Я не могу дышать. Это сон.
Но когда я провожу пальцем по обломку камня, то резко втягиваю воздух от укола боли и выступившей капельки крови.
Мое внимание привлекает что-то за стеной, что смотрится не к месту на фоне подлеска.
Это ботиночек Авелы: потертая коричневая кожа, расстегнутый ремешок.
Я перелезаю через стену, прыгаю с другой стороны и поднимаю его.
Я будто застрял в одном из своих кошмаров. Это не может быть правдой. Это сон.
Но нет, о Господи, это не так.
Меня бесконтрольно трясет. Пожалуйста, умоляю, пусть это будет сном. Я не могу вернуться туда. Не могу.
Деревья шепчутся вокруг меня, земля бугрится от новых корней, движущихся под землей, как живые существа.
Ужас душит меня, парализует. Но я не могу бросить сестру на съедение лесу. Нет. Я найду ее. И спасу, как отец спас меня. А затем мы втроем уедем отсюда. Далеко-далеко. И никогда не вернемся.
Не переставая дрожать, я прячу ботинок Авелы в карман и захожу под кроны деревьев.
Глава восьмая. Монстр
Души слишком тяжелые.
Я больше не могу их нести.
У основания ясеня есть небольшой кусочек земли, густо поросшей мхом. На нее пятнами падают лучи солнца.
Я присаживаюсь на колени, снимаю сферу с шеи.
И закапываю ее.
Души потекут по жилкам в земле,
прямиком в бессердечное дерево.
Они придадут сил моей матери.
Станут для нее пищей.
Мне легче
без сферы.
Достаточно,
чтобы поспать.
Я должна вернуться к ней.
Упасть к ее ногам
и получить новую сферу.
Убивать ради нее
и снова наполнить дерево душами.
Мне не хочется собирать их.
Но мамин приказ – закон.
Я
ее
создание.
И обязана повиноваться.
Но не сейчас, не сейчас.
Здесь так умиротворенно.
Так уединенно.
Так тихо.
Я выпрямляю ноги,
закапываясь в землю.
Вытягиваю руки
к небу.
Мне снится,
что я снова
дерево.
Часть земли и звезд.
Я упиваюсь дождем,
ветром.
Олени кланяются передо мной,
птицы вьют гнезда в моих ветках.
Здесь нет крови.
Нет криков,
нет костей,
нет душ,
нет музыки.
Но есть голос: высокий, яркий.
Он
меня
пробуждает.
Глава девятая. Оуэн
Лес обволакивает меня. Воздух здесь плотный и прохладный, запах гнили усиливается. Небо заслоняют темные ветви, густо поросшие шелестящей листвой. Страх обжигает кожу, как тысяча жгучих крапив. Я, как величайший дурак, пришел в Гвиденский лес без оружия, даже воск не взял, чтобы заткнуть уши.
Я стараюсь избавиться от воспоминания о желтых глазах и серебряной коже. О запахе крови и треске костей.
И иду дальше.
– Авела, – тихо зову я. Хотел закричать, но лес поглощает мой голос. – Авела.
Ответа нет. Я изо всех сил пытаюсь не думать о том, сколько она уже бродит по лесу. Жива ли еще.
Деревья не издают ни звука, но я чувствую, что они наблюдают за мной. Слушают. Это старые корявые ясени, подлесок – путаница из плюща и гниющих листьев. Земля в постоянном движении: она холмится и впадает, а прямо под поверхностью невообразимо извиваются корни. Это пугает чуть ли не больше, чем сами деревья, – я не хочу, чтобы меня затянули под почву, задушили и поглотили. Вплоть до последнего вздоха я хочу видеть небо.
Я медленно иду вперед, смотрю под ноги и ищу хоть какие-то признаки, что тут была моя сестра. Ужасно боюсь пойти не в том направлении, не успеть спасти ее, потому что свернул направо, когда нужно было налево. Все во мне требует развернуться и кинуться обратно в безопасность.
Но я не брошу Авелу на милость леса.
Между деревьями задувает ледяной ветер. Они будто склоняют головы, загораживая путь. Ветки цепляют меня за рукав. Вскрикнув, я дергаюсь вперед, и рубашка рвется. Кожи касается холодный воздух. Я ускоряю шаг.
Спустя пару секунд нахожу среди гниющих листьев у основания очередного ясеня второй ботинок Авелы. Прячу его в карман. Внутри загорается надежда – она не могла уйти далеко босиком. Я ее найду. И мы успеем вернуться домой к чаю.
Миную скопление фиалок – темных, как яд, на фоне лесной подстилки. На кусте висит лента Авелы: она сильно истрепалась и так запуталась, что ее невозможно отцепить.
– АВЕЛА!
На этот раз мой голос звучит громоподобно в мертвенной тишине. Ветки со скрипом колышутся. Деревья прислушиваются. Наблюдают. Наблюдают. И уголек надежды в моей груди чахнет.
Серебристая кожа и пестрые волосы. Желтые глаза. Фиалковая корона. Образы маячат перед глазами, и я больше не могу выбросить их из головы.
Но в воздухе не слышно музыки. Моя воля по-прежнему принадлежит мне.
Я иду быстрее, земля подозрительно остановилась. Выискиваю Авелу за каждым деревом. Но ее нигде нет.
Где-то за лесом день идет на убыль. Свет постепенно угасает, воздух становится зябким. Скоро отец вернется домой. Нужно найти Авелу и привести ее до того, как он отправится за нами в лес. Сомневаюсь, что деревья отпустят его в третий раз.
Я почти бегу, давя под ногами палки и опавшую листву. Их хруст звучит одновременно приглушенно и оглушительно. По пути снова попадаются фиалки… или это те же? Нет, быть того не может. Но тут я вижу рваную ленту Авелы, трепыхающуюся на кусте.
Меня сковывает страх. Уже почти стемнело. В темноте мне Авелу не найти. Я даже дорогу домой не найду! Сирена споет. Скует меня музыкой, сломает серебряными руками и бросит на поглощение земле.
– АВЕЛА!
Но ответа нет. Я захожу глубже в лес, топча ногами фиалки. Их аромат цепляется за меня – до того сладкий, что вызывает тошноту.
Я бегу наперегонки с заходящим солнцем и собственной пульсирующей паникой; деревья дергают за одежду, ветки царапают шею и лицо. Даже если бы я знал дорогу домой, то не вернулся бы туда без сестры. Я не брошу ее умирать в этом Богом забытом месте.
Солнце почти зашло, когда я выбегаю из-за деревьев на небольшую поляну с одной-единственной светлой березой посредине. Остатки заката окрашивают небо алыми брызгами, но этого света хватает, чтобы увидеть голубое пятно у основания березы.
Я кидаюсь к нему, из горла вырывается крик:
– Авела!
И тут береза шевелится.
Боже мой…
Это вовсе не береза.
Над моей сестрой склонилась сирена, ее зелено-желтые волосы струятся на неподвижное тело Авелы, голова увенчана короной из роз.
Я бросаюсь к Авеле, думая лишь о том, что нужно отобрать ее у сирены. Из земли стремительно поднимаются корни и сбивают меня, обвивая ногу.
Стоит мне моргнуть, как рядом появляется еще одна сирена – высокая и серебристо-белая – и оттягивает первую от моей сестры. Они шипят друг на друга: одна с розами в волосах, другая с фиалками. Они похожи и в то же время нет – монстры одной крови.
– Оставь ее, – цедит сирена с короной из фиалок, та самая, что убила всех пассажиров в поезде. – Оставь ее мне.
Ее голос похож на порыв ветра среди мертвых деревьев.
– Я первой ее нашла, – шипит вторая. – Ее душа моя.
– Я принесу ее нашей матери как искупительную жертву.
– Ты поздно вернулась. Она разозлится.
Сирена с фиалковой короной рычит. Ее зубы блестят как кости.
– Поэтому я и должна забрать ребенка.
– Он тебя не спасет.
По поляне проносится ветер, взметая волосы сирен вокруг плеч и листья вокруг их колен. Тем временем Авела не двигается, а я не могу дышать, не могу дышать, вдруг она уже мертва?
– Ты и так заслужила мамино расположение, – говорит сирена с фиалковой короной. – Что для тебя одна душа?
– Я понимаю, почему мама тебя презирает. Ты глупая. И слабая.
Сирена с розами в волосах проводит когтями по оголенной руке сестры, и из ран сочится темная жидкость. А затем разворачивается и скрывается в лесу.