— Яблоки, — сказал он.

— Йяблаки?

Я попытался сосредоточиться на повороте краника на бочонке с медом. Проклятая штука, похоже, не тоже отказывалась работать.

— Я знаю, что ты увез Идунну. На данный момент я единственный человек в Асгарде, который уверен, что именно ты стоишь за отсутствием Идунны.

Он сделал паузу, и я проигнорировал его слова.

— Если ты вернешь ее домой, я позабочусь, чтобы все так и осталось, — сказал Один.

Я отмахнулся от этого гребаного краника, наклонился ближе к Одину, и меня вырвало прямо на его ботинки.

Один покачал головой, встал и осторожно отошел от лужи моей блевотины.

— Ладно. Твое решение.

Что-то темное шевельнулось на краю моего сознания, принося новую волну ярости. Я с трудом поднялся на ноги и моргал до тех пор, пока мое зрение не прояснилось, и не осталось больше двух его фигур.

— Это ты сделал? — потребовал я ответа.

Один рассмеялся, но радости в этом смехе не было.

— Ты думаешь, у меня нет других занятий, кроме как натравливать смертных друг на друга? О нет, парабатай, это не моя работа. Если хочешь свалить вину на кого-то, посмотри на себя. Ты едва ли был с ними аккуратен.

Я снова рухнул на землю, прислонившись всем телом к бочонку с медом.

Один фыркнул, стоя надо мной.

— Ты даже не потрудился отследить ее циклы. Было небрежно сажать свое семя в женщину, когда оно должно было пустить корни.

Ужасный, сдавленный звук сорвался с моих губ прежде, чем я успел его остановить. Через мгновение меня снова стошнило. По крайней мере, я смог одарить ноги Одина вторым горячим потоком рвоты.

Один тяжело вздохнул. Разочарование исходило от него густыми волнами, почти столь же ощутимыми, как магия, пульсирующая вокруг ясеневого ящика Идунны. Он проигнорировал беспорядок у своих ног и опустился на колени передо мной, приблизив свое лицо к моему.

— Послушай, Локи. Давай поторгуемся. Ты ведь любишь торговаться, верно? Так вот, нам нужны яблоки, а чего хочешь ты… Чего? Чего же хочет, Кузнец лжи?

Я впился взглядом в его расплывчатую, колеблющуюся фигуру.

— Еще меду, — вызывающе пробормотал я.

— Зачем, во имя Девяти миров, ты увез Идунну и ее яблоки из Асгарда? Что ты от этого выиграл?

Его ярко-голубые глаза горели, когда он смотрел на меня. Его лицо то появлялось, то исчезало из фокуса, отчего у меня внутри все переворачивалось. Я почти закрыл глаза. Но нет, это было бы равносильно капитуляции.

— Ты украл яблоки молодости и красоты, а потом пришел сюда, в деревню своих маленьких смертных питомцев. — Один помолчал, потом хлопнул в ладоши.

Я вздрогнул от громкого треска.

— Ну, да, конечно. Тебе нужна была возлюбленная, Локи? — Один встал и вытер руки о мантию. — Безрассудный, близорукий и, как всегда, движимый слепой страстью. Ты хочешь посадить свое семя в какую-нибудь желанную сучку с круглыми бедрами и красивыми сиськами? Ты хочешь вырастить стаю щенков в Асгарде?

Я открыл рот, чтобы возразить, но мои онемевшие губы, казалось, разучились произносить слова.

— Отлично, — сказал Один. — Если это весь твой план, если великие амбиции Локи — трахаться и размножаться, как проклятое животное, так тому и быть. Я могу тебе это дать.

Он сделал паузу. Особенно сильный порыв ветра пронесся над полуостровом, разгоняя дым и заменяя его густым, тяжелым рассолом океана. Воздух начал покалывать от магии.

— Я дам тебе жену, — сказал Один, — а ты вернешь мне яблоки.

— Что…

— И возвратишь Идунну, если она еще жива, и не будет особых проблем.

Один схватил меня за руку и рывком поставил на ноги.

Мир закружился. Я, шатаясь, двинулся вперед. Я бы упал на колени, если бы Один не поддержал меня, положив руку мне на шею и сжав мои мышцы чертовски крепче, чем это было необходимо. Я вздрогнул, пытаясь восстановить равновесие и разобраться в окружающем.

Шторы. Изящно вышитые занавески обрамляли большое окно, залитое солнцем. В комнате было тепло и приятно пахло цветами и свежим хлебом. Мой желудок перевернулся сам по себе, перемещая быстро сворачивающийся мед в очень неприятной манере.

— Сигюн! — прогремел голос Одина. — Я привел тебе мужа.

Мои глаза сузились, и я заметил женщину рядом с камином. Должно быть, она сидела, когда мы пришли, но сейчас встала, прикрыв рот бледной рукой. Она была маленькой и хрупкой, с густыми каштановыми волосами, ниспадающими на спину, и на ней было бледно-голубое платье с длинными рукавами и высоким вырезом. То, что выглядело как вышивка, свалилось кучей к ее ногам.

— Локи! — Один подтолкнул меня вперед. Я поймал себя на том, что создаю отчаянную иллюзию, чтобы выглядеть вполне респектабельно. — Твоя жена.

Она не выглядела испуганной, даже когда Один обнял ее за плечи и подтолкнул ко мне. Когда она встала передо мной, Один взял обе наши руки и соединил их вместе. Ее ладони были теплыми на ощупь.

— Скажи эти слова, — сказал он.

Женщина сглотнула и встретилась со мной взглядом. «Храбрая», — подумал я.

— Локи, — сказала она, — я связана с тобой. Ты являешься частью меня.

Воздух вокруг меня покалывал от желания. Сигюн и Один одновременно повернулись и уставились на меня.

— Ты, должно быть, шутишь, — сказал я.

— Локи. Говори. — В голосе Одина послышался едва заметный намек на угрозу.

Я изо всех сил старался контролировать свои дико кружащиеся мысли. Я не был знаком с Сигюн, не совсем, но я знал о ней. Она была одной из асов, благородной, кроткой, застенчивой и настолько выше моего круга, что я почти не разговаривал с ней. Теперь я наблюдал за ней, прячась за своими иллюзиями, гадая, что же она сделала такого, что разозлило Одина настолько, что он навеки привязал ее ко мне.

Я полагал, что сам все узнаю.

— Я связан с тобой, — сказал я очень медленно. Слова тяжело давили на мои онемевшие губы. — Ты часть меня.

Воздух снова задрожал, и моя голова начала пульсировать от первых приступов того, что, как я знал, должно было стать эпически ужасным похмельем.

— Вот и хорошо! — Один похлопал нас обоих по плечам, откинув мою голову назад и заставив меня вздрогнуть под своей иллюзией. — Протрезвей, парабатай. Увидимся через день или около того. Нам надо с тобой кое-что обсудить.

Воздух в покоях Сигюн закружился, когда Один исчез. А потом я остался один, глядя в широко раскрытые карамельные глаза своей новоявленной супруги. Я провел пальцами по волосам и сделал шаг назад. Мои икры ударились обо что-то твердое, и я упал, приземлившись на мягкий табурет.

— Муж. Ты хорошо себя чувствуешь?

Мой смех казался ржавым. А я-то думал, что сидеть пьяным в грязи и смотреть, как догорают развалины той крысиной деревни — это самое неудобное место во всех Девяти мирах.

Но это было еще хуже.

— Черт, — пробормотал я. — Сигюн, верно?

Она кивнула и села рядом со мной, взяв меня за руку. Ее прикосновение было нежным, а кожа мягкой. Я покачал головой, и пульсация в висках усилилась.

— Скажи мне, Сигюн. Что ты сделала, чтобы рассердить Одина?

Ее глаза широко раскрылись.

— Я? О чем ты?

Я снова рассмеялся. Это было больно.

— Что ты сделала такого, что он так разозлился, что приковал тебя ко мне до самого Рагнарека?

Она повернулась лицом к мягко тлеющему огню. Ее пальцы мягко скользнули по моим.

— Я… просила о тебе.

Я прищурился, гадая, не ослышался ли.

— Ты что?

— Я попросила у Одина твоей руки. Много лет назад.

Тупая боль в висках усилилась, когда я уставился на нее.

— Клянусь всеми Девятью гребаными мирами, какого черта ты просила обо мне?

Она ничего не ответила. Румянец на ее щеках и шее усилился, пока кожа не стала почти пунцовой. Неожиданный прилив сочувствия наполнил мое пропитанное медом сердце. Бедная женщина. Это была самая ужасная свадьба в истории Асгарда. Я резко наклонился вперед, обхватив руками раскалывающуюся голову.

— Сигюн, — пробормотал я, пытаясь привыкнуть к вкусу ее имени во рту. — Я постараюсь загладить свою вину.