— Что, если прямо сейчас заявится твоя ненаглядная Джейн и найдет весь номер разгромленным, и нас — друг на друге? И идиот поймет, чем мы тут занимались. Не боишься, что сорвется помолвка?
— Джейн? Ты о чем? Мы же с ней так давно дружим, ты знаешь. Придет, ну так что ж? Помолвка? Что-то я не пойму… Слушай, Локи, мы спали хорошо, если пару часов. Давай я вырублюсь еще ненадолго, а после выпью пару пинт кофе и все тебе расскажу. Если ты, дурак, еще что-то не понял.
Прижимает к себе с шепотом: “Нет, не пущу”. Сильный. Нет, ну точно — медведь. Какой-нибудь гризли. Засыпает тут же, начиная храпеть. Локи морщится, откидываясь на подушку. Губы, исцелованные Тором, саднят, вся шея и плечи, ключицы — в багровых пятнах, похожих на кляксы. Кажется, этим вечером не поможет даже шейный платок. А еще тянет и ноет пониже спины. Хм, не пришлось бы весь вечер вышагивать враскоряку.
Кажется… ладно, он всегда успеет ему отомстить. Они и правда этой ночью почти что не спали.
========== 57. Тони/Стив ==========
— Кажется, пишет…
Тони постукивает ногтем по железному шлему. Огоньки подмигивают, пытаясь приободрить. Не очень попытка, учитывая, что воздуха осталось максиму до утра.
Не очень, учитывая, что Тони Старк считай умер.
— Привет, Кэп. Если когда-нибудь найдешь эту запись, не удивляйся тому, что я решил попрощаться. Впрочем, шансы на это ничтожно малы, а мне просто необходимо чем-нибудь занять себя перед смертью.
Переводит дыхание. Нехватка кислорода ощущается уже пару часов. Голова идет кругом, как будто он высоко в горах или летит в своем неизменном костюме где-нибудь в стратосфере. Или это все обезвоживание? Воды давно уже нет.
— Когда-то очень давно я изменился. Выбрался из той пещеры в Афганистане и стал Железным человеком. Решил спасать мир. Считал, иначе он развалится на обломки. Тогда я еще не зал, что где-то есть ты. Гребаный альтруист. Капитан, который пожертвует всем ради неблагодарных людей. Вспомни, хоть раз они оценили?
Спазмом горло передавливает, стоит лишь вспомнить голубые глаза. Щит, зажатый в руке и упрямо поджатые губы.
— Потом я встретил тебя. Фьюри, кажется, нас познакомил? Как же ты меня бесил, Капитан. С первого взгляда, самого первого вздоха. До искр в глазах, до желания убивать или хотя бы калечить. Дурак был. Теперь-то я понимаю. И здесь, черт знает в скольких тысячах световых годах от Земли на борту бесполезного корыта с пустыми баками, в копании киборга с комплексом неполноценности и калечной психикой, прошлое видится как-то иначе.
Тихий смешок напоминает треск разрываемого на части железного листа.
— Я же влюбился в тебя, как пацан. Как-то так получилось. И сам не заметил. Ты представляешь?
Очень жарко. Тони утирает с лица струящийся пот. Глаза щиплет. Помолчит, собираясь с силами.
— Надеялся, вот эта битва станет последней, мы как всегда победим, и можно будет уйти на покой. Строил планы. Амбициозные, знаешь. Не вышло.
Майка липнет к спине. Металлическая переборка, к которой он прислонился, обжигает сквозь ткань. Может быть, останутся даже ожоги, но не будет никого, кто бы мог оценить.
Никого. Только смерть уже за порогом.
— Танос… он выполнил план. У меня не вышло, ты знаешь? Конечно же знаешь, надеюсь, что сейчас ты… Впрочем об этом я думать не буду, ведь бесполезно. Не справился я и пацана не сберег. А он ведь меня считал почему-то героем. Мальчишка. Ты вот не повелся ни на миг. Капитан.
Серая горстка золы на руках — все, что осталось от Питера Паркера, Стрэнджа, деревянного чувачка и других, прилетевших на красную погибшую планету вслед за безумным титаном.
Пепел, что развеялся по песку, подхваченный сухим, колющим ветром. Ничего не осталось ни здесь, ни где-то еще. Ничего во всей необъятной вселенной.
Стив Роджерс… Стив, конечно же жив.
— К слову, дрейфовать в космосе без единого шанса на спасение веселее, чем можно представить. Едва и вода закончились четыре дня назад. Кислорода осталось часов на десять. Сейчас я закончу этот трындеж и лягу прямо здесь, на полу. Закрою глаза, потому что надо поспать. Знаешь, заснув, я увижу тебя — идеального Капитана-зануду. Не убивайся по мне, хорошо? Мы все же вроде стали друзьями. Запомни, конец — это часть пути. Вот я и проверю. Всего хорошего, Стив. Батарея почти на нуле. Отключаюсь.
Пол очень жесткий. Лежать на нем неудобно. Впрочем, осталось чуть-чуть. Он только закроет глаза, и все закончится сразу. Там… за чертой будет что-то еще. Там, вполне возможно, будет и Роджерс.
*
Через минуты, часы или, может быть, годы иллюминаторы и всю рубку заливает ярким светом снаружи. Как будто где-то рядом взорвалась звезд и выплеснула всю плазму наружу. Вот-вот расплавятся переборки. Тони силится разлепить веки и посмотреть. Ресницы тяжелые и склеены будто.
Сейчас. Еще немного. Моргнуть.
Знакомое лицо в космическом вакууме. И фигура в синем костюме — но не в скафандре. Тот самый щит со звездой, что некогда смастерил Говард Старк, потратив все запасы чудо-металла.
— Не спать. Тони, не спать.
И голос… тоже тот самый.
— Спасибо, — шепчет Тони, сам не понимая кому.
Человек снаружи без какой-то защиты не может быть человеком. Ведь он же — не Тор. А значит это видение — не больше, чем бред. А значит, что конец подступает.
— Спасибо…
========== 58. Стив/Баки ==========
Комментарий к 58. Стив/Баки
вселенная “Голодных игр”
Сколько Стив себя помнит, он мечтал, что чуть подрастет и тут же станет трибутом, когда на церемонии Жатвы неувядающая Пегги Картер вынет из чаши листок, на котором будет написано “Стивен Грант Роджерс”. Тогда он отправится в Капитолий, попадет на Арену и победит, чтобы после устроить в столице Панема переворот, свергнуть Иоганна Шмидта — президента-тирана, и обеспечить свободу, равенство везде и для всех, мир во всем мире.
“Стив, ты — наивный романтик, мечтатель. У Красного черепа за спиной армия миротворцев. Богатые дистрикты, как и жители Капитолия, никогда не допустят, чтобы мы, работяги, смогли поднять голову, расправить плечи и громко заявить о правах. Так, чтобы наш голос был услышан и принят. Это сила, которую не сломить. Это Гидра — отрубишь одну голову, две другие займут её место. Поэтому все бесполезно. Но если ты когда-то решишься, я встану рядом. Стив, я буду с тобой”, — когда-то говорил ему Баки.
В дни, когда вдвоем забирались в сады далеко-далеко, почти на границе их дистрикта к изгороди, всегда находящейся под напряжением. Валялись на зеленой траве под густыми кронами яблонь и груш. Мечтали о лучшем будущем для себя и других. Они так много мечтали.
Все закончилось, когда мама Баки удумала выйти замуж за миротворца из Второго дистрикта, прожившего у них в Одиннадцатом почти целый год. На следующий день после свадьбы новоиспеченный муж и приемный отец отбыл на родину вместе с обретенным семейством. Перед самым отъездом Баки успел улизнуть ненадолго к лучшему другу, чтобы дать обещание:
— Запомни, мелкий, это еще не конец. Я вырасту и вернусь за тобой, и мы всегда будем вместе. Стив, ты увидишь. Не делай только никаких глупостей, пока я не вернусь… — Бак задирал подбородок, пытаясь держаться.
— Как я могу? — бормотал в ответ Стив, глотая горькие слезы. Шмыгал носом, не позволяя пролиться и капле. Ведь мужчины не плачут. — Все глупости ты забираешь с собой.
— Ну ты болван, — выдыхал Баки, обнимая крепко лучшего друга. — Ладно, мне надо идти, пока предки не хватились и не приложили ремнем.
— Только будь осторожней.
— Конечно. Люблю тебя, Стиви. Помни, что я с тобой до конца, — торопливо чмокал в краешек рта и краснел отчего-то.
— Конечно же, Баки. Я помню. Я тоже.
Тогда им было только по восемь. Тогда их планы найти позже друг друга не казались чем-то за гранью.
Тогда.
Сейчас, спустя еще восемь лет, когда ни разу не вышло отправить весточку другу и хоть что-то от него получить, Стив четко видит, что они — арестанты. Рабы на своей же земле, вкалывающие на благо правителей Гидры и всех, кто стоит рядом с ними.
