— Мы только сегодня об этом поговорим и больше не будем.

И действительно, кроме того дня, мы никогда не говорили ни о маминой болезни, ни о изгоях, данная тема была закрыта навсегда. Но в тот момент я подумала не об этом. «Только сегодня! Он уверен, мы ещё станем общаться?» — подумала я и улыбнулась, пряча лицо под волосами.

Вскоре он спросил:

— Ты где живешь? Идем, я тебя провожу.

— Ты заболеешь, если будешь разгуливать в мокрых штанах, — озаботилась я, хотя очень хотела, чтобы он проводил меня. Тогда Гордей скорчил забавную физиономию и высунул из кармана ветровки краешек своих трусов. Стало ужасно смешно и мы засмеялись.

Мы учились в разных школах, именно поэтому не подозревали о существовании друг друга до этой встречи. Несмотря на то, что для изгоя, я была слишком популярна. Да и семью Гордея знала вся округа. Жили они в километре от города, на хуторе. Там у них стоял огромный дом, неподалеку от виноградников. В народе он звался Казаков хутор. И не потому, что там казаки поселились, а по фамилии семьи проживающей на нём — Казаковы. Отца Гордея иначе, чем Казаком никто не звал, однако, прямого отношения к казакам он не имел, лишь созвучную фамилию.

В тот день Казак-младший проводил меня, сказав на прощание: «Завтра в два, на том же месте». Так началась наша дружба.

Я достала из кармана телефон и уставилась на дату — послезавтра. Надо же… Именно в этот день, десять лет назад, я встретила странного, светловолосого парня на берегу.

— Так я пришлю их? — спросила Розалия.

— Присылайте, — ответила я, совершенно не понимая о ком идет речь. Я всё благополучно прослушала. Покупатели — подумала я, решили подсуетиться заранее. Роза обрадовалась и защебетала:

— Если договоритесь, так ты с Натальей не робей, гоняй её смело. А он работник без нареканий, на все руки мастер. Без работы остаться в наше время, считай труба, а они за сезон у Файки неплохо откладывали.

Ясно, речь о бывших сотрудниках гостевого дома. Ладно, разберемся.

Первой пришла Наташка. Низкая, пухленькая девушка моего возраста, так и представилась — Наташка. Неунывающая хохотушка, охарактеризовала я её. Она работала горничной у тетки, с мая по октябрь, в этом сезоне рассчитывала вновь получить своё место. Я сказала — хорошо, без работы вас не оставлю, и тоже улыбнулась ей. Раньше, чем через полгода я всё равно продать наследство не смогу, чего добру пустовать. Может Наташа ещё похозяйничает в доме, когда я уеду. Присмотрюсь к ней.

Вечером того же дня к дому подъехали старенькие «Жигули», я в это время убиралась в беседке. Обещанный на все руки мастер, сообразила я. Музыка в машине притихла, из салона вышел мужчина, молодой, лет тридцать, не больше. Кудрявые копной, темные волосы, белозубая улыбка. Армянин, безошибочно определила я и оказалась права. Парень толкнул калитку, вошел на территорию и поздоровался.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Добрый вечер, — ответила я, поправив на голове тёткин платок.

— Роза сказала, я могу заехать, — лениво протянул он. Его интонация подсказывала — парень смущается, но усиленно делает вид, что это не так. — Я работал тут, у Фаины Аркадьевны, Гамлет меня зовут.

Я подавила улыбку, но согласилась с тем, кто дал ему это имя. Этому стройному армянину с грустными глазами оно невероятно подходило.

— Давайте, присядем, — указала кивком на беседку и представилась: — Ася.

Акцент у Гамлета едва заметный, а вот самоуверенность и нрав, как говорится, восточные. Не успели мы расположиться по разные стороны стола, он совершенно бесцеремонно заявил:

— Тебе без меня не справиться. Гостей встречать — Гамлет, в саду убрать — Гамлет, кран течет, опять Гамлет. Другой такой дурак на эти деньги не найдешь.

— А ты что же такой дурак тогда? — удивилась я.

— А мне жить негде. Фая комнату дала, а с мая по октябрь ещё и платила. Розалия велела освободить, ты… вы приехать должны.

— Где сейчас живешь?

— У друга ночевал, а у него семья, неудобно, лучше в машине буду.

— Какую комнату ты занимал, Гамлет?

— Самую маленькую, за прачечной.

Я кивнула, хорошо, мол и завела с ним разговор о деньгах. Уверена размер своей зарплаты у тетушки Гамлет слегка приукрасил, мы немного поторговались с ним, но в итоге сошлись, я пообещала премировать при условии хорошего сезона. Гамлет обрадовался и бросился в машину за вещами. Вернулся вскоре, с сумкой наперевес и, щёлкнув пальцами, заявил:

— Красавица, ты не пожалеешь, что взяла меня.

— Ну уж, нет, — отрезала я. — Никаких красавиц, милочек и дорогуш, а то я начну сожалеть прямо сейчас. Ася имя не сложное, постарайся запомнить с первого раза. Сегодня располагайся там, где жил, сейчас принесу ключи, а завтра сломаешь этот душ.

Я указала рукой на уличный душ и пошла за ключами.

— Э-э… Зачем сломаешь? Хороший ведь! — крикнул он мне вслед, отвечать я не стала. Это мои тараканы, ему о них знать ни к чему.

Душ он пытался отвоевать и на следующий день, но я оставалась непреклонна. Тогда он открутил все держатели, лейки и с воплем: «мама дорогая!» принялся ломать. Вечером мы провели ревизию номеров, я записала в блокнот, всё что необходимо поправить и заменить к сезону, список вышел удивительно коротким. Тогда я приписала обои для третьего номера — не помешает освежить. В строительный магазин мы запланировали ехать завтра.

Гордей

Саша повторялся. Сидел напротив и мямлил. Ни одного толкового ответа я не услышал, поэтому с нажимом повторил:

— Я хочу знать, что конкретно ты сделал, для того чтобы наше вино встало на эти полки?

Он повторил всё слово в слово. Я попробовал посчитать сколько раз за сегодня услышал от него «ценовая политика», сбился со счета и не выдержал:

— Иди, Саша, иди, но помни: я жду от тебя результатов. Положительных, отрицательных, но результатов.

Я откинулся в кресле и уставился за окно — пригревает. А не смотаться ли мне за лаком сейчас? И сразу отвести Василичу, пусть прямо завтра начинает, погода позволяет. Я покопался в сети, нужный корабельный лак в наличии только в одном магазине. Закинул в корзину — доставка завтра. Нет, однозначно самому нужно ехать.

Мать застала меня буквально на пороге. Я нырнул в шкаф, избавиться от галстука, в этот момент она и вошла.

— Сын, нам нужно поговорить.

Я подхватил её за плечи, чмокнул в щеку и проводил до своего кресла. Усадил, сам позади встал.

— Что за спешка, мам, разве мы дома не поговорим?

— Ты прекрасно знаешь, что нет. Приходишь который день поздно, уходишь рано, а у меня режим, — повернула она шею и подняла на меня глаза: — Иногда мне кажется, ты меня избегаешь.

— Не драматизируй, пожалуйста, — помассировал я ей плечи, притупляя бдительность. Хватка у мамы бульдожья. — У меня работа. И сейчас я должен бежать.

— Нет уж, ты присядь. Присядь, присядь, — выразительно постучала она ногтем по столешнице, указывая на кресло для посетителей. Я послушно сел и упер подбородок на руку — весь внимание. Мама скривилась: — Не паясничай. Милана вернулась?

— Это всё, о чем ты хотела поговорить?

— Нет не всё. Тебе двадцать семь, Гордей, ты семью заводить собираешься?

— Именно, мама, именно. Всего двадцать семь, — поднялся я. Никакой срочности у того разговора нет. Сейчас перейдет к внукам. Только когда она их нянчить собиралась, между танцами и французским? Безусловно, я рад, что она ищет себя после ухода отца, только на мне пусть не отыгрывается. Я выразительно глянул на часы и протянул: — О-о… Всё, мам, я опаздываю, меня люди ждут.

Мать враз скисла, я послал ей воздушный поцелуй и скрылся за дверью, пока она ещё что-нибудь не выдумала.