То, что супергерои спасают их жизни, не дают бессчетным злодеям взять в рабство, размазать их кишки по мостовой и развесить на ближайших фонарных столбах, почему-то никого не волнует.

Тони Старк парится об этом больше других. Вот уж странность.

Филантроп, плейбой, раздолбай и гуляка. Бабник и пофигист, каких мир не видывал. Гений, что однажды зачем-то решил сосчитать, сколько именно людей они спасти НЕ СУМЕЛИ. И с той поры непомерно загнался.

— Тони. Не надо.

После очередной битвы, в которой, конечно же не обошлось без случайных жертв среди мирного населения, Стивен садится на корточки перед ним. Стирает со щеки полоску сажи.

Осторожно. Тони ехидно сказал бы: “любовно”. Если бы Тони сейчас мог хоть что-то сказать. Но он лишь сокрушенно головою качает. Черные взмокшие под шлемом волосы падают на глаза.

— Кэп. Каждая из этих смертей — у меня на руках.

— У тебя или тех, кто все это устроил? Тони, брось. Сегодня мы спасли тысячи. Миллионы. Если бы читаури захватили Нью-Йорк… Это был бы первый шаг к полному порабощению планеты.

— Скажи это тому мальчишке из службы спасения, что на Пятой авеню угодил под рухнувший на него грузовик. Или той пожилой леди, что слишком замешкалась на мостовой. Девчонке в наушниках с забавной желтой опушкой, парню-латиносу в новеньких найках…

Такого Тони Старка не знает ни одна живая душа в целом мире. Перед всеми он держит маску уверенного бизнесмена, равнодушного и прожженного жизнью хлыща, черствого циника, эгоиста и себялюба.

Не срабатывает почему-то только со Стивом.

Проклятый Роджерс. Альтруист-Капитан, перед которым Старк постоянно, как голый.

— Чертов Кэп, ты опять…

— Тони… я понимаю.

Берет его руки в свои и глазами… Проклятыми, голубыми, таращится в душу, сдирая с него броню — все слои, все преграды и костюмы за тысячи баксов, до исподнего. До голой кожи, до самых костей, под которыми бьется сердце. Живое, а не не из железа и камня, в чем Старк успешно всех убедил, включая мисс Потс — лучшую помощницу в обозримой вселенной и его правую руку.

Всех убедил, но не Стива. И это бесит его до изжоги. Так, что перед глазами темнеет. Вот и сейчас зло хватает за грудки Капитана, пытаясь встряхнуть. Сидя задницей на мостовой, это не особо удобно.

— Не понимаешь ты ни черта! Это ты у нас — мать Тереза и гребаный правильный мальчик.

— Это нормально. Ты слышишь меня? Переживать за других. Ты не железный, как твои аппараты.

Старк отзывается тут же:

— Да и они вообще-то по большей части — микросхемы и пластик, титан, платина с золотой, по мелочи еще медь и алмазы.

Осекается в ответ на насмешливый взгляд. Голубой. Насквозь просверливающий чёрствую душу.

— Ну, ты понял, о чем я. Знаешь, Кэп… Ты крепче, чем изначально казался. Я было считал, будешь нюни распускать над каждой сбитой случайно на перекрестке собакой.

— А оказалось…

— Ни слова больше!

— Все, я молчу!

Стив усмехается, замечая, как на лице Тони разглаживаются глубокие складки у носа и глаз. Поднимается на ноги, распрямляясь пружиной. Прогибается до хруста в спине. Морщится, поправляя в который раз расколовшийся щит. Ребятам в отделе снабжения будет, чем занять себя в выходные.

— Знаешь, а нам не помешал бы отдых где-нибудь у экватора на крошечном острове, где нет террористов и синдикатов.

Только пляжи и мелкий белый песок, коксы, текила, жаркий ветер и плавки в облипку.

— Знаешь, Кэп, — Тони задерживает на нем взгляд чуть дольше, чем нужно, и тот, почему-то вдруг смущаясь, краснеет. — И у тебя ведь случаются неплохие идеи. Не планируй ничего на предстоящий уикенд. Мстители летят на Мадейру.

— Звучит очень даже неплохо.

Правда, ближе к вылету вдруг окажется, что у Тора срочные дела на Асграде — с устройством брата-прохвоста в темнице с комфортом, должно быть. Наташа умчится в заснеженную Россию, Брюс не сможет отложить опыты в лаборатории — что-то, связанное с генетикой и космическими лучами. Даже Фьюри, хотя его никто приглашать не пытался, отговорится давно запланированной командировкой. В итоге останутся только Тони и Стив. Что же… компания не из худших.

Вот только это будет совсем другая история про неумение веселиться, утомительный отдых, вред потребления алкоголя на пляже и похмелье, которое бывает и у супергероев. А вы как считали?

========== 70. Баки/Стив ==========

Он снова просыпается на твердом холодном полу, покрывшийся липким потом. Садится, пытаясь унять долбящее в ребра глупое сердце. Стирает со лба испарину. Пальцы мелко дрожат, и он сжимает кулак с досадой впечатывая в твердый бок стоящего рядом дивана.

Сколько можно? Твою же чертову мать. Когда-нибудь это должно прекратиться? Или сны, о том, что случилось десятилетия назад, его будут преследовать вечно?

Ледяной жгучий ветер в лицо. Льдинки, путающиеся в ресницах, и дыхание, вырывающееся облачком пара, немедленно трансформирующееся в лед. Глаза Стива голубые, как небо. И тревога, тонкими лучиками разбегающаяся от уголков глаз. Испуганный выкрик перед падением в пропасть.

“Все хорошо. Это давно позади”.

Ночью в это не получается верить.

Баки откидывается спиной на диван. Ворсинки обивки щекочут вспотевшую кожу. Плед, во время беспокойного сна ленивыми змеями опутавший тело, все еще стесняет движения, и он с раздражением пытается выпутаться из ткани, скатавшейся в толстые удавки-жгуты.

За неплотно закрытыми занавесками по кромке до сих пор черного неба растекается лимонной кромкой рассвет. Пока лишь едва-едва. Осторожно. Как будто художник, обмакнув в краску кисть, короткими мазками нерешительно штрихи наносит на холст. Присматривается к оттенкам и выбирает.

Телефон, еще с вечера небрежно брошенный на диванной подушке, вдруг натужно звенит. Баки тянется, находя гладкий корпус наощупь. Его “алло?” выходит недовольным и сиплым, как будто кто-нибудь вроде Брока Рамлоу прямо сейчас сжимает его горло и давит, перекрывая ход кислороду, почти ломая гортань.

— Бак, все в порядке? — В этом голосе столько тепла и неподдельной тревоги, что немедленно прекращает знобить.

— Ты решил узнать это именно в четыре утра? Мелкий, даже для тебя перебор.

Он ворчит, но так… по привычке. Губы трогает улыбка — такой редкий гость. Обводит ее по контуру пальцами, подушечки которых продолжает колоть. Не может видеть, но слышит улыбку в ответе.

— Показалось, что сейчас ты не спишь. Подумал, вдруг тебе нужен.

— Вообще-то ты мне нужен всегда. Но ты умотал с Бартоном на очередное задание, не дождавшись меня.

— Мы могли не успеть. Но здесь все в порядке. Уже через пару дней я вернусь.

Еще пара дней, а голос при этом такой виноватый. Как будто не умчался опять спасать мир, а свалил на все четыре стороны без каких-либо объяснений. Например, вернулся в прошлое к Пегги.

Баки морщится. Прошлое должно остаться в прошлом, но иногда оно поднимается перед ним в полный рост, нависает и душит. Уверяет почти что непринужденно:

— Я в порядке, Стиви. Не дрейфь. Не рассыплюсь и не залью слезами подушку.

— Конечно. — Тихое, мягкое фырканье на той стороне телефона ему слишком знакомо. Оно отзывается какой-то канонадой в груди и поднимает дыбом волоски на руках, на загривке. — Ты же спишь без нее. И, наверное, даже не в спальне. Не удивлюсь, если проигнорировал и диван.

Солдат пожимает плечами.

— Без тебя мне там неуютно. И я будто весь укутан зефиром.

Еще один выдох. Кэп, конечно, привык, что спорить с лучшим другом детства даже ему бесполезно.

— Постараюсь вернуться скорей. Может быть, Фьюри расщедрится и пришлет за нами сверхзвуковой самолет? Я… люблю тебя, Баки.

— Знаю, Стиви. Я тоже.

Кажется, всю свою чертову жизнь. Или, может быть, чуточку дольше.

========== 71. Стив/Наташа (броманс) ==========

Комментарий к 71. Стив/Наташа (броманс)

на самом деле, это Стаки и Клинташа

— … а в мае думаем заняться верандой. Клинт собирался полностью перестелить там полы и, может быть, задуматься об остеклении? Не знаю. Хотя бы москитная сетка. Вечерами от реки налетают тучи таких злобных мошек. Читуари рядом с ними покажутся младшей группой детского сада. Как думаешь, может, стоит еще купить гамаки?