— Вернись, помоги ребятам, Белка, — сказал Ньет, указывая на спасателей, — Ищи живых, ищи утонувших, будешь хорошая девочка. Давай, плыви, помогай им, а я скоро вернусь.

Белка послушно отстала, без скулежа и жалоб, молодец. Кажется, она тоже подросла и изменилась, вслед за старшим товарищем.

Ньет поглядел на Рамиро и потер переносицу. Криво улыбнулся.

— И мне не очень верится в благополучное разрешение спора, — сказал Рамиро, — Но герцог прав, попытаться стоит. В смысле, не герцог, а король.

— Не забываем про план “Б”, - буркнул найл, сидящий на руле, — Честно говоря, вся моя надежда на полуночного Лавенга. И на мальчишку слуа. Кто бы еще пару дней назад сказал мне, что два демона станут средоточием надежд Найфрагира…

— Откуда, кстати, взялся Киаран? — спросил Рамиро, — Он погиб у меня на глазах. И Ньере это видел, правда, Ньере?

— У него была фюльгья. Как у Сэнни Лавенга. Она могла спасти. А вообще я не знаю. Он не говорит. Но он изменился, сильно. Он стал… — Ньет развел руками и пошевелил пальцами, будто пытался удержать что-то слишком большое, — такой… Ну, такой… это не сразу видно, но внутри он огромный.

— Личная сила выросла? — уточнил Рамиро.

— Да, наверное. Альфары это вроде так называют. Но оно заметно только, если присмотреться. Я заметил, когда он лечил Аймо.

Лодка вильнула.

— Глядите, — найл указывал влево чудом вылеченной рукой.

В волнах колыхалось что-то длинное, черное, слоистое, сегментированное, бахромчатое, в розоватой пене и ошметках слизи. Пряди чернильной тьмы вились и распускались от него в прозрачной воде.

— Что это за гадость? — поморщился Рамиро.

— Чья-то требуха, — определил Комрак. — Какую-то здоровенную хрень порвало на кусочки.

— Подводные лодки, — Ньет потыкал пальцем вниз, — Стреляли. Полночь, она не только в небе, она и в воде, много.

Черные маслянисто поблескивающие останки покачивались тут и там, словно спины дохлых медуз. А я думал, зачем Астелю леутцы, хмыкнул про себя Рамиро.

Берег приближался — бело-золотая полоса песка, ряды поросших молодыми сосенками дюн, за которыми прятались лавенжьи и дролерийские шатры. От дюн настречу посольству двигались трое дролери в знакомых черных комбинезонах. Все трое были вооружены, но винтовки висели у них за плечами.

Комрак заглушил мотор, и лодку мягко вынесло на мель. Все трое спрыгнули за борт и вытащили моторку на песок. Дролери молча ждали.

Рамиро знал всех троих — Селя с длинным платиновым хвостом, когда-то он силой увез из родного дома сына лорда Агилара, Вереска, с малиново-розовой гривой и шальными глазами, того самого, кто провоцировал Рамиро на драку у фонтанов в День коронации, и Нокто — тихого, хрупкого, похожего на подростка, хорошего друга генерал-полковника Вендала Макабрина… где-то тут, наверное, была Шерла, чей голос так много значил для спектакля Лары, и Снегирь, который вместе с Вереском вытащил Рамиро из облавы, и Таволга, державшая под дулом медицинского пистолета принца Анарена, да и сам принц, оказывается, тоже здесь. И День тоже где-то вместе с ними.

— Мы — посольство короля Эртао Астеля к их Величествам, — сазал Рамиро, — Капитан Комрак и Ньет представляют заинтересованные стороны, я же сторона нейтральная, и уполномочен передать послание. Оно тут — он показал кожаную папку. Сель оглядел всех троих и покачал головой:

— Вас, господин художник, и вас, господин найл, мы пропустим и сопроводим к шатру их Величеств. А жабку свою советую оставить на берегу, ее мало что не пустят внутрь, еще и обидеть могут ненароком.

Комрак со свистом втянул воздух сквозь зубы.

— Сель правду говорит, — мягко вступил Нокто, моргая бесцветными ресницами, — для всех будет лучше, если фолари останется здесь. Если вы хотите, чтобы вас вообще выслушали. — Это ведь вы пришли к нам, а не мы к вам, — усмехнулся Вереск, — тем более жабка ваша что-то уж совсем зелененькая.

Ньет и правда выглядел так, будто у него разболелся зуб.

— Рамиро, Аймо, не спорьте с ними, — буркнул он, потирая висок, — следовало догадаться, что меня не пустят. Я подожду на берегу.

Белый шатер оказался внутри больше чем снаружи. Внутри он был огромен, как тронный зал. Он был набит шевелящейся цветастой толпой, в которой не разглядеть ни лиц, ни фигур — детали, фрагменты, яркие пятна. Потолка и стен тоже не разглядеть, вместо них пространство над головами заполняло ровное золотисто-белое свечение, как от матовых ламп. Рамиро моргал, пытаясь сосредоточиться, но внимание расплывалось.

Сквозь расступающуюся толпу их с Комраком провели к группе, расположившейся за большим столом. Рамиро видел склоненные друг к другу головы, экспрессивные жесты — сидящие спорили, не обращая внимания на окружающих. Сель жестом велел остановиться, шагнул к спорящим, коротко поклонился и что-то сказал, указывая на Рамиро и Комрака. Спорящие недовольно повернулись — и Рамиро словно из-под воды вынырнул, узнал их.

Лавенги. Его величество король Герейн, с лицом усталым и заострившимся, с потемневшими, запавшими глазами. Принц Алисан, выглядевший чуть лучше. Мораг, навалившаяся локтями на стол, подперев щеки кулаками, она смотрела с кривой ухмылкой. Ее огромный угрюмый отец, волшебник Вран, сидел за столом, как вкопанная плита базальта, и тоже кривил губы — то ли сердился, что их прервали, то ли нехорошо ему было.

За их спинами стоял День, скрестив на груди руки, смотрел прямо на Рамиро, но словно не видел его. Лицо герольда Королевы ничего не выражало.

— Посольство от жабьего короля, говорите? — просвистел воздух, будто заговорила пустотелая флейта, — И что же нам хочет сказать жабий король?

Рамиро дернулся, ища глазами говорящего, и услышал, как рядом шумно выдохнул Комрак — она сидела прямо перед ними, но внимание никак не хотело сосредоточиться на ней, соскальзывало, смещалось, уплывало. Пока она не заговорила, Рамиро не замечал ее.

— Мы уполномочены передать вашим Величествам письмо от его Величества короля Эртао Астеля с предложением о мирном соглашении. Пожалуйста, ознакомьтесь.

Рамиро достал из кожаной папки грамоту и с поклоном протянул ее Королеве. Вернее, в ту сторону, где она сидела. Парадокс, но Рамиро было легче воспринимать ее присутствие не заставляя себя удерживать внимание на ее фигуре и лице. Она не была незаметной — она просто не вмещалась в человеческое сознание. То, что могло ухватить восприятие, было лишь малой толикой ее внешнего образа — пересвеченное пятно, в котором инвертированными фрагментами проступали голова, плечи, вьющиеся, как от ветра, волосы, черты лица — светящиеся щели глаз, ноздрей и неподвижных губ.

Грамота повисла в протянутой руке. Никто не пошевелился. Наконец Герейн потянулся через стол и взял грамоту.

— Брат мой король Найфрагира предлагает освободить Авалакха и его сородичей, потому что это единственная возможность прекратить войну с Полночью, — Герейн пробежал глазами письмо и посмотрел на Королеву, — Они не претендуют на Стеклянный Остров. Как только фолари будут освобождены, Эртао Астель уведет свой флот.

— Вран, — произнес бесплотный флейтовый голос, не разомкнувший Королевиных губ, — Я настаиваю, чтобы скатов перевели сюда. Займись этим и очисти море.

— Но, госпожа моя! — воскликнул Герейн, — Слово короля, они уйдут и займутся Полночью. К слову Астеля я добавлю свое.

— Нас пытаются отвлечь, Рэнни, — сказала Королева, — Ты сам все понимаешь. Я держу жабу за горло и вымести мусор с нашего порога прошу Врана и тебя. Но если ты так обеспокоен судьбой твоего так называемого брата, то пусть послы предупредят его — скаты Врана вычистят море, а с летучей жабой покончу я. Если жабий король имеет хоть немного ума, он отступит или сдастся.

— Король Эртао не отступит! — зло прошипел Комрак, но его не услышали.

— Я повторяю, госпожа, — прогудел Вран, рассматривая свои руки, сцепленные на столе. — Я занимаюсь очисткой моря и неба вокруг Острова. Чтобы очистить Стелянный Остров от Полночи, скаты мне не нужны.