Но как они смогут объяснить эти сокровища своей деревне? Я провел достаточно времени в Мидгарде, чтобы знать, что может спровоцировать такое ожерелье, как у Фрейи. Мои возлюбленные должны были бы оставить все сокровища, которые я принес для них, здесь, в безопасности нашей тайной каменной хижины. А что хорошего в подарке, который ты не можешь взять с собой?

Наконец, ветер принес мне что-то еще, кроме криков чаек и равномерного плеска волн о берег. Тихая, знакомая мелодия наполнила воздух, сначала слабая и далекая, но постепенно набирающая силу. Женский голос пел «Шиповник и Роза».

Я поиграл с кожаными доспехами на груди, создавая потайной карман возле сердца для листа Фалура. Затем я промурлыкал мелодию несколько раз подряд, прежде чем начать петь самому. Аня и Фалур поднялись на вершину холма как раз в тот момент, когда я закончил второй припев, и солнце опустилось к волнам.

Золотистый свет позднего вечера освещал волосы Ани, как расплавленное золото, освещая ее лицо, заставляя черты сиять. Неужели я действительно думал, что видел красоту до того дня? Нет, я ошибся. Беременность округлила ее лицо и фигуру, смягчила щеки и добавила румянца губам. Она была похожа на королеву или богиню. Она выглядела так, словно была способна создавать целые миры, сотканные только из ее красоты. Фрейя блекло бы смотрелась рядом с ней, Бальдр Прекрасный показался бы слабым и заурядным.

Даже когда она подошла ко мне, я понял, что то, что я видел в тот день, навсегда останется в моей памяти, и все прекрасное, что было в моей жизни с этого момента, должно было сравниться с видом Ани, ее округлого и полного тела с моим ребенком, ее длинных золотистых волос, ловящих послеполуденное солнце, когда ароматы и звуки весны в Мидгарде поднимались между нами.

Аня заколебалась передо мной, и я потянулся к ней, притягивая ее в свои объятия. О, она так хорошо пахла! Я обнял ее за плечи, когда выпуклость ее живота прижалась к моим бедрам. Я закрыл глаза, на мгновение ошеломленный.

— Огненноволосый, — прошептала она. — Ты вернулся.

Я отстранился и поднес руку к ее подбородку, пока ее льдисто-голубые глаза не встретились с моими.

— Конечно, я вернулся. Моя дорогая, это была всего лишь поездка в Свартальфахейм, а не Рагнарёк.

Аня посмотрела вдаль, поверх шума океанских волн, и в ее глазах мелькнуло странное выражение. Я с некоторым дискомфортом осознал, что это был тот же взгляд, который дал мне Фалур, когда подарил мне металлический березовый листик. Будто она не совсем доверяла моим словам.

— Конечно, я вернулся, — снова пробормотал я, прижимаясь губами к ее шее.

Аня вздохнула от удовольствия. Я почувствовал тепло твердого тела Фалура, прижавшегося к моей спине, а затем отступившего. Мгновение спустя воздух наполнился скрипом двери.

— Мы войдем? — спросил Фалур.

Я заколебался. Тело Ани в моих руках, тепло и аромат Фалура позади меня. Дверь в нашу хижину была приоткрыта в ожидании. Если бы я мог каким-то образом заморозить этот момент, вылепить его из железа, чтобы отдать Фалуру и Ане как сокровище, я бы это сделал.

— Да, — сказал я, отстраняясь от объятий Ани. — Войдем же.

Оказавшись в нашей хижине, Фалур снял льняную рубашку, а я зажег в очаге тлеющий огонь. Я встал и снова поцеловал Фалура, прижимаясь к нему. Звезды, как же мне не хватало этого поцелуя! Я скучал по его вкусу, по ощущению его языка во рту, по тому, как его мускулистые руки обнимали меня за талию.

Он отстранился, тяжело дыша, и мы оба повернулись к Ане. Она стояла у двери, но еще не успела убрать с лица ни одной пряди волос. При свете камина ее щеки и губы казались еще более полными, чем я помнил. Я оставил Фалура, чтобы провести пальцами по ее волосам и прижать ее губы к своим, целуя ее так же нежно, как шепот ветерка.

— Присоединяйся к нам, — пригласил я.

Ее щеки вспыхнули, но она отвела взгляд.

— Она смущена, — сказал Фалур из-за моей спины.

Я нахмурился, оглядываясь на Фалура. Он пожал плечами.

— Она беспокоится, что теперь ты не найдешь ее такой хорошенькой.

— Разве? — Я снова повернулся к Ане, пытаясь найти слова, чтобы описать, как ее красота так поразила меня, когда она пересекла долину и направилась к нашей хижине.

Плечи Ани опустились, и она указала на свой живот.

— Локи, посмотри на меня. Под этим платьем я круглая и с прожилками, как жук.

Я удивленно поднял бровь.

— Знаешь, я всегда находил жуков удивительно привлекательными.

Они оба рассмеялись. Я опустился на колени и скользнул руками под платье Ани. Она молчала, пока мы с Фалуром стягивали ее рубашку через голову, обнажая ее великолепное тело. За тот месяц, что я отсутствовал, ее живот сильно вырос. Кожа туго натянулась, там, где я посадил в нее ребенка, и, да, серия ярко-розовых полосок вспыхнула от ее лона до выступающего пупка. Они напоминали мне яркие завитки пламени или завитки черных камней, которые я положил вокруг окна каменной хижины.

— Ты прекрасна, — сказал я, глядя на выпуклость ее живота, стоя на коленях.

Аня с трудом сдерживала слова. В ее глазах блестели слезы. Впервые мне пришло в голову, как ужасно было бы идти по жизни без помощи иллюзий, которые можно было бы обернуть вокруг своего тела. Быть вынужденным показывать каждый шрам, каждую слезинку, каждую царапину и синяк всему миру. Я провел пальцами по изгибу живота Ани. На ощупь он был твердым, как натянутая на барабан кожа.

— Ты все еще самая красивая женщина в Девяти мирах, — сказал я.

— А разве это не так? — сказал Фалур. Он обнял ее за спину и наклонился, чтобы поцеловать в шею.

Я последовал его примеру, наклонившись, чтобы провести пальцами по полоскам на коже, оставленным ее беременностью, а затем поцеловал ее нижние губы. Она ахнула от моего прикосновения, жар пронзил мое тело. Все те ночи, что я провел на Свартальфахейме, пытаясь соблазнить и очаровать, я никогда не испытывал такого возбуждения. Я уткнулся носом в нее, облизывая и целуя, в то время как ее бедра дрожали вокруг моих щек.

— Ложись, — сказал Фалур. — Ложись, прекрасная дева, и дай нам насладиться тобой.

Аня застонала в ответ, и мы вместе повели ее к кровати. Фалур целовал и лизал ее шею, грудь, рот, а я обводил языком каждую полоску и изгиб ее живота. В какой-то момент ребенок внутри нее пнул меня, и я начал напевать ему какую-то полузабытую колыбельную из моей далекой юности. Тело Ани качнулось в такт мелодии, и малыш успокоился, позволив нам с Фалуром продолжить наше соблазнение.

Я довел Аню до оргазма один раз пальцами, потом снова губами, а Фалур целовал и ласкал ее. Только тогда, когда она уже тяжело дышала и моргала, глядя в потолок, я раздвинул ее ноги и опустился между ними.

— Аня, — прошептал я. — Я бы занялся любовью с самой красивой женщиной в Девяти мирах. Если ты захочешь меня видеть.

— О! — она ахнула, ее голубые глаза сфокусировались на моих. — О, Локи! Да!

Я прижал ее лодыжки к своим плечам, целуя их, пока мой член прижимался к ее влажному теплу. Она задыхалась, и я позволил своим пальцам задержаться на влажной выпуклости ее клитора, прежде чем поднять бедра, чтобы вернуть мой член домой.

Я закрыл глаза, входя в нее, отчасти для того, чтобы сосредоточиться на восхитительном ощущении ее тепла, ее бархатных объятий, а отчасти для того, чтобы успокоиться. Я хотел, чтобы это длилось вечно, черт возьми. Я хотел, чтобы Аня почувствовала, как сильно я по ней скучал.

Только когда я открыл глаза и увидел, что лицо Ани залилось краской, я заметил, что Фалур пошевелился. Мгновение спустя аромат роз наполнил дымный воздух, и я понял, что Фалур пошел за бутылкой масла. Я застонал в предвкушении, прежде чем смогла остановиться, и сильная рука Фалура обхватила мою грудь. Я позволил своей голове запрокинуться и упереться в ложбинку на шее Фалура, в то время как его пальцы скользили вниз по моей спине и между ягодицами.

Мои бедра покачивались под рукой Фалура, заставляя член вздыматься в тугом жаре Ани. Пятки Ани обвились вокруг моих плеч, когда Фалур скользнул пальцами внутрь меня, сначала одним, потом двумя. К тому времени, как он убрал руку, я уже задыхался и бессвязно бормотал от удовольствия. Тепло его члена прижалось ко мне, и я выдохнул, открывая себя.