– Кыш, кур проклятый! – выстрел из рогатки у Паримы вышел не убедительным из-за тяжеловатого камешка и детских ещё силёнок, но дронтоохреначником она махнула так, что птиц – видимо, уже учёный – обгадился и ретировался подобру-поздорову.

Вот что значит счастливое детство! Добрые три четверти всех тех проблем, над которыми мы тут репу чешем, для шмакодявки если и существуют, то сугубо в принципе, то бишь в каком-то параллельном для неё измерении. После обеда и с Иркой поболтала о своём, о женском, и на черепахе тутошней здоровенной, но по её мадагаскарским меркам очень небольшой, эдакой черепашьей пони, верхом покаталась, теперь вот дронта решила хорошим манерам поучить. Типа, на экскурсии с развлекательными аттракционами.

На Капщине не то ещё увидит. И на ишаке покатается, и на лошади, и жизнь на ней другая. Не Нетонис, не Оссоноба, не Тарквинея, даже ещё не Гаста Горгадская, но уже на уверенном пути в том же направлении. Да, будет скучать по родокам и соплеменникам, будет мечтать поскорее с ними повидаться, а вполне возможно, даже о том, чтобы наши её вернули обратно вообще с концами. И – ага, чтобы приблизить момент исполнения мечты – будет старательно учиться языку, а чтобы не было тоскливо, будет общаться с нашими и вживаться в их образ жизни, который неожиданно окажется интереснее, как и сами люди. И вполне возможно, что совершит она это открытие лишь тогда, когда сбудется её мечта. Прибудет с очередной экспедицией к соплеменникам, порадуется встрече с роднёй, но и сравнит ведь невольно. Там родные, но друзья и подруги уже в другом месте, интересная и уже привычная жизнь тоже, и это место – дома, на Капщине. Неделя, две, может три – и потянет туда, до дому, до хаты.

Вот и нас тоже тянет домой. Хоть и получаем основные новости по радиосвязи, да и сами передаём наиболее важное по ней же, но настоящая жизнь – там. И задачи наши основные тоже там. Сюда ведь зачем пёрлись? Чтобы дома свою жизнь улучшить, если по большому счёту. Восток не сам по себе нужен, а нужны его ништяки. В широком смысле, то бишь включая и подходящих для нашего социума людей, которых мало, и они нужны вообще отовсюду, где только отыщутся. Колонизация некоторых отдельных мест на этом Востоке – лишь вспомогательные мероприятия для обеспечения основной задачи и эдакий побочный эффект от её решения. Вырастет со временем в самостоятельную задачу или так и останется вспомогательной частью уже имеющейся основной – видно будет уже детям и внукам, а наше дело – заложить основу и для той возможности, и для этой на их выбор. А пока наш основной вариант – Атлантика, для которой мы и добываем восточные ништяки. Дом – на ней, и стараемся мы прежде всего для него.

Волний и ребята в Тарквинее отлично справляются, им только инструмент туда хороший нужен, да оборудование поновее, да кадров рабочих квалифицированных им ещё подбросить, и многое они там сделают и сами. Там и бакаут, и железо, даже нефть вблизи, и бокситы ямайские в шаговой по тамошним меркам доступности, а значит, и люминий в промышленных масштабах. Но надо будет и смену им туда толковую подготовить, потому как эти парни нужны мне на Азорах. Попробовали себя за океаном, набрались там опыта реального на географическом фронтире, так пусть и на фронтире хайтека применят свои мозги и свой драгоценный опыт. Для того же и служба на дальних рубежах нужна, чтобы практика нарабатывалась, знания теоретические закрепляющая и корректирующая, но уж применение им достойное и дома найдётся…

– Как Индия, только очень сухая, – заценила Парима в трубу южноафриканский ландшафт, – В Талахори тоже суше, чем в Тамманаве, но здесь совсем сухо. Вон там даже деревьев очень мало, – она указала на север, где виднелась саванна, – Там, наверное, жить совсем нельзя?

– Жить там можно, и даже не так уж плохо, – возразил я, – Ты же видишь и сама, сколько там пасётся животных. Есть трава – есть на кого охотиться и есть где пасти скот. Чтобы мяса пожарить, найдётся топливо и там. Там дальше вообще пустыня, где нет воды, совсем нет деревьев и почти нет травы и кустов, но даже там люди как-то живут. Правда, очень плохо по нашим меркам. А для того, чтобы жить так, как живут наши люди, нужен, конечно, и лес. Не обязательно такой, как у вас или на Тапробане, но вот такого, как этот – чем больше, тем лучше.

– Дядя Максим, а в вашей стране много леса?

– Меньше, чем на Тапробане, но побольше, чем здесь. Таких безлесных равнин, как вон та, у нас почти нет.

– А какие у вас там леса?

– Больше похожи вот на эти, чем на индийские, но деревья другие. Наши здесь ещё не выросли, их посадили не так давно. И животные тоже другие. Слонов и носорогов нет совсем, больших бегающих птиц тоже нет. Когда-то очень давно они все были и у нас, но наши предки охотились на них и не спохватились вовремя, пока не перебили всех. Не хватило ума, и теперь из-за них у нас нет ни слонов, ни носорогов, ни больших птиц. Мы даже знаем о них только по рисункам наших далёких предков на стенах пещер и по очень старым окаменевшим костям, а памяти о них не сохранилось – очень давно их истребили.

– Поэтому вы и бережёте леса и животных?

– Да, стараемся быть умнее наших предков и сохранить то, что ещё осталось.

– А что осталось?

– Есть лошади, только наши, этих полосатых нет. Буйволов нет, но есть другие быки – такие, как наши ручные, и ещё есть лесные лохматые. Нет антилоп, но есть олени – и маленькие, и большие. Есть кабаны побольше индийских, медведи тоже крупнее и злее. Львы есть, но очень мало, и у нас запрещено убивать их, если они не нападают сами. Вот леопарда и гепарда предки тоже не уберегли. Вместо них есть рысь – меньше леопарда, но крепенькая и с коротким хвостом. Есть волки – как индийские шакалы, только крупнее и злее, а вот гиен нет. И совсем нет обезьян – ни макак, ни вот этих павианов. Есть только люди с таким же скверным характером, – шмакодявка рассмеялась, – Хвала богам, нет и крокодилов – для них, как и для обезьян, у нас зимой прохладно. Крокодилам прохладно и здесь, и мы на это не в обиде. Но столько живности, сколько здесь, у нас и близко нет…

Это она ещё зимнего изобилия тутошней фауны не видела, которое приходится на наши летние месяцы, когда на Капщине влажный сезон, и живность мигрирует сюда из саванн, расположенных севернее. Может, и не на порядок, но в разы больше дичи пастись будет, чем сейчас. Не Кения и не Танзания, конечно, но что-то немножко типа того. И это – да, хочется сохранить. И даже не только просто "шоб було", а чтобы было до хрена и в шаговой доступности. А иначе как следующие поколения здешних колонистов правильно воспитывать? Мужик – он ведь воин и охотник прежде всего, а пацан – будущий мужик, и хрен ли это будет за мужик, который ни охотиться не умеет, ни убивать, а хуже того, ещё и крови боится? Ну, это я утрирую, конечно, такие и в нашем современном мире далеко не все, хвала богам, но ведь есть же, и нахрена нам такая порода? А для этого выявляться эти вырожденцы должны ещё с детства, и кто не сумеет преодолеть или хреново преодолевать будет, не должен считаться полноценным. И вырожденки такие аналогично, потому как не зависит от пола наследование этого дефекта. А значит, практика должна быть регулярная охотничья, а для неё – чтобы всегда было на кого поохотиться недалеко от дома. Эстетика же от созерцания заполненной живностью саванны – это уже добавочный бонус сверху. К сожалению, не везде такая возможность есть, но раз уж на Капщине она есть, так надо же и самим пользоваться, и для будущих поколений сохранять.

А народу прибавилось. Вслед за нами ведь сюда ещё одна флотилия прибыла на старых безмоторных судах. В смысле, мы на наших новых судах тогда отплыли дальше, в направлении Индийского океана, а после нас пришла флотилия с переселенцами и грузом для южноатлантического маршрута, включая и Сан-Томе, конечно, но сколько там нужно той деревне небольшой на Сан-Томе? Мизер ведь, так что прежде всего для Капщины. А с пополнением прибыл и архитектор, выделенный по просьбе здешнего генерал-гауляйтера. Я ведь рассказывал, как Гаста Горгадская тоже типа городом заделалась? И у африканеров наших испанского разлива тоже взыграло ретивое – чем мы хуже этих пустынных Горгад? У вновь прибывших тоже возражений никаких, и самим лестно, и солидарность проявить со старожилами случай удобный, дабы приняли охотнее, так что прения были недолгие и разве только о мелочной конкретике. Да и те улеглись, когда профессионал на местности осмотрелся и своё куда более компетентное мнение озвучил. А какие тут возражения? Это же школа Баннона-карфагенянина – меня не интересует, почему этого сделать нельзя, иди и думай, что тебе нужно для того, чтобы это было сделано. И раз уж профессионал вопрос рассмотрел, кто же спорить с ним будет? Кто же против того, чтобы сделать по уму?