю ночь метался, даже заплакал от огорчения

Утром хозяйка пришла, в новом переднике.

Пожалуйста, откушайте рассольчику после вчерашнего.

Наймарэ нашего по новой и скрючило.

Выпусти меня, взмолился.

Да помилуйте, кто же вас держит. Неужто не угодили?

Угодили, нечего сказать. Давай передник.

Насыпал ей в передник и каменьев, и жемчугов, и злата — еле держит бедная женщина.

Сделай милость, вынь из рамы ножик.

Ах, ради такого гостя чего не сделаешь.

Вынула ножик, наймарэ крылья раскрыл и бежать. Выскочил в окно, пузырь прорвал, сорок верст летел без остановки. С тех самых пор порешил только с вдовцами связываться»

— Партизан, а партизан? — Рамиро тряхнули за плечо. — У тебя выставки были? Виль говорит, он культуру двигает, народ просвещает. Выставки у него, говорит, награды, благодарности. А у тебя есть выставки и награды?

— Были, — сказал Рамиро. — Выставки в основном совместные или сезонные, но было три персональных. И награду один раз дали от Королевской Академии — Золотого Единорога.

Который весил как чугунное ядро, и которого Рамиро благополучно забыл где-то на набережной или в парке, на парапете фонтана, где единорога «обмывали» после торжественного награждения. День поминал ему этого забытого единорога два года подряд, и до сих пор поминал бы, но…

— Во-от! — Хосс наклонился в скрипнувшем стареньком шезлонге. — Вот, Виль! Кроме тебя есть кому культуру двигать!

— Что ты ко мне привязался? — Вильфрем попытался стукнуть кулаком по брезентовому подлокотнику, но у него ничего не получилось. — Я вообще считаю, что власть должна принадлежать народу.

— Да ну? И как это ты разумеешь?

— Созидательная деятельность лучше разрушительной, ты согласен? Кто у нас занимается созидательной деятельностью? Народ, не правда ли? Кто у нас большинство? Народ! Меньшинство — а мы, рыцари — таки меньшинство — должны подчиняться большинству, то есть, народу. Народ сам должен принимать решения, руководствуясь законом!

87
{"b":"722821","o":1}