А кто постарше, и семья на родной Пальме осталась, так всё от них самих будет зависеть. Будут работать на Горгадах хорошо, будут вникать в наш образ жизни и способ хозяйствования, обучат переводчиков своему языку – заслужат свободу и вернутся домой, да ещё и не с пустыми руками, а с полезными в хозяйстве железяками. То, что у них потом эти железяки, скорее всего, основняки отберут, вопрос уже второй. Как там их дражайшие соплеменнички отнесутся к их предложениям усовершенствовать методы хозяйствования, вопрос уже третий. А какой настрой в результате будет у несправедливо обиженных теми, от кого они ожидали совсем другого, вопрос уже четвёртый. Если не получится поладить с дикарями миром и обойтись без войны, как хотелось бы совсем уж в идеале, то всяко не будет для нас лишней и пресловутая пятая колонна.

Силы серьёзные нужны оттого, что сами гуанчи – крепкий орешек. Хоть живых и трезвых мы сами не видели, не считая офиникиевших с Лансароте и Фуэртевентуры, но торгующие с ними купцы, включая и Дамала, в общем и целом подтверждают те сведения о них, которые оставлены средневековыми европейцами. Разумеется, вовсе не все они там амбалистые мордовороты поголовно, но процент таких "параметров" – ага, от слов "пара метров" – у них гораздо выше, чем даже у кельтов, не говоря уже о средиземноморцах. И это не акселераты современные, которые с виду как есть параметр, а мотор дохлый, чуть его перегрузил, и скорую вызывай. У гуанчей образ жизни не тот, чтобы такие выживали и размножались, так что если ихний параметр попался, нагружай его по размеру, мотор у него не подкачает. Усади такого за двухместное весло, с которым два обычных античных гребца управляются, и он с ним один управится. Может, и не всю смену, но и не сдуется за пять минут, потому как и не качок-культурист, а реально что видишь, то и есть. Ну, при условии, конечно, что и кормёжка соответственно его размерам и нагрузке.

Проблема с ними в том, что из-за многовековой изоляции дохляки они по части материковых болячек. Не до такой степени, как американские гойкомитичи, но по образу и подобию, скажем так. Сдохнуть от любого чиха они не поспешат, но ихь бин больными поваляются от таких болячек, которые нормальный средиземноморец на ногах перенесёт и даже знать не будет, что переболел. А окочурятся от тех, от которых средиземноморец вычухается за две недели больничного. А уж такие, от которых и средиземноморец может в принципе скопытиться – это вообще туши свет, сливай воду. Не исключена и хреновая устойчивость к алкоголизму, хоть и тоже не такая, как у чингачгуков. Поэтому и слать в колонии можно только холостую молодёжь и понемногу, дабы сразу смешанные браки их генетику разбавляли. Кто ихний говённый иммунитет унаследует – или скопытится, или не будет котироваться как болезный по жизни, а кто нормальный испанский, да размеры и силу канарские – таким у нас везде будут рады.

Смысл, конечно, не только в этом. Нам и чисто количественно катастрофически не хватает наших испанцев для переваривания солидных порций инородного пополнения. Всех только в гомеопатических дозах и можно принимать, чтобы ассимилировались среди наших гарантированно. Немного своих испанских дикарей, немного фиников, да берберов из Мавритании – наша основная добавка к турдетанам и бастулонам в колониях. Ну, ещё и сарды с лигурами понемногу, сколько-то теперь начнёт добавляться и из Индии. Все они, если с дозой не перебарщивать, экономят нам наших испанцев, позволяя обойти нехватку титульной нации для колоний. Канарские гуанчи – тоже вполне себе источник.

– Ты здесь проездом, Белцана? – окликнул я позировавшую художнику на ветке дерева "гречанку" из оссонобской школы, при нашем отплытии близившуюся к выпуску.

– Нет, досточтимый, распределилась сюда. Хорошо здесь, тепло, и вовсе не так скучно, как меня пугали. Хотя где-то в чём-то и диковато с непривычки.

– Чёрный песок на пляже?

– К нему уже начинаю привыкать. Вот стены домов мрачноватые какие-то, из-за этого и на улице вечером очень темно.

– Да, таков уж местный камень. Известняка здесь мало, и всё им не облицуешь, так что приходится уж привыкать к тёмному камню. Ну так зато его много.

– Девчонки из Нетониса писали, что и там так же, где не облицовано.

– На всех островах, образованных огнедышащими горами, примерно так и есть. Нетонис, конечно, город посолиднее, но и его не облицуешь известняком весь. Гаста – ну, далеко ей ещё пока до наших лучших городов, но ведь развивается же.

– Это уж точно! – усмехнулась "гречанка", – Шум, гвалт, а уж если где-то кто-то инструмент уронил или раствором не туда шлёпнул, так этого и видеть не надо, слышно и на другом конце города, и в выражениях не стесняются!

– Ну так на стройке ведь – как на стройке. Все города строятся одинаково. Или, ты думаешь, Оссоноба строилась как-то иначе?

– Теперь уже не думаю! – она рассмеялась, – А зачем здесь нужны эти пальмы? Говорят, они с Островов Блаженных? – я вышел как раз с площадки, где размещалась эта рассада канарской пальмы, и нетрудно было сообразить, что именно её я и заценивал, – И чем они лучше наших? И почему сажают в горшки, а не сразу в землю?

– Нужна пальма с Островов Блаженных не столько здесь, сколько в Испании. А здесь просто учатся выращивать её из косточек, пока там ещё холодно. Поэтому и сажают в горшки, а потом пересадят на постоянное место. Здесь тоже пригодится – попробуем её скрестить с обычной.

– У неё лучше плоды?

– Наоборот, хуже. Примерно как у здешней дикой, сладкой мякоти почти нет – косточка, да кожура. Но она лучше выдерживает холод, чем наша. Ты же сама знаешь, что холодные зимы стали чаще. Бывает, без урожая фиников остаёмся, а бывает же, что сами пальмы вымерзают, где холоднее. Из этой пальмы можно добывать сладкий сок, и это не самая плохая замена плодам, которых даже с покупными всё равно не хватает. Зато расти будет там, где вымерзнет зимой нормальная. Сорт с хорошими плодами то ли сможем из неё вывести, то ли нет, но сладкий сок от неё будет в любом случае.

– А правда ли, досточтимый, что вы привезли какую-то медовую траву?

– Сахарный тростник? Да, привезли. Тот самый, индийский, из которого вот эти жёлтые сладкие леденцы делаются. Теперь, когда здесь разведут его много, у нас будет и свой тростник, и свой сахар. Не всё же арабам и Птолемеям им спекулировать, верно?

– Так а зачем тогда нужна сладкая пальма, если уже есть сладкий тростник? Он разве не быстрее вырастет, чем пальма? Или он в Испании расти не сможет?

– Ну, он-то смог бы, да только кто же его там посадит? – хмыкнул я, – Там у нас за пограничной речкой есть один очень большой друг с очень загребущими руками, и как с ним не поделишься, когда он узнает? А это ему будет жирно. Как платил за индийский сахар птолемеевские цены до сих пор, так и пусть платит впредь, он от этого не обеднеет, а о том, что наш сахар не из Индии, а вот отсюда, ему знать незачем. А для Испании, дабы тоже совсем без сладкого не осталась из-за этого большого друга, будет вот эта пальма со сладким соком с Островов Блаженных. Раздобыв её косточки у дикарей, Дамал сделал для нашей страны большое и очень полезное дело.

– Пальмовый сироп и мёд из него я пробовала – очень вкусный. Примерно как фруктовый мёд, но настоящий мёд, который от пчёл, всё равно вкуснее. А этот индийский сахар – ну, тоже вкусный, но не настолько. Я так и не поняла, досточтимый, за что греки его так высоко ценят. Правду говорят, что он очень целебный?

– Это придумали, Белцана, чтобы оправдать его высокую цену. На самом деле и пчелиный мёд полезнее его, и фруктовый. Но фруктовый сварит любой дурак, пчелиный купит любой дурак, не стеснённый в средствах, а вот индийский сахар купит только очень богатый дурак, – гетера рассмеялась, – Он именно тем и ценен для спесивых толстосумов, что он – индийский, аж из самой Индии привезённый. Он стоит столько, что только они и могут его себе позволить – смотрите все, как живут хозяева жизни, и завидуйте им. В этом же и заключается смысл жизни для амбициозной обезьяны – чтобы ей завидовали. Ну так раз они согласны платить такие деньги за своё самомнение – пусть платят и дальше.