— Они ушли, — шепчет она. — Меня сразу предупредили, что это время придет — то, когда ведьмины башни Феникса окончательно опустеют…

Я прислушиваюсь к гулкой тишине коридора. Кажется, башня действительно пуста. Кроме нас, здесь никого — не слышно дальних звуков, не чувствуется чужого движения. Что ж, ведьмам ведьмино. Принятое ими решение не оспорит ни один территориальный совет или владетельный аристократ. Насильно здешних жительниц никто в башнях Феникса не удержит. Ушедшие найдут приют в других городах, а Кариссу ждет заброшенное, но еще жилое здание Птичьего клюва. Все, что мне понятно: ведьмочку крайне важно сейчас вывезти из столицы, свидетель она или нет — разбираться будем позже. Рада о ней позаботится. Я почему-то уверена, что подруга никуда не двинулась с места, ведь лето в разгаре, как раз время собирать и сушить травы.

— Нужно наведаться в Карожское крутолесье, — решительно предлагает Левис, — возможно, что-то удастся разузнать. Если поторопиться, то повезет с поездом и можно вернуться в Феникс максимально быстро.

— У нас не так много времени, — я качаю головой и с только мне заметной заминкой предлагаю: — Мы разделимся. Ты отправишься в Карож, а я займусь делами в Фениксе — подниму архивы, поинтересуюсь, чем еще занимался дядя, кроме моего брака. Пока еще мало кому известно, что я в городе. У меня есть шанс узнать больше, прежде чем дядя обратит внимание на мою деятельность.

— Я не уверен, что это безопасно, — брат крепко обхватывает мое запястье ладонью. Я понимаю то, о чем он молчит: Левис боится потерять еще одного близкого человека. Но страх сейчас ничем нам не поможет. Обстоятельства складываются не в нашу пользу, времени немного, но оно есть.

Я ловлю на себе его взгляд — горящий и тяжелый. Младший брат даже слишком серьезен, но это и к лучшему. Мы не играем в игры, мы ввязываемся в очень опасное предприятие. Нам слишком многое нужно доказать: что смерть Амира — не случайность, что дядя захватил власть в этих землях, что ведьма Карисса ни в чем не виновата, что мой брак заключается без моего согласия. Хотя последнее как раз доказывать не нужно, об этом и так все кому не лень знают.

— И тебе здесь нечего делать, — обращаюсь я к ведьмочке. Та немного возмущенно приоткрывает рот, будто не ожидала от меня такого самоуправства, будто я сказала что-то за гранью возможного.

— Но куда?..

— Я знаю место, где тебя примут. Здание покрылось пылью и слегка заброшено, зато имеется отличная библиотека и теплая кухня…

— Ты про Птичий клюв? — уточняет Левис.

— Да.

— Я слышала об этой школе много хорошего, — Карисса говорит сдержанно, но видно, как ее интересует эта тема. — Но разве ее не закрыли? И здание, говорят, пустует. Я думала, что смогу туда наведаться, когда выдастся возможность, но Мильда не разрешила.

— Печально, но за школой сейчас некому следить, — мне и самой не просто видеть запустение в Птичьем клюве, но с этим я ничего не могу поделать. Не ведьма я, увы, нет. — Но на самом деле там будет кому и обогреть тебя, и приютить.

— Нет, — после долгой паузы мотает головой Карисса, мы с Левисом смотрим на нее как на невиданное чудовище. Ведьма торопится объяснить, просительно складывая руки перед грудью: — Не сейчас. Я могу помочь. Я хочу это сделать. Пожалуйста. К тому же вы толком не знаете, где именно все произошло. А я достаточно восстановилась и смогу левитировать второго человека. Так будет быстрее… Пожалуйста!

Это не совсем то, что я обещала, но в итоге ведьмочка добивается своего. Я, конечно, строго настрого запрещаю ей лезть куда-либо, Левис дает мне слово, что и сам не оставит Кариссу в беде. Но отпускаю я ее, потому что времени действительно нет, а с ведьмой появится хотя бы крошечный шанс успеть. Что именно успеть, я и сама не знаю, но это важно — время, выгодный расклад, правильный момент, быстрая реакция на происходящее, расследование по горячим следам… Да что там говорить? Если уже сейчас смерть оберега перестала волновать обывателей, то через неделю или месяц я, скорее всего, ничего не смогу доказать, и ни в чем уличить дядю не получится.

Итак, мы расходимся. Трамвай уносит Левиса и Кариссу: они теряются среди пассажиров, а потом и вовсе пропадают. Вагончик ровно вписывается в поворот и скользит дальше по проложенной для него дороге. Водитель сигналит людям, перебегающим дорогу буквально перед самым трамваем. В меня еще в детстве вбили, насколько опасно так поступать, ведь транспорт не может сделать шаг в сторону или сменить колею. Совсем как… Мне немного смешно: чуть было не сравнила себя и братьев с этим вагончиком.

А ведь действительно нам, воспитанным определенным образом, сложно выйти за пределы отведенной обществом роли, попытаться свернуть с проложенного предками пути, попробовать шагнуть в сторону, выйти за пределы расписанного в древних договорах будущего. Да и что потом? Что если, сойдя со своих собственных рельсов, я просто упаду, не смогу дальше идти. Совсем как трамвай без электричества — застыну на перекрестке. Что будет, как только мои ноги оторвутся от привычной колеи? Неизвестность… Ощущение тошноты накатывает волнами. Я прижимаю ладонь ко рту и стараюсь глубоко вдыхать и выдыхать носом. Мир вокруг немного темнеет и кружится, но постепенно становится легче. Я успокаиваюсь.

Чем ближе к центру города, тем сложнее мне двигаться. Оказывается, в Фениксе немало людей — они спешат, переговариваются, размахивают руками и что-то жуют. Последнее и не удивительно, ведь как раз наступило время обеда. А так, каким бы ни был кризис, Феникс все же столица, и всегда найдутся те, кто не пожелает покидать город, боясь перемен, и те, кто приедут сюда из более бедных мест в поисках нового шанса.

Солнце скользит по белым камням мостовой и нагревает стены зданий. Я щурюсь, глядя вперед, на секунду притормаживаю, пытаясь вспомнить, куда же именно мне идти. Сзади в меня тут же кто-то врезается. Еще один прохожий со злостью бросает в мою сторону недовольную фразу о «деревенщинах, которые впервые в городе». Мне скорее смешно, чем обидно. Впрочем, я уже вспомнила, в какую сторону мне нужно повернуть. Память у меня хорошая, но в главном архиве я за всю свою жизнь бывала нечасто — всего раза три.

— Какая встреча! — у ворот нужного здания меня окликают. На дорогу передо мной ложится длинная узкая тень, и, еще не повернув голову, я уже догадываюсь, кто это.

— Алилль, день добрый, — я улыбаюсь.

— Вы-то мне и нужны, — возвращает мне улыбку Алилль и предлагает войти в здание вместе с ним.

Совпадение или нет, но случайный знакомый — это великолепный шанс попасть в архивы почти незамеченной. Мы неспешно двигаемся по коридорам архива. Размахивая руками, Аллиль рассказывает про сегодняшнее утро и какие-то древние книги, которые занесли не в тот раздел. Разговор совершенно невинный и, по всей видимости, не вызывает ни у кого интереса. Никто и встреченных нами работников архива даже не поворачивает голову в нашу сторону. Хотя, может, дело в том, что от некоторых взглядов Аллиль будто бы невзначай прикрывает меня своей спиной. Преграда из него не особо хорошая, но этого хватает, чтобы мы без приключений добрались до небольшого закутка с рабочим столом. Только тогда я понимаю, что и словом не обмолвилась, зачем пришла в архивы, и не знаю, почему до сих пор иду рядом с Алиллем. Его болтовня действительно усыпила мою бдительность.

— Вы удивительных талантов человек, Алилль, — я осматриваюсь. Со всех сторон меня окружают только полки с книгами, а рабочий стол завален свитками и писчими принадлежностями. Никаких звуков не слышно: ни разговоров, ни шагов других архивариусов.

— Почему вы так думаете, радетельная? — он отвечает мне удивленным взглядом: сама невинность, да и только. Я не спешу отвечать на его вопрос, обхожу вокруг рабочего стола и заглядываю в разбросанные бумаги. У Алилля ужасный почерк, но мне не нужно разбирать все, достаточно и части написанного.