И что сейчас, интересно, поделывает День? Что делает Лара — догадаться нетрудно, работает наизнос, скоро премьера. Репетиция, наверное, только-только закончилась. Лара, скорее всего, и домой не поедет, или Креста ее к себе повезет. После смерти Десире они сблизились, Креста уважает стойкость, она сама такая — на все удары судьбы отвечает оголтелой работой.

А вот чем занят Денечка после рабочего дня? Скорее всего, тоже сидит в кабинете над поплавком, а его секретарь и несчастные подчиненные не смеют встать из-за столов и пойти по домам. «День круглые сутки», однако.

Рамиро посылал им редкие письма из разных городов по дороге, и последнее, не так давно — из Химеры, но ответа пока не приходило. Позвонить он так и не решился.

— Господин Илен? А чего вы тут лежите? — в спальню заглянул Адаль Лагарте, он держал за руку насупленную Белку. — У нас гости, сам принц Анарен пожаловал! Еще госпожа Кайра и с ней какой-то сотрудник из музея. Они арфу принесли, тоже, наверное, музейную. Пойдемте!

— Мне неохота, — буркнул Рамиро, переворачивая страницу. В кои веки в комнате было пусто, никто не галдел, не пел, не спорил, не бродил-туда-сюда.

— А где Ньет? — Адаль оглядел ряды пустых кроватей. — Белка беспризорная под дверью сидит. Чего он ее бросил?

— Белка, — Рамиро запустил руку под кровать, в вещмешок. — Хочешь сухаря?

— Да, командир! — девица, шаркая ботинками, подбрела поближе, получила сухарь и стала его грызть, задумчиво глядя на Рамиро.

— Белка-Белка, — вздохнул тот и сел, спустив ноги. Чуть отстранил фоларицу от себя и нагнулся, поправляя ей спущенные гольфы, как маленькой девочке. — Что ж ты у нас тощая такая…

— Пойдемте в комнату отдыха, — сказал от дверей Адаль. — Гости же.

Рамиро поморщился.

— Принимайте гостей без меня. Я почитаю. И Белку тут посторожу.

Адаль шагнул в спальню и остановился в проходе, укоризненно качая головой.

— Какой же вы нелюдим, господин Илен. Нехорошо так. Там же принц! Это неуважение, сидеть букой в комнате, когда его высочество приехал. Если я вас не приведу, за вами сэн Логан придет или сэн Вильфрем, будут ругаться и все равно вас вытащат.

Из коридора заглянул еще один человек, долговязый найл, снежно-белая грива заметала ему плечи. Красивые густые волосы, совсем лишенные свойственной седине желтизны, не слишком вязались с грубоватым землистым лицом, посеченным морщинами, моряцким прищуром и потрепанным дождевиком. И с неизменной спичкой в углу рта.

— Господин альд, — улыбнулся он, показав желтые зубы. — Привет. Где твои фоларята? А парень где?

— Ушел к приятелю, — Рамиро захлопнул книгу. Почитать ему точно не дадут.

— Деточка! — найл поманил Белку. — Иди-ка сюда, маленькая.

К удивлению Рамиро, Белка разулыбалась и охотно пошла к чужому. Он, обняв ее за худенькие плечи, увлек в коридор.

— Эй! — Рамиро вскочил. — Не уводите девчонку, как вас там… Аранон!

Но тот уже исчез. Чертыхаясь, Рамиро схватил свою книжку и поспешил за найлом. Умник нашелся, потащил фоларицу в набитую людьми комнату как раз к моменту налета. А если она там кого-нибудь изувечит?

В комнате отдыха было темновато, полно народа и пластами висел дым. Верхний свет вырубили, зато в центр комнаты вытащили два торшера, а между ними на стуле сидел в свободной, неуловимо напоминающей денечкину, позе молодой улыбчивый мужчина, с тонким лавенжьим профилем, с волосами удивительно гладкими, словно голову ему облили расплавленным серебром. Сейчас, вблизи, Рамиро видел, что на принца Алисана или короля Герейна он похож только дареной мастью и фамильными чертами, напоминающими о близком родстве с дролери.

Рамиро пробрался к светящейся в полумраке белой шевелюре. Аранон уже расселся на скамье, а к его коленям прижалась Белка — точь в точь, как она прижималась к Ньету.

— Аранон, не надо ей здесь быть, — нагнулся к его уху Рамиро. — Она взбесится при налете.

— Тсс! — найл подвинулся, освобождая место. — Садись, альд. Не бойся, не взбесится, я волшебное фоларийское слово знаю.

— Очень рад познакомиться с вами, прекрасные господа, — говорил тем временем его высочество, озаряя собравшихся улыбкой, такой яркой, что поневоле хотелось зажмуриться. — Выразить свое восхищение и гордость за дарское рыцарство, за вас, господа добровольцы, за вас всех, кто счел своим долгом прийти на помощь братскому Найфрагиру. Без малого тысячу лет мы соседи, и всякое между нами случалось, но со времен Союза Великих Мужей, союза короля Халега и короля Ворона договор о дружбе и взаимопомощи ни разу не нарушался.

У принца был отлично поставленный голос и внятная речь, как у хорошего актера, а глаза буквально лучились. Они были очень светлые, лунные, хрустальные, с невероятной светоотдачей — Рамиро впервые мог рассмотреть легендарную дареную кровь так близко. Эффектно, ничего не скажешь. Ни фотография, ни кинопленка передать этого сияния не могли.

— Впрочем, довольно пафоса! — принц потянулся куда-то в толпу и ему передали резную старинную арфу, похоже, и правда, музейную. — Лучше я, в честь нашей встречи, спою вам несколько народных песен.

Он поставил арфу на колено, любовно прислонил к себе и провел по струнам узкой длиннопалой рукой.

Зазвучал мягкий аккорд, и в тот же миг далеко, за стенами казарм, взвыла воздушная тревога. Принц прижал ладонью струны, пережидая, а Рамиро с беспокойством взглянул на Белку. Та сидела тихо, спрятав голову беловолосому найлу под пиджак. Аранон рассеянно поглаживал ее по плечу.

Потом снова зазвучал переливчатый аккорд, пальцы принца забегали по струнам.

— Это весна виновата,

Солнцем земля согрета.

Оставлю бархат и злато -

Стану простым хинетом.

Хинету немного надо:

Острый меч и кольчуга.

Земля от рая — до ада,

Да чтобы ждала подруга.

Слушатели встрепенулись и стали подтягивать — песня была очень старая, ее любили петь горожане на праздничных застольях и семейных посиделках. В полумраке блестели десятки глаз, устремленных на принца, даже Вильфрем, подперев подбородок кулаком, мечтательно улыбался. Логан Хосс, сидевший рядом с ним, смотрел на Лавенга умиленно и ласково, слов он, видимо, не помнил, зато мычал в такт и покачивал тяжелой головой. Сэн Иен, лорд Ранд и его сын тоже глядели на принца с обожанием, подпевали, как могли, запаздывая и глотая слова. Госпожа Кайра протирала очки, и лицо ее было просветленным и каким-то беспомощным, незащищенным, а глаза моргали, словно ослепленные.

Зато Черепок и другие хинеты-наемники песню прекрасно знали и дружно подтягивали.

— Красотка с холодным взглядом,

Не опускай ресницы!

Хинету всякая рада,

Когда он в окно стучится.

Рамиро захотелось курить и он начал бездумно листать книгу — дымить в двух шагах от певца он не решился, да и пепел стряхивать некуда. Было бы неплохо попросить Принца-Звезду спеть что-нибудь из «Песен сорокопута», Лара бы дорого дала, чтобы их послушать. Или эти «песни» существовали только как стихи и не были положены на музыку?

Анарен спел про хинета и начал другую залихватскую песню, тоже смутно знакомую. Похоже, он таким образом завоевывал аудиторию. Впрочем, это ему удавалось.

Где сейчас бродит Ньет? Рамиро покосился на фоларицу — она, кажется, заснула у найла под рукой. Принц все пел и пел — и ему подпевали. Глядели на него с восхищением и обожанием. Струны арфы ритмично звенели, заставляя публику дышать в такт. Рамиро маялся без курева, мучал книгу, открывал и закрывал ее, и клял себя за то, что совершенно нечувствителен к музыке. Арфа вдруг мелодично застонала и умолкла — принц прижал струны ладонью. Стало очень тихо.

— А что прекрасный господин там такое интересное читает? — недовольно спросил принц. Рамиро захлопнул книгу и покраснел. — Наверное, нечто значительно более интересное, чем мои песни.

— Прошу прощения, я не нарочно… — начал оправдываться Рамиро. Принц недовольно сверкнул на него серебряными глазами и вскинул голову, окружающие мрачно молчали. — То есть машинально… Песни ваши очень интересные!