Тони оглядывается. Люди поспешно отводят глаза, люди пялятся, пытаясь казаться при этом равнодушной праздной толпою.

— Не знаю. Я видел еще, как Роджерс отнес камни в прошлое, а потом забрал своего психопата. Увез его и подстроил все так, как будто сам остался в том прошлом. Даже щит Сэму подсунул. Никто и не знал, что у них с солдатом в глуши в Ирландии дом и магазинчик с сувенирами ручной работы. Кажется, пользуется спросом и у местных, и у туристов.

Толпа людей, направляющая их исподволь, расступается вдруг. И они оказываются в центре комнаты. В круге из тех, кто все прошлые годы был их верой и единственным смыслом. Семьей.

В начищенном до блеска паркете отражаются люстры и неверящие улыбки. И слезы, что бегут по щекам.

Это все же не сон? Не их вариант такого вот рая или, может быть, ада? Личной пытки — жить, понимая, что все вокруг — лишь фантомы, но никак не реальность.

Пеппер в серебристом платье с открытой спиной делает короткий шаг в их направлении. Ее улыбка бледная, она пахнет льдом и тоской. Она шепчет коротко:

— Тони?

— Родная…

Он шевельнуться не может и не может дышать. Но маленький вихрь в бальном платье с копной завитых кудряшек бросается наперерез и повисает на нем. Лепечет:

— Ты вернулся! Папочка! Папа.

Наташа коротко выдыхает, когда Клинт — такой красивый Клинт Бартон в черном строгом костюме к себе прижимает рывком. Ладони через тонкое платье обжигают лопатки. Он жмется в ее шею лицом. Он шепчет бессвязное что-то, и горячая влага оставляет дорожки на плечах, на груди.

— Ты — мое новогоднее чудо. Наташа, ты — мое чудо. Не отпущу больше тебя никогда.

Она бормочет:

— Тише, здоровяк. Ведь раздавишь.

А сама никак не может справиться с дрожью в руках. Все гладит, гладит его крепкие плечи.

Чуть в стороне Морган Старк, соловьем заливаясь, хохочет. И ябедничает попутно на Питера с Харли, которые ночами убегают из дома и плохо слушают маму. А еще запираются в комнате и, наверное, дерутся, потому что Питер вечно то стонет, то плачет… Паук краснеет сильнее, чем его легендарный костюм, и почти умоляет:

— Мелкая… Морган, умолкни!

И в этом гвалте, суматохе и настоящем дурдоме часы отрывисто, громко бьют ровно двенадцать. Под потолком рассыпаются яркие искры самых невозможных цветов. Таких на Земле и не бывает, наверное.

— С Новым годом, друзья!

Воздух в самом центре твердеет, и в комнате появляется фигура в зеленом плаще и золотом шлеме с рогами. Бог хитрости и обмана потирает ладони и улыбается… не ядовито совсем.

— Как вам мой подарочек? Думаю, оценили. Кстати, это было не так-то и просто. Вообще…

— Скажи, что они — не фантом? — просит кто-то.

— Живее живых. Так сказать, во плоти.

— Локи! — громовой голос старшего брата перекрывает все звуки. Гремит. Тор, откидывая в сторону плащ, перед ним замирает. Тянет руку, роняет. С такой надеждой глядит. — Локи… ты?

— Я, брат. Я вернулся. Помнишь ведь, обещал, что солнце вновь воссияет над нами? Меня не так-то просто убить… насовсем. Даже такому психу, как Танос.

— Ох… прохвост.

И, не слушая возражений, целует. Локи пытается возражать и ворчит про неуместные нежности и посторонние взгляды. Через пару секунд сдаётся и отвечает.

И полно. Разве мог он в чем-то Тору когда-нибудь отказать? Особенно в том, чего сам так страстно желает.

========== 66. Харли/Питер ==========

Комментарий к 66. Харли/Питер

+ семья Старк

— Ну расскажи. Какая у тебя главная суперспособность?

Харли бодает Питера в живот головой и забирается сверху, коленями сжимает бока. Наклоняется, мажет губами — по мягким, приоткрывшимся, поблескивающим от слюны.

Питер громко глотает и ёрзает, смещаясь чуть в сторону, чтобы Харли не понял, что Паркер уже буквально тает под ним. Облизывает жадно губы и дергается, пытаясь сбросить, выбраться из-под наглой мелочи и лягнуть. Пяткой куда-нибудь в пятую точку, чтоб неповадно.

— Тебе-то какая разница? Отъебись.

Он фыркает и умудряется запутаться в проводах от наушников, через которые по настоянию вреднючего Кинера больше часа голова к голове слушали какую-то хрень вроде ZZ Top или The Who. У Питера до сих пор в затылке стучат барабаны, хотя наушник он выдернул минут двадцать назад.

— Хочу понимать, на что способен мой парень?

Харли мурлычет хитрым котом, ластится и трется о ноги. Падает тут же рядом с ним на живот и ползет, извиваясь всем телом. Змееныш. Хитрый лис и пижон. Невыносимый придурок, которого (честно) хочется если не макнуть башкой в унитаз, то хотя бы столкнуть двумя ногами нахрен с кровати.

Он прилипчивый же, как тот зеленый Лизун из старого замшелого фильма про охотников за привидениями. А еще — непосредственный, как пиздец. И отчего-то решивший, что имеет на Питера полное право.

Хрен знает, может быть, застолбил, а Паркер даже не понял, занятый спасением мира?

— Я — не твой парень. Запомни уже. Ты просто присосался ко мне, как пиявка. Набился в члены семьи, стал едва не любимым воспитанником Тони. Морган в тебе не чает души. Тебе мало?

Харли, ничуть не тушуясь, воркует:

— Угу. Пиздецки мало. Хочу тебя себе целиком. Нельзя что ли?

— А если скажу, что нельзя?

— Отвечу, что ты заблуждаешься, де-е-етка-а-а.

Подныривает снизу вверх, как какой-то гимнаст, и пиявкой впивается в губы. Целует с напором, раскрывая его рот языком. Питер давится, Питер просто звереет. Питер лупит по уху вскользь. Попадает куда-то в плечо и вдруг понимает, что распластан по кровати. Привязан, прикручен. И этот… настырный и мелкий с отмашкой по шее ведет языком. Кожа немедленно — в россыпи мелких мурашек.

Вообще, так не честно.

Питер пытается дернуться, но слишком крепко прижат. Распят, приклеен. Своей же, блять, паутиной. Приплыли.

— Расскажи мне, — шепчет вкрадчиво. Гад. — Про твою главную суперспособность.

— Пошел ты.

Харли ржет, Морган сказала бы — смешинка в горло попала. Харли кончиками пальцев щекочет, забираясь под тонкую поло и сдвигая чуть вниз резинку домашних штанов. Харли сам вдруг ныряет туда головой, языком вычерчивая узоры на ребрах.

— Пит-ти… давай, не сучи. Ответь на вопрос. Это просто.

Кончиком языка ныряет в ямку пупка, и Питера выгибает на постели дугой. Он хнычет:

— Ты знаешь…

— Не-а… Ну правда. Ведь не твоя паутина? Смотри, я спер эту штуку, ее генератор, и все. Ты передо мной — беззащитный младенец. Так получается всё — технология Старка?

Он дразнит. Питер мог бы знать это лучше, чем кто-то еще, но за секунду звереет. Одним лишь легким напряжением мышц рвет путы и подминает его под себя. Выдыхает в лицо, нависая:

— Так значит, технология Тони? Так значит, я лишен суперсил?

Сбрасывает на пол провода, приставку и джойстики, подушку, и даже тарелка сладких печенек в глазури, что час назад притащила им мелкая Морган, с обиженным всхлипом встречается со стеной.

Харли замирает под ним, точно мышь. Они лежат — губы в губы, один на другом. Его стояк нельзя не почувствовать, как и свой собственный, что жмется в него. Харли ёрзает, притираясь.

— Вау. Пит… обожаю когда ты… такой властный.

— Ну ты и придурок.

Отбирает коробочку-генератор и направляет прямиком на него. Несколько быстрых нажатий и ловких прыжков по кровати, на пол, потолок и на стены. Меньше минуты, и настырный наглец спутан по рукам и ногам в липкий белесый кокон. Куколка бабочки-переростка. Нет, ну правда ведь красота?

— Выпусти меня. Блять, Питер, ну не смешно. Я серьезно. Освободи или я скажу Морган… нет, лучше Тони…

В ответ на мольбы, переходящие то в угрозы, то в лесть, Паркер фыркает:

— Будешь выебываться, в следующий раз очнешься в гнезде у самки акромантула где-нибудь на Пандоре.

И отвешивает подзатыльник. Совсем невесомый. Все потому, что двадцать или тридцать слоев паутины существенно смягчают удар.

Снизу Пеппер требует от семейства скорее мыть руки и садиться за стол. И правда ведь, сегодня сочельник и праздничный ужин. Харли стонет: