— Дурак, — всхлипнула я, кулачком ударяя его в плечо. — Что с нами будет теперь? И со своей невестой.

— Мы посадим моего деда и отчима Милены, а потом женимся с тобой, — говорит как само собой разумеющееся.

— Ишь какой… женимся. Ты мне даже предложения не сделал, — стараюсь сделать невозмутимый вид, хотя сердце рвётся прочь из груди.

— Сделаю, когда придёт время, — шепчет Марк, целуя меня за ушком. — Когда никакие обстоятельства не будут связывать меня.

— И что вы собираетесь делать, чтобы деда посадить? — спрашиваю тихо, пальчиками выводя узоры на его груди.

— Мы выяснили, что в день свадьбы на склад деда будет поставлено несколько килограммов нового очень сильного синтетического наркотика.

— Как я понимаю, свадьба должна состояться, — обречено говорю я.

— Да, но работник ЗАГСа будет знакомым отца и все бумажки, которые мы подпишем, будут недействительными. Нужно, чтобы был зафиксирован момент передачи наркотиков. Чтобы были веские причины получить ордер на обыск дома и складов. У меня есть запись разговора с дедом, с угрозами, но батя сказал, что этого будет недостаточно.

— А потом? — тороплю его я.

— А потом, когда деда и отчима Милены арестуют, мы порвем все бумажки и будем жить дальше, без страха, что кого-то пристрелят, покалечат или убьют.

— Я боюсь, — я приподнимаюсь на локте и заглядываю в лицо любимому. — Боюсь, что что-то пойдёт не так. Что мы снова расстанемся. Что кто-то заберёт тебя у меня, — я глажу ладошкой его щёку.

— Никто меня не заберёт, — ласково шепчет, отзеркаливая мои прикосновения. — Я весь твой. Ты ведь знаешь, что человек не может жить без сердца? — дожидается моего кивка. — А у тебя теперь два сердца, малыш. Твоё и моё.

— Врёшь, — шепчу ему в губы. — Моё уже два года живёт в твоих руках. И ближайшие… отведённые мне годы жизни обратно возвращаться не собирается.

— Анютка моя, — Марк резко разворачивается и нависает надо мной, опрокинув на спину. — Я снова хочу тебя, — тыкается в бедро доказательством своего желания.

Я краснею и прячу лицо в подушку.

— Моя стесняшка, — фыркает на ухо, всасывая мочку уха в рот. — Сводишь с ума своим румянцем.

— А ты сводишь меня с ума своими прикосновениями, — буркаю я недовольно. — У меня там между прочим всё тянет, — краснею.

— Чёрт, малыш, — Марк подрывается с кровати, хватает меня на руки и тащит в ванную комнату. — Почему сразу не сказала?

Отрегулировав температуру воды, ставит меня под струи воды.

— Марк, что ты… — замолкаю, когда пальцы парня ныряют в мои волосы и начинают вспенивать шампунь, массируя кожу головы. Это настолько приятно, что у меня подгибаются коленки и в глазах всё плывёт. Поэтому я спиной облокачиваюсь на сильное тело парня позади, отдаваясь на волю его волшебных рук.

— Я с ума схожу от твоих волос, — расслышала сквозь шум воды. — И от твоей улыбки, — говорит, когда я смущенно улыбаюсь. — От всей тебя. И мне нравилась щелочка между твоими передними зубами, — прижавшись губами к мокрому уху, прошептал он.

— А мне она не нравилась никогда, — дергаю плечом. — Она портила улыбку.

— Твою улыбку невозможно ничем испортить, — Марк осторожно смывает пену с моих волос.

А затем ладони парня начинают намыливать моё тело мужским гелем для душа.

— Марк, я буду пахнуть мужчиной, — повела носом я.

— Ты будешь пахнуть мной, — улыбается довольно, рукой проводя по чувствительной груди. — Ты будешь полностью моя.

— В кого я влюбилась, — притворно ужасаюсь я. — В ужасного собственника и ревнивца.

— Это у нас семейное, — ладонь Марка намыливает спину, явно направляясь к ягодицам. — Мы однолюбы. Твоя попочка помещается в моей ладони, — вдруг хмыкает он, сжимая мои ягодицы. — Такая маленькая у меня.

От нежности в голосе я плыву. В носу знакомо щекочет от чувств, и я закрываю глаза.

— Люблю, — прижимаясь губами к груди, где бьётся любимое сердце, прошептала очередное признание за этот вечер.

— Люблю, — эхом отзывается Марк, замирая и оплетая меня руками.

Люблю.

Люблю тебя.

Люблю.

В каждом вдохе. В каждом движении. В каждом взгляде. Кажется, что даже капли падающие на дно душевой кабинке вторили музыке сердца и шепоту душ. Люблю. Дышу тобой.

Марк

Анютка тихо сопит на моей груди, горячим дыханием щекоча шею.

Как ненормальный глажу её плечи, спину, охр*нительную попку, зарываюсь пальцами во влажные волосы, которые самолично тщательно промывал в душе. Я не могу ей насытиться. Не могу оторваться.

Когда я узнал её кожу на вкус, когда узнал, какая она в момент оргазма, моя зависимость от неё стала ещё глубже. Мне хотелось ещё и ещё. До дрожи. Понимаю, что ещё пара минут, и я снова разбужу малышку. Снова начну покрывать её тело жадными поцелуями.

Аккуратно перекладываю голову малышки на подушку и, одевшись, выхожу из комнаты. Спускаюсь во двор, достаю фотографии и поджигаю их зажигалкой, наблюдая за тем, как ложь сгорает на глазах. Я снова чувствую вину за те слова, что сказал своей девочке. Снова хочу вернуться и попросить у неё прощения.

— Помирились? — голос бати за спиной заставляет вздрогнуть и вынырнуть из невесёлых мыслей.

— Да, — я бросаю последнюю фотографию в мангал и оборачиваюсь к отцу. — Бать, это ху*вое чувство ревности и желание скрыть её от чужих глаз когда-нибудь пройдёт? — обречено спрашиваю я.

— Нет, — батя садится на деревянную лавку. — Я до сих пор ревную её к каждому столбу. К каждому мужику. Начиная с шестнадцати лет и заканчивая семьюдесятью. Мне кажется, что каждый раздевает её взглядом. Потому что я не представляю, что кто-то может видеть её в другом свете. Не такой, как вижу её я, — самое длинное откровение от отца. — Подожди, когда Аня забеременеет, — успокаивает меня батя, — тогда крышу снесет окончательно. Поверь мне.

Перед взором вдруг предстаёт картинка. Моя малышка с круглым животиком. Нежная. Хрупкая. И беременная. Носящая под сердцем нашего ребёнка.

Ох, чёрт. С трудом удержался от того, чтобы подскочить и броситься к ней наверх, чтобы начать заниматься зачатием маленького карапуза.

— Дед был доволен моей поездкой и тем, что я познакомился с Миленой. Он думает, что я в неё влюблён.

Оставив Милену с Демьяном в своей квартире и выслушав наставления бати, поехал к деду. Он встречал меня на пороге дома, довольно скалясь и опираясь о трость. Брезгливо пожав ему руку и с трудом удержавшись от того, чтобы вытереть руку о джинсы, направился следом за ним в кабинет.

— Ну что, мой дорогой внучек, как поездка? Понравился Мюнхен? — змеиная усмешка на губах.

— Прекрасный город. Красивый, — сажусь в кресло так, чтобы микрокамера была направлена на него.

— Как твоя невеста? Олег негодовал, что его любимую дочку вырвали из клиники без его ведома, — качает головой.

— Милена захотела прогуляться по городу, — пожал плечами я, как можно беззаботнее, — а я не мог ей отказать в такой невинной просьбе. Только не ожидал, что её охранники окажутся такими агрессивными и нападут на меня в коридоре.

— Одного из них с сильными ожогами отправили в больницу.

— Я просто защищался. Посмотри на камеры слежения. Я не нападал первым.

— Ладно. Но девчонку ты зачем забрал из клиники? Она должна была ещё месяц лечиться, — постукивает пальцами по подбородку.

— Милена здорова. И она хотела поскорее оказаться дома. В России. Я не мог отказать своей невесте, — скрещиваю руки на груди.

— Где она сейчас?

— У меня. Она будет жить со мной. Чего ждать до свадьбы? — пожимаю плечами.

— Я смотрю, девчонка тебе понравилась, — снова это ехидная ухмылка.

— Да. Красивая. Породистая, — стараюсь не скривиться при этих словах. — Я доволен.

— А как же твоя рыжая? — щурится.

— Мне всегда было на неё наплевать. Так, временное увлечение, не более. Весёлый курортный роман на берегу моря, — надеюсь, что моя девочка никогда не узнает об этих словах