…вода течет и меж болотных кочек, в ней отражаются маленькие, плосколицые, на утиных лапках, с растянутыми до ушей ртами. Они идут гуськом, в руках — зеленые фонарики…

… бредет куда-то вдоль берега девушка в белом платье, в руке — обрезок тростника с дырочками. Рядом — опоясанный мечом рыжий юноша в длинных одеждах с гербовой псиной головой и в кожаном ошейнике, как у раба или собаки….

В лицо Амареле фыркали теплым, порыкивали, потом стали тереться о плечо. Что-то тяжелое придавило бок, она заворочалась, нащупала пальцами мех, разлепила веки. В голове шумело, как бывает, когда заснешь на солнцепеке.

В лицо ей заглянули раскосыми, обведенными темным глазами-лунами. На мгновение рейна испугалась — показалось, что человеческое лицо заросло серым волосом. Она вскрикнула, села, отползла назад, упершись спиной в ствол березки. Тот, кто разбудил ее, отпрыгнул, изогнул спину, потом сел в отдалении. Зыркнул, опустив лобастую голову с полукруглыми ушами, сделал вид, что совершенно один, начал вылизывать лапу, растопырив когти, потом бесстыже лизнул под хвостом.

Лапа была размером с пятерню взрослого мужчины, под хвостом тоже бог не обидел. Амарела протерла глаза, сощурилась. Нет, и не думает исчезать, все еще тут — здоровенный олений кот, клыки с палец длинной, язык-терка алым лоскутом ходит по серебристой шерсти на брюхе. И не нападает. Наверняка волшебный.

— Эй… кис-кис, — сказала рейна, не придумав ничего более оригинального.

Кот охотно вскочил и потрусил к ней, но не прямо, а заложив полукруг. Подошел, требовательно боднул башкой в плечо, едва не уронив. Амарела протянула руку и почесала зверя за ухом. Она совершенно не испугалась, видимо несколько недель жизни в Аркс-Малеум не прошли даром. Кот оглушительно замурлыкал, отерся боком и все-таки уронил рейну на траву.

Она засмеялась, закрылась рукой, по ладони наждаком прошелся горячий язык.

— Ну все, хватит, хватит, кис. Кожу сдерешь! Ки-ис… Кис такой красивый. Откуда же ты взялся, морда твоя усатая? — Под ласковыми поглаживаниями кот успокоился, перестал тыкаться жаркой пастью и просто улегся рядом, громово мурлыкая.

У него были серые, как кварц, глаза, лучистые и прозрачные. Амарела мало разбиралась в зоологии, но вроде бы оленьи кошки на всех когда-то виданных картинках имели рыжий или песчаный окрас, а этот был серебристо-серый, с более темным хребтом и муаровыми пятнами на боках.

— И куда нам с тобой идти, кис? Ты знаешь, куда нам идти? Ты пойдешь со мной или ты тут живешь? Ты, наверное, чей-то, раз такой ручной… сбежал? Или потерялся?

Кот сел, почесал задней лапой бархатное ухо, потом вдруг вскочил и, не взглянув на рейну, потрусил в кусты.

Вот и и все. Вот и все знакомство. Хорошо, хоть не съел.

Амарела вздохнула с сожалением, подобрала свои юбки и поднялась. Надо идти. Не ясно, куда, но, если сидеть на месте, точно никуда не придешь. Вода тут есть, а вот еду придется искать. Может, повезет грибов или ягод набрать… в грибах рейна не разбиралась, и отличить от других могла только сыроежки. Какие грибы, если нет огня?

Амарела похлопала себя по поясу. Пояс ей выдала Ружмена, сложносочиненный, с гроздьями подвесок, маленьких сумочек и мешочков, Амарела так до конца его не изучила. Теперь пришла пора посмотреть, что у нас есть для жизни в лесу.

Ножны и нож из блестящего материала, похожего на черное стекло. Острый. Огниво — рейна даже пару раз им пользовалась, правда, без особого успеха. Трут в промасленном лоскутке. Игольник с костяными и бронзовыми иглами. Клубок вощеной суровой нити. Склянка с чем-то коричневым и бинт из резанного по диагонали полотна. Горсть крохотных дощечек из разных пород дерева с выжжеными знаками в замшевом мешочке. В отдельном кошеле — завернутая в тонкий платок небольшая рюмка из полупрозрачного сероватого камня. Амарела повертела ее озадаченно — довольно тяжелая, с ножкой, на подставочке. Извлеченный из другого кошеля складной кожаный стакан оказался гораздо легче и вместительнее. Еще была оплетенная кожаными полосками фляга с яблочным вином Аркс Малеум — помедлив, Амарела вылила его на замлю, а флягу наполнила чистой водой из ручья.

Она теперь твердо знала, что больше не возьмет в рот ничего, приготовленного в крепости слуа.

Когда она пристегивала флягу на место, кусты на берегу зашевелились, и на зеленый склон выбрался недавний знакомец, серый олений кот. В зубах он тащил здоровенную рыбину в радужных пятнах — форель, что ли? — которую и положил торжественно к ногам рейны.

Когда Гваль выехал из Аннаэ, уже начало смеркаться. Он с удовольствием бы отправился поездом, но замороченная наплывом желающих кассирша буркнула, что «билетов нет». Пришлось брать машину напрокат и предвкушать почти сутки езды по плохой дороге. Раньше от Аннаэ до Химеры можно было добраться только морем, а теперь, с нашествием цивилизации, проложили железную дорогу и шоссе, но нельзя сказать, что ровное, как лента. Однако ехать было необходимо — в последний раз мать позвонила вся в слезах, и из ее выкриков Гваль уяснил только, что младшая сестренка вчера не вернулась домой, а старшая пропадает сутками в госпитале и толку от нее никакого. С Анайрой такое и раньше бывало, но сейчас война, всюду шастает Полночь, лучше самому приехать и разобраться.

Ребра все еще щемило при каждом вдохе, но машина не лошадь, на рыси не растрясет.

Гваль внимательно поглядывал на дорогу, пустынную, поросшую по сторонам высоченными корабельными соснами, которые шумели густо и величаво. Ни попутных, ни встречных машин не было — дураков нет к ночи ближе высовываться из охраняемых помещений. Вот только Гвальнаэ Морван, совсем недавно чудом избежавший смерти в когтях полуночных тварей, едет себе в надвигающихся сумерках, проклиная все на свете и ближайших родственников заодно. Время от времени фары выхватывали горбатые покореженные силуэты автомобилей на обочинах — не хотелось думать, что стало с их владельцами. Полночь стянулась к жилым городам, на дорогах более-менее безопасно, но все равно мысль о ночной поездке по пересеченной местности не радовала.

Гваль внимательно следил за дорогой, проскочил брошенную бензозаправку, в домике-пристройке не горели окна и даже указатель «бензин» не был освещен лампочками. Очевидно, хозяева эвакуировались в город. Прибавил скорость, перед машиной стелилась освещенная полоса, но окрестности закатывались во тьму. Поневоле порадуешься, что в Найфрагире не в моде кабриолеты, которые так любят дарцы. Неуютно сейчас было бы в открытой машине.

Проехав около тридцати миль, Гваль позволил себе расслабиться — и тут что-то темное врезалось в лобовое стекло. Сильный удар сотряс машину, развернул боком и швырнул к обочине. Ремень безопасности рванул плечи, боль в незаживших ребрах была чудовищной. На мгновение в глазах потемнело, и Гваль потерял сознание.

Очнулся от влажного хлопанья, будто кто-то огромный встряхивал рядом мокрую простыню. Гваль проморгался, утер кровь из прикушенной губы и выглянул в окно. На дороге бесформенной массой трепыхалась какая-то здоровенная темная тварь, сплошные шипы и крылья. Он сбросил ремень безопасности, расстегнул китель и нашарил в кобуре рубчатую рукоять пистолета. Прикосновение к надежному, тяжелому оружию успокоило и, казалось, даже утихомирило боль в ребрах и грудине. Гваль приоткрыл дверь и выстрелил несколько раз прямо из машины, целясь в то место, где у твари предполагалась голова. Та захрипела, закашляла, дернулась несколько раз и затихла, распластавшись по серому бетонному покрытию, казавшемуся в темноте мокрым.

Гваль, охая и ругаясь сквозь зубы, выровнял машину, слава всем богам, мотор работал и корпус не покорежило — вовремя успел затормозить. Лобовое стекло все пошло мелкими трещинами, белой паутиной, которая мешала видеть дорогу и уж конечно лишала его сякой возможности ехать ночью. Заглушив мотор, Гваль захватил фонарь и выбрался наружу — тварь следовало оттащить в кювет, туша не позволяла проехать.