С каждым новым словом мое возмущение все растет и растет. Карисса рассказывает с открытостью ребенка. Она не лжет, я чувствую это. Вряд ли передо мной блестящая талантливая актриса, какой еще не видывал этот мир. К тому же ведьмам не свойственно настолько умелое притворство. Да и ее решение — покинуть ковен, чтобы уберечь своих друзей и коллег от возможных проблем, тоже сообщает мне о многом. В первую очередь о молодости ведьмочки и ее юношеском максимализме. А уж потом о взвешенном желании разрешить конфликт законным образом. Минорки не простят никому таких серьезных обвинений и явятся всем ковеном в Феникс. Но даже ковен не сможет противостоять власти моего дяди в этом городе, и конфликт будет неизбежным. После такого всех минорок уже не оставят в покое, даже если Кариссу оправдают.

Что видела ведьмочка на своём первом задании? Что она могла разобрать в случившемся несчастье?

Не слишком многое. Карожское крутолесье — самый восточный из районов этих земель и самый пустой. Это только кажется, что лес должен привлекать людей. Мысль достаточно верная: лес — это дерево, звери и полезные травы. Да только Карож — красные скалы, яркое солнце и изогнутые, перекрученные голые стволы сосен — не желает никаких гостей. Землетрясения в тех местах совсем не редкость. Из-под земли то и дело вырываются испарения, лесистая часть местами заболочена, почва под ногами ненадежная — плотный камень внезапно сменяется мягкой, податливой глиной. Но эта земля тоже рождает зверей и растения. Каким бы изувеченным не был лес вокруг, он продолжает расти, как мог.

Отец любил рассуждать, что при должном уходе и стараниях и эту землю можно было бы привести в относительный порядок и превратить в источник дохода, подчинив людям. Но магия, никому не нужная магия не дает толком подступиться к заброшенному региону. В каждых землях есть подобные очаги: в этих местах ничего не стоит ощутить, как под ногами ворочается нечто зловещее, нечто необъяснимое — то, что уравновешивают обереги и с чем они борются всю свою жизнь. Иногда это ужасное влияние становится настолько сильным, что магия изувечивает землю, искореживает попавшихся в ее ловушку животных и даже людей. Поэтому оберег никогда не выезжает на место прорыва в одиночестве, даже самому тренированному и сильному нужны защитники и ведьмы.

Амир всегда всерьез относился к своей подготовке, поэтому на первый взгляд такой небольшой отряд не должен был никого смутить. Но я-то знаю своего брата. Трезвый расчет был его лучшей стороной: никакой голословной бравады, никакого показушничества, только вдумчивая проработка ситуации и четкое взвешенное решение. Но сколько я себя помню, еще никогда в сторону Карожа не отправлялся такой крошечный отряд. Как Амира вынудили пойти на такое? Почти что на самоубийство!

— Левис, как вообще так случилось? — я прикладываю ладони к вискам. Мне никогда не нравились интриги, а сейчас приходится разбираться в смерти брата… Или скорее в убийстве брата. Да, на таком фоне мой брак по договору и без согласия — это такие мелочи.

Левис только пожимает плечами. К тому времени он стал редко появляться во дворце оберега. Я понимаю младшего: сложно с удовольствием приходить туда, где тебя не ждут. Но будь он там, когда уезжал Амир… Нет, эту мысль я тут же выбрасываю из головы. Не хватало еще обвинять Левиса в том, в чем он определенно не виноват. С таким же успехом можно и себя винить — уехала ведь без оглядки, бросила брата и собственные земли.

— Мне удалось осмотреть два распадка, найти еще несколько мест прорыва магии, совсем мелких, не требующих внимания… А потом земля затряслась снова, — Карисса обнимает себя за плечи и слегка покачивается. — Даже воздух затрясся. Камни взлетали вместе с пылью. Я с трудом увернулась от осколков. А когда появилась возможность хоть что-то увидеть, полетела в сторону землетрясения.

Все-таки Карисса — минорка, храбрости ей не занимать. К местам, где только-только произошел прорыв, страшатся подходить и сами обереги: слишком большое напряжение магии в этот момент и велика возможность не справиться с ней. А девчонка, почти что подмастерье, не побоялась, рванула на помощь.

— Удивительно, но напряжение в зоне нового прорыва было не таким, как я представляла. Немного больше, чем до этого… Может из-за того… — она шевелит губами, но не произносит ничего. Левис тут же вскакивает на ноги и подает ведьмочке стакан воды. Та благодарно кивает, но произнести свою мысль, по всей видимости, боится. Я помогаю ей:

— Тела тех, кто был там в момент прорыва, а в особенности оберега, поглотили большую часть магии. Ты это хотела сказать?

— Да. Простите, — кивает Карисса и прячет глаза.

— Тебе не за что извиняться. И мы тебя ни в чем не виним.

Действительно, ни в чем. Я даже благодарна, что она вынесла тело брата. Скорее удивительно, как оно сохранилось. Потому что другие тела оказались поврежденными гораздо сильнее, а тело ведьмы и вовсе нельзя было забрать — так ее завалило камнями. Карисса даже не стала рассматривать, что и как вышло. Она обнаружила мертвых, схватила тело оберега — наиболее целое — и рванула в столицу из последних сил.

— Мне показалось, что он еще жив, — всхлипывает ведьмочка. — Лицо, конечно, пострадало, ноги и грудь. Все было залито кровью и опалено. Но ему досталось меньше, чем остальным, я верила, что его можно спасти, и неслась туда, где помогут… Но лекари сказали, что он был мертв. С самого начала он уже был мертв!

— Тебе надо было улетать в тот же вечер, — мой совет запоздал, мы все это понимаем.

— Да, здешние ведьмы мне сказали то же самое. Но к тому времени было уже поздно. Все закрутилось, — Карисса натягивает одеяло на голову и прячет лицо в коленях, из-за этого ее голос звучит приглушенно. — Теперь я даже спать не могу толком: перед глазами лица территориальных советников и тот нападавший в маске, кровь на камнях и дым в комнате, крики людей под моими окнами… Я не понимаю, что я сделала не так? За что?

Левис растерянно мнется у кровати, мне тоже раньше не доводилось утешать. Разве что близкую подругу… Хотя есть ли что-то особенное в том, кого утешать? По всей видимости, нет. Карисса тут же реагирует на касание моих рук, подползает ближе, упирается лбом мне в плечо. Я с трудом удерживаюсь, чтобы не расплакаться следом за ней. Но нет, мои слезы сейчас никому не помогут, не время для них. Левис благодарно кивает и тяжело опускается обратно на свой стул. Я глажу ведьмочку по голове и путаюсь в собственных мыслях. Как уложить новые знания, как расшифровать произошедшее? Кажется, для этого нам с Левисом потребуется помощь.

Карисса всхлипывает чуть сильнее и затихает. А ведь надо еще и ее спрятать от дяди, и времени на все остается не так и много. Совсем скоро день моей свадьбы. Я собираю волю с кулак и хлопаю нашу свидетельницу по спине. Она выпутывается из одеяла: растрепанная, с покрасневшим лицом и опухшими глазами. Мне остается только улыбнуться ей, может, горькой улыбкой, может, даже искусственной, но улыбнуться. Просто иногда быть ведьмой настолько же пропащее дело, как и быть аристократкой.

После рассказа Кариссы комнату на долгое время наполняет молчание. Я чувствую его душную пелену — это странное неприятное ощущение, что первое же сказанное слово повиснет в воздухе — неуместное и ненужное. В этой тишине ведьма осторожно выбирается из кокона одеяла и начинает собирать вещи: тихо, изо всех сил стараясь не скрипеть кроватью и дверцами шкафа, не шаркать тапочками по пакетному полу и не звенеть карабинами на рюкзаке. Но едва заметные сначала звуки постепенно возвращают комнату к обычной жизни. Страшный рассказ закончен, пусть и неизвестно, какое будущее ждет нас всех впереди. Я громко выдыхаю, и Левис тут же подскакивает со своего стула и принимается помогать Кариссе, будто мой выдох — это явная команда к действию. Сборы занимают едва ли больше четверти часа. Я даю ведьмочке время попрощаться с комнатой: выхожу в коридор первой. Но Карисса долго не задерживается и спешит за нами.