Она так красива. Она — только его.

Совершенна.

— Наташа, я…

— Не говори мне об этом. Или только сегодня.

— … люблю.

Я люблю тебя больше, чем ты можешь представить.

Я люблю тебя дольше, чем знаю, чем даже живу.

Я люблю тебя…

… просто. Я твой — без остатка.

Хотя бы сегодня, Наташа. Сейчас, в Рождество.

========== 15. Стив/Баки ==========

— Капитан Америка — наш герой! Да здравствует Капитан Америка! Это победа!

У Баки ссадины на лице. У Баки кровь запеклась в едва затянувшихся ранах, и через прорехи нательника можно разглядеть тонкие свежие шрамы, едва схватившиеся розовой коркой. Стиву больно даже просто смотреть.

Баки улыбается, светится. Баки счастлив.

— Ура Капитану Америка! Да здравствует наш герой! Ребята, ликуйте! Мы сделали это, но если б не он…

У Баки голос звенит, и Стивен слышит — тот им гордится. Буквально лучится восторгом. Великий герой — его лучший друг. Почти супермен. И где-то глубоко неприятно и коротко тронет тревога или даже только тень от нее. Ведь Баки, он же не?..

— Я все тот же Стивен. Может, только немного сильнее, — предупреждает тихонько. Он так хочет увидеть, разглядеть и понять.

— Считаешь, я мог бы тебя с кем-нибудь спутать? Все эти годы, Стиви… и мне не был нужен другой. Ты — это ты. Ты и твое огромное сердце, стремление спасти, вытащить из задницы сразу весь этот мир. Знаешь, а ведь он… я про мир… тебя недостоин. Но если ты выбираешь все это…

Чуть-чуть помолчит. Остановится нащупывая фляжку с водой на бедре. Будет долго пить, исподволь разглядывая лучшего… друга? Просто лучшего на все времена. Как будто когда-то было или могло случиться иначе.

— Но если я выбираю, то ты?.. — не выдержит Стив и даже притопнет, невольно следя, как льющаяся из фляжки вода пропитывает ткань, что тут же темнеет и липнет к груди.

— …то я встану рядом с тобой. Разве я мог бы выбрать что-то другое? Кого-то…

У Стива в лице неверие сменяет какая-то детская радость, восторг. У Стива так легко читать по лицу. Всегда было.

— Дурак. Мелкий, я же твой, ты забыл?

Это даже забавно сейчас, когда Стив стал выше и крепче, когда раздался в плечах и груди, но остался все тем же ранимым мальчишкой. И Баки… он все равно будет беречь его также, как в детстве. Потому что не может и не хочет иначе.

— Пусть ты и супергерой. Но сначала ты м о й

— Надерем всем им задницы, Джимми? — детское прозвище слетит с губ так легко, но Баки вздрогнет, чувствуя касание пальцев к ладони. Как будто где-то в груди предчувствие вдруг кольнуло иголкой.

Глупости. Все это нервы, не больше. Теперь они вырвут все до единой головы Гидры, а еще хвосты и любые другие отростки. Они положат конец этой безумной войне, а потом будут жить. Просто жить… так ведь можно?

— Джимми? Бак? Ты чего?

— Я? Да так… Развеем их в пыль, а потом закатим гулянку.

— Ну, теперь я тебя узнаю… вечеринка, девочки, танцы… Остаетесь собой, сержант Барнс.

Стив… нет, не сникнет, насупится просто, закинет автомат на плечо. И тут же покачнется, почти свалится в грязь от ловкой подножки.

— Уверен в том, что ты видишь? Или только думаешь, что знаешь все обо всех? Стиви, ты точно уверен? — он говорит загадками, но держит крепко и… близко. Губы шепчут в самое ухо, вызывая дрожь вдоль хребта по спине. Так, что каждая волосинка на коже поднимается дыбом. И мысли становятся вязкими, как болотная жижа. Медленными, неповоротливыми, как танк, застрявший в грязи.

— Я… я не знаю…

Не получается думать, и ноги отчего-то, как вата. Папье-маше, размокающее под дождем.

— Мы… сегодня позже… закончим… — Бакки качнется, отстраняясь будто даже с трудом. Торопливо закурит. Кажется или его пальцы как-то мелко трясутся?

Вокруг солдаты ликуют и кругом идет голова. Светопреставление. Хаос.

— Стив, если вдруг я… — Баки запнется и глянет снизу вверх отчего-то совершенно больными глазами.

— Что? Ты о чем?

— Нет, забудь. Это я так… нервы, усталость.

До крови закусит губу. Баки, все хорошо. Баки, ничего не случится. Баки, теперь вы вдвоем — до конца. Баки, ну что ты, придурок, удумал?

— Просто обещай, что мы останемся вместе, что эта проклятая война не сможет нас разделить.

— Обещаю, Баки, а если вдруг все же… Я всегда буду тебя находить. Слышишь? Всегда?

Из-за возрастающих криков и восторженных воплей они больше друг друга не слышат. Но Баки опускает руку, чтобы сжать его пальцы. Поделиться силой или унять непонятную, ноющую где-то в ребрах тревогу. Стив улыбается, чуть кивает.

Баки, все хорошо.

У нас все хорошо.

Было, есть и, конечно же, будет.

Я всегда. Я буду тебя всегда находить.

========== 16. Стив/Баки ==========

“Куда нам идти теперь, когда они ушли?” — Стив сверлит взглядом плакат на двери, но даже не чувствует неуместного желания расхохотаться. Смеяться надрывно и громко, держась руками за живот. Хохотать до истерики, слез. Выплеснуть это что-то, что узлом скрутилось где-то в груди, в животе и упрямо сидит там, и давит, с каждым днем разрастаясь. Однажды оно заполнит его целиком, разорвет, развеет по воздуху сотней миллиардов частичек. Развеет в пространстве пеплом и прахом.

… как Баки.

Люди. Совершенно чужие. Там, в комнате, шелестят своими брошюрами и памятками. Царапают пол ножками стульев, выставляя их в круг. Как в клубе анонимных алкоголиков. Ох, да лучше туда бы…

Группа психологической помощи для людей, потерявших родных. Для него. Для Капитана Америка. Боже. Баки бы смеялся до слез, а потом еще подкалывал и припоминал лет эдак с десяток. Это же Баки, ему не хватило бы меньше.

Руки снова трясутся так, что приходится придержать пальцами кисть. И тут же закрыть глаза, выдыхая. Его руки будто живут своей жизнью. Его руки, они еще там — на подступах к затерянной где-то в африканских горах, недостижимой Ваканде. Они еще там, на пыльной тропинке, шарят вслепую, пытаясь нащупать то, что осталось вместо н е г о. Вместо Баки. Глаза застилает какой-то туман, а в ушах еще отдается перезвоном растерянно-удивленное: “Стиви?” И все не удается понять: куда же вдруг делся? Может, в какой разлом провалился?

Стивен и сейчас… не справляется. Нет.

— Стив. Спасибо, что вы снова пришли. Ваш пример дает нам всем силы и надежду. Друзья, давайте присядем. Пора начинать.

Она как чертик из табакерки, эта девчушка, что тревожно похожа на Пегги, какой та была целых семьдесят… целую вечность назад. Он вспоминает вдруг Баки и его смешные попытки распушить перед ней хвост павлином. Отвлечь внимание на себя, чтобы никто никогда не мог, даже не пытался отнять. Стива у Баки и Баки у Стива. Как будто в том хотя бы раз возникала нужда. По крайне мере, когда дело касалось девчонок.

Ножки стульев скребут по полу точно гвоздь по стеклу. У него слезятся глаза и зачем-то ломит все до единого зубы. Стив кивает коротко, сухо и садится с самого краю. Он никакой не герой. Здесь он, как сотни тысяч других, миллионы, что в мгновение лишились друзей и родных. Мир опустел. Мир никогда не станет прежним и не вернется к началу. Даже если б они смогли все вернуть. Говорят, у пространства и времени есть фантомная память… Эта боль, опустошение, слезы — все это уже случилось. Все вписано кровью в память вселенной.

— Стив? С вами все хорошо?

Черт, да просто прекрасно! Нелепей вопроса нельзя бы было даже нарочно придумать.

— Разве здесь есть хотя бы один, кто был бы сейчас на самом деле в порядке? — Стив кривит горько губы и откидывается на спинку, что тут же жалобно, будто протестующе, скрипнет.

“Хэй, мелкий. Прояви немного учтивости, все же дама…”

Баки… вы не понимаете. Он не ушел. Баки все время здесь же, он рядом. Комментирует, провоцирует, злит. Его просто нельзя увидеть, вдохнуть его запах, потрогать. А слышать — ночью, утром, вечером, днем. В любое время года, в любую погоду…

Возможно, именно так слетают с катушек. Возможно, все для него у ж е решено.