— Я зациклен на сиськах и заднице. Ноги следующие. Затем глаза. Следом идет ум… руки на последнем месте по критериям, — продолжает он, отталкиваясь от комода, когда его ухмылка становится шире.

Вот тебе и не поддаваться Роману Харту.

— Ты просто душка, — говорю я, хотя и не так язвительно, как хотелось бы. Это звучит более хрипло, выдавая меня с головой.

Его брови взлетаю вверх.

— Так за тобой ухаживали?

— Я никогда не получала грёбанных коробок конфет, — отвечаю я, все еще надеясь отложить возможный фейерверк. Если он так же хорош в постели, как и его поцелуи… я буду влюблена к утру.

Секс? Я, правда, думала о сексе?

Моя робо-рука внезапно хватает и обхватывает мой… О нет. Да ну, нахрен.

— Нет! Я кричу, когда робо-рука начинает пытаться стянуть с меня штаны, вероятно, чтобы на самом деле трахнуть меня этими проклятыми металлическими пальцами, которые не предназначены для мастурбации. — Не смей этого делать!

Рука-робо колеблется, и все еще засунута мне в штаны, когда я начинаю отчаянно отстегивать ремни.

— Что ты делаешь? — Роман спрашивает меня, напоминая, что он свидетель этого ужасающего момента.

— Я должна ее снять! — огрызаюсь я. Робо-рука воспринимает эту команду неправильно, и она снова начинает стягивать мои штаны, и мои глаза с ужасом смотрят, как она срывает мое нижнее белье.

— Нет! Только не ты! Я должна тебя снять! Я не хочу, чтобы ты раздевала меня! — кричу я на негодяйку, сучью руку.

Громкий смех вырывает меня из панического тумана, и мои глаза устремляются к закрытой двери. По крайней мере, десять человек смеются по ту сторону, а это значит, что они совершенно неправильно все слышат.

— Повеселись, Хант, — орет кто-то за дверью, отчего мои щеки еще больше краснеют. — Похоже, она чаще дает, чем берет. Счастливчик.

Рука снова неподвижна, но я застыла, увидев, как Роман смотрит на меня с кулаком во рту, а его тело дрожит от безмолвного смеха.

Вот оно. Это. Ад.

Ругаясь, я заканчиваю расстегивать ремни, думая обо всем и о чем угодно, лишь бы моя рука не нарушила моего спокойствия. Как только она отстегивается полностью, я замираю. Один шаг влево, и я могу убрать руку, но это значит, что Роман увидит меня без нее. Несмотря на то, что я преодолела свою неуверенность в себе по большей части, я все еще чувствую себя слишком уязвимой, когда предстаю с остатком своей настоящей руки.

— Тебе нужна помощь или как? — спрашивает Роман.

До этого момента он держался на расстоянии, а теперь подошел ближе.

— Мне… наверное, стоит вернуться в свою комнату, — говорю я, тяжело дыша.

— Почему? Потому что твоя рука сходит с ума? Я думал, ты уже сняла ее. Уверен, что однозначно не хочу, чтобы эта штука оказалась рядом с моими яйцами после того, что она сделала с фонариком. Отсюда причина, по которой я здесь.

Он указывает на то место, где стоит, ухмыляясь, как будто находит это забавным. Насколько я понимаю, он не возражает. Я ведь знаю, каково это, когда парень увидит меня без моей руки в первый раз. Мы здесь всего на несколько дней. Нет причин показываться перед ним беззащитной.

— У меня есть еще одна рука в моей комнате, — говорю я ему, хотя момент в значительной степени потерян, и теперь перспектива секса с ним не так привлекательна для меня. — Но думаю, что мне пора пожелать тебе доброй ночи.

Встаю и начинаю двигаться к двери, когда он буквально кричит мне вслед:

— Почему?

Я не отвечаю. Вместо этого открываю дверь в ванную и благодарю бога, что дверь с той стороны не заперта.

Как только я оказываюсь внутри, мой взгляд устремляется туда, где Лидия храпит в постели, растянувшись на ней, как будто она единственная, кто должен спать в ней.

Я могла бы быть в постели Романа прямо сейчас. Вероятно, я бы работала над достижением оргазма, а не просто думала о том, как бы это было. Мое настроение было испорчено, и его, похоже, тоже, если бы я нашла время переодеть другую руку.

Бьюсь об заклад, Хенли трахается прямо сейчас. Двурукие девочки получают все.

Разочарованно выдохнув, я заканчиваю вынимать руку, розетку и лайнер, затем посылаю папе сообщение.

Я: Моя рука сегодня меня изнасиловала. Точнее: Она пыталась меня поиметь. Я не надену ее снова, пока ты ее не починишь.

Несмотря на то, что время на часах почти два часа утра, скорее всего, он все еще не спит. Я не жду от него ответа.

Вместо этого я всматриваюсь в окно, наблюдая, как фонарики мерцают со всех сторон, когда все приближаются к неуловимому сокровищу, когда я снимаю одежду. Мои разорванные трусики с надписью «Fun Zone» падают на пол вместе со штанами, в которых они оказались.

Глупая рука. Мне очень нравились эти трусики.

Как только я переодеваюсь в длинную футболку, кто-то стучит в дверь. Блин Хенли.

— Забыла свой ключ? — спрашиваю я, пока Лидия храпит, и открываю дверь, чтобы…

Я визжу, когда меня внезапно выдергивают из комнаты за бедра и ударяют о стену в коридоре. Мои широко раскрытые глаза встречаются взглядом с Романом за секунду до того, как его губы касаются моих, и я теряюсь, целуя его в ответ, когда его язык проскальзывает и требует всего моего внимания.

Я издаю стон где-то в районе его рта, когда он по факту пожирает меня, потому что это определенно больше, чем поцелуй. Пальцы моей правой руки погрязают в его шелковистых волосах, за которые я хватаюсь, а его руки скользят вниз к моей заднице, притягивая меня ближе, пока я не начинаю ощущать каждый дюйм его твердого естества, проступающего через штаны.

Он отрывает свой рот от моего, откидываясь назад так, а его голодные глаза прожигают во мне дыру.

— Я чертовски устал от того, что ты уходишь каждый раз, когда я едва начал, — говорит он, прежде чем его губы снова обхватывают мои.

Все еще держусь за его волосы и не отпускаю, вжимая его еще ближе. Его руки бродят по моему телу, пока он вдруг не наклоняется и не приподнимает меня, не прерывая поцелуй. Я не сопротивляюсь, когда он делает это. Нет. Я обхватываю его ногами за талию, забывая о том, что у меня нет трусиков под этой рубашкой, пока его руки не обхватывают мою голую задницу.

Он стонет у моих губ и спотыкается, крепче сжимая меня. А я терлась об него, как бесстыдная девчонка, думая только об одном. Вот тебе и настроение испортилось.

Пытаюсь дотянуться до него другой рукой, и только тогда я вспоминаю, что сняла ее. Он слишком занят тем, что целует меня, чтобы я думала об этом слишком долго. Когда слышу, как где-то закрылась дверь, понимаю, что мы вернулись в его комнату, и у меня перехватывает дыхание, когда он бросает меня на кровать.

Его глаза фокусируются в том месте, где моя рубашка задралась вверх. Я чертовски рада, что проэпилировала эту зону воском до приезда сюда, учитывая, что он явно вознамерился насладиться зрелищем.

— Рядом с тобой я чувствую себя неподходяще одетой, — говорю я, откидываясь на локти. Ну, то есть, на остаток локтя на одной из моих рук.

Его глаза встречаются с моими, и он спотыкается, когда начинает буквально срывать свою футболку через голову. Улыбка мелькает на моих губах, когда он проклинает свои штаны. Одно можно сказать наверняка: я могла бы смотреть на его тело весь день, поэтому меня не раздражает, как долго он будет снимать с себя эти штаны. Я также не указываю ему на то, что могу сделать это быстрее только одной рукой. Все-таки это похоже на хвастовство.

Тем не менее, иду вперед и отбрасываю свою рубашку в сторону, так как не хочу, чтобы он потратил на это занятие весь день, и остаток пути до него прохожу голой.

Поток мыслей прекращается, когда он, наконец, одновременно отбрасывает свои джинсы и боксеры. Но про себя отмечаю, что он все время остается твердым. Мои глаза непроизвольно приклеиваются к этой части его тела, когда он начинает двигаться ко мне. Только когда он хватает меня за ноги и подтаскивает к краю кровати, поднимаю глаза, чтобы увидеть, как он ухмыляется мне.