– Неужели это то, о чем я думаю? Не верю глазам.

Старушка Маргарет удивленно наблюдала за игрой радужных бликов на кристально чистом стекле.

– Та самая вода с источника молодости. Ее нам хватит, чтобы начать новую жизнь.

Старушка всмотрелась в глаза старика, будто бездонные озера цвета сапфиров у берегов, которые потрескались от засухи. Она всем сердцем желала поддаться искушению, но не могла. Будущее не осталось для нее загадкой. Маргарет видела его во снах, но исход войны так и не был ясен. Ответ на главный вопрос так и остался в тени.

Кому же в итоге достанется Астерия, или она и вовсе канет в Лету?

– Мы не можем бросить людей. А как же друиды? Они пропадут без Старейшины, и величественная магия растворится в небытие.

– Ты забыла, что Кондрат на стороне прогресса.

– Об этом я и хотела поговорить.

Лицо Маргарет стало бледнее лепестков ромашек.

– Что не так с моим сыном. Неужели понял, какая его мать ― змея?

– Если бы. Собственно, по этой причине мы с ней и сцепились.

– Что случилось с Кондратом? ― взволновано спросил Рейхтаг.

Его беспокойство казалось искренним. Маргарет не знала с чего начать. Сделав глубокий вдох, она решила сказать все, как есть, и не скрывать правду.

– Проклятье трех родов действительно существует, ― произнесла старушка и потупила взгляд. ― Наши опасения оправдались. Кондрат болен, и Чандра очень хочет ему помочь.

– Каким образом?

– Единственным существующим.

Густые брови Рейхтага сошлись в одну линию и накрыли тенью блеск глаз-сапфиров. Старейшина не был удивлен сумасшествием Чандры, но всем сердцем надеялся, что до этого не дойдет. Что проклятье трех родов обойдет стороной его сына. Рейхтаг виновато посмотрел на Маргарет, намериваясь предать ее. Опять.

Чаннинг бежал по темному коридору. Он не чувствовал ног, но продолжал двигаться вперед. Мрак вокруг сгущался. Сердце колотилось и готовилось выпрыгнуть из груди. Взгляд Чаннинга метнулся вниз и увидел две мохнатые лапы. Что-то вязкое ощущалось во рту соленым привкусом. Чаннинг бежал все быстрее и увидел впереди свет. Серебряное сияние звало за собой и указывало путь в неизвестность. Чаннинг не чувствовал собственных лап. Слепая ярость овладела им и затуманила разум. Он хотел скорее добраться до сияния и почувствовать его холод на мохнатых боках. Чаннинг знал, что впереди нет тепла, но бежал вперед как к единственному источнику света. Волк был уже близко, как вдруг услышал свое имя. Детский шепот звал Чаннинга сквозь яркие лучи и заставил резко остановиться. Взгляд зацепился за силуэт, который приближался. Кости начали ломаться и поднимать выше над полом неизвестного коридора. Боли не было. Словно Чаннинг это делал уже сотню раз и привык к трансмутации, как звезды к ночному небосводу. Силуэт приближался, занимая своей тенью все пространство до потолка. Сияние стало тускнеть, и Чаннинг увидел ее. Серебряная гладь волос обрамляла бледный овал лица. Запах морозной свежести и сухих трав наполнил ноздри. Перед ним стояла Лилит. Девушка держала за руку мальчишку. Его черты показались Чаннингу очень знакомыми. Словно он уже видел их в отражении зеркала. Мальчик дрожал и прижимался теснее к ткани платья, мерцающего будто звездная пыль.

– Не верю. Ты ведь умерла! Неужели и я…

– Нет, глупый.

Голос девушки изменился. В нем больше не было земной теплоты, будто он стал безжизненным и очень холодным.

– Я сплю? ― спросил Чаннинг.

– Верно, ― ответила Лилит, ― но это не значит, что наша встреча не реальна.

– Чей это ребенок?

– А ты разве не узнаешь?

Чаннинг всмотрелся в лицо мальчика.

– Это я?

Лилит ухмыльнулась в то время, как ребенок еще сильнее прижался к платью.

– Скорее твой сын, ― ответила девушка.

– Не верю, ― сухо произнес Чаннинг.

– Сам у него спроси.

Лилит подтолкнула мальчика в спину. Глаза серого цвета с изумрудной каймой испуганно смотрели на Чаннинга.

– Как тебя зовут? ― спросил он.

– Джерард, ― прошептал мальчишка.

Чаннинг поднял взгляд на Лилит. Он узнал имя. Его придумала Амелия в честь своего деда, которого очень любила.

– Убедился?

Вопрос девушки сопровождался детскими всхлипами.

– Если тронешь его хоть пальцем…

– Это говори не мне.

– А кому? Ты ведь его привела. Что с Амелией? Если ты с ними что-то сделала…

– Винить можешь только себя. Стоило убить Гавена, когда была возможность. Твоя жена сейчас лежит в общей куче трупов в центре Гластонгейта. А сын сидит на цепи. Только благодаря мне, мальчишка остался жив. Стоит тщательней подбирать слова, иначе покровительство богини не будет таким милосердным.

Чаннинг вновь посмотрел на Джерарда. Рука дрогнула, желая коснуться хрупкого юного плеча. Он всей душой хотел обнять сына, узнать любит ли он собак, умеет ли давать сдачи обидчикам или ловить рыбу. Чаннинг видел в нем себя. Загнанного зверька, который слишком рано лишился родителей. Волк надеялся, что его уход смог подарить сыну счастливое детство с Амелией и его младшим братом. Чаннинг оставил семью не по своей воле. Они забыли про него из-за обряда, он же никогда не стирал счастливые воспоминания из памяти. Семья была для него всем.

Сколько же сделано ошибок…

– Докажи, что это правда, ― сказал Чаннинг, всматриваясь в отражение своих же глаз.

– Можешь не верить, ― ответила Лилит. ― Готов ли ты рискнуть своим сыном из-за сомнений в искренности богини?

– Чего ты хочешь?

– Жизнь Джерарда в обмен на твою.

– Хочешь моей смерти?

– Никогда о таком не думала.

Лилит демонстративно изогнула бровь и продолжила более строгим тоном:

– Хочу, чтобы ты пришел ко мне по собственной воле и помог создать новый мир.

– То есть уничтожить Астерию.

– Нельзя ничего построить, не разрушив. В этом и есть смысл мироздания. Ничего не появляется просто так и не исчезает бесследно. Баланс не рушим. Мы просто изменим Астерию на новый лад. Уверена, ей пойдут кристально чистые снега. Вечная мерзлота куда лучше, чем серое уныние.

Лилит самодовольно смотрела на своего Волка. Она была уверена, что он сдастся, хоть и не сразу. Богиня умела ждать. Что для нее пару дней, когда на кону стоит мечта. Не только людям подвластно это слово.

– Я не прошу делать выбор сейчас, ― сказала девушка, ― но помни, что у твоего сына не так много времени. Гавен жесток, когда речь заходит о том, кто вечно путается у него под ногами.

– Если с Джерардом что-то случится…

– Ты сам его бросил. Буду ждать тебя в Гластонгейте. Близится осень.

– Папа! ― крикнул Джерард перед тем, как сияние затянуло его целиком.

Чаннинг не успел протянуть руку, как свет погас, и горячие пальцы схватили Волка за плечи. Мягкий лунный свет, который лился из окна, сменил мрак неизвестного коридора. На него в упор смотрели родные глаза.

***

Я нависла над Чаннингом обеспокоенной черной тучей, пока рука нежно гладила мужскую щеку. Любимый припал губами к ладони, пытаясь таким образом зацепиться за реальность, которая согревала своим теплом и ароматом полевых цветов. Он оставил на коже легкий поцелуй. Мое тело ответило жаром.

– Снова кошмар? ― вырвалось предположение, едва касаясь губами горячего лба.

Он казался взмокшим от страха и переживаний. Я снова посмотрела в глаза Чаннингу и попыталась найти в них ответ.

– Лилит жива, ― безжизненно сказал Волк.

Нахмурились брови.

– Это всего лишь сон.

– У нее мой сын.

На этот раз пришлось промолчать, пока голова гудела от мыслей, нахлынувших безудержной волной. Я никогда не слышала, чтобы Чаннинг рассказывал о семье. Конечно, он не был монахом, но, чтобы сын… К этому невозможно было подготовиться. Рука дернулась. Чаннинг еще сильнее сжал тонкие пальцы.

– Кажется, мне нужно объясниться, ― сказал он.

– Желательно. Не хочу, чтобы в комнату ворвалась твоя жена и назвала меня разлучницей. Не так я себе представляла нашу совместную жизнь.