Ну а потом… Потом я пыталась скрыться. Не хотела возвращаться домой. Сняла квартиру, где меня нашли уже через пару часов. Он… — руки начинают дрожать. Девушка делает огромный глоток вина и тут же начинает кашлять, поперхнувшись. — Он изнасиловал меня, — говорит обычным ровным тоном, будто рассказывает о том, что ела сегодня на завтрак. — Думал, что я ещё девочка и взял в задницу, — меня передёргивает от того, с какой иронией она говорит. — Всё ещё надеялся продать мою девственность подороже, — отрешенный голос. — Сама во всём виновата. Не должна была сбегать. Не должна была показывать свой характер, — пальцами хватается за горло. — Раньше думала, что такого со мной никогда не случится. Что смогу вырваться. Смогу себя защитить. Но сначала будто оцепенела. Не могла пошевелиться. Ни одним мускулом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А потом будто щёлкнуло что-то в голове. Жить захотелось. Я пока вырывалась, ударилась виском об острый угол и потеряла сознание. Он думал, что я умру, потому что потеряла много крови. И решил помочь уйти на тот свет. Накачал наркотиками и бросил подыхать за мусорными баками, как собаку. И подал тем же вечером в розыск. Подал в розыск, понимаешь? Скорбел. Просил людей помочь найти любимую падчерицу, которая стала роднее дочери. Пока я лежала в снегу, в крови, с порванной задницей, он развешивал по городу объявления. Меня нашли. Отвезли в городскую больницу. И тут же сообщили ему, как только опознали.

Я так орала, когда он зашёл, так громко выла… Меня накачали успокоительными. А очнулась уже здесь. Запертая в клинике.

Замолкает. Смотрит стеклянным, пугающе пустым взглядом сквозь меня. А я не могу сказать и слова. Ни единого слова. Меня будто парализовало. Придавило тяжестью её жизни к стулу. Эта девушка. Эта хрупкая девушка столько пережила. Через столько бед прошла.

— Только не нужно меня жалеть, хорошо? — зло говорит она. — Мне не нужна ничья жалость!

Я молчу. Отвожу виновато взгляд. И не нахожу что сказать.

— Я не хочу тебя обременять, Марк. Ты не должен на мне жениться. Ты должен жениться на той, которую любишь. А по твоему голосу и твоей позе я видела, что ты любишь ту девушку, с которой разговаривал по телефону.

— А что будешь делать ты, когда мы вернёмся? Тебя твой отчим не оставит в покое. Такой ублюдок должен сидеть за решёткой. До конца жизни.

— Из-за своей сломанной жизни, я не хочу портить чужие, — обхватывает себя руками за плечи. — Так несчастна только я. А я поломаю две чужие жизни, если не больше. Вы женитесь с Аней, родите детей. А я никогда не смогу забеременеть. Я бесплодна после сильного переохлаждения. Ты понимаешь, что я просто ничтожество. Пустышка. Никому не нужная пустышка.

— Ну что за глупости ты говоришь? — я вскакиваю со стула, сгребаю девушку с кровати и вжимаю в себя. Глажу по растрёпанным волосам, по вздрагивающей спине, целую лоб и укачиваю в своих руках. — Тише, Мила. Тише. Ты не обуза. Мы придумаем, как защитить тебя от твоего отчима. Слышишь? Защитим. Посадим этого чёртова ублюдка за решетку. Отрежем ему яйца и в глотку засунем.

— Марк, не стоит в это впутываться.

— Я уже в это впутался. Впутал в это свою семью и свою Любимую девочку. Мила, мой дед шантажирует. И я понимаю, что раз он связался с твоим отчимом, то его бизнес связан не только с производством мебели. Нам остаётся только держаться вместе. Делать вид, что мы покорно согласны играть свадьбу.

— Хорошо, — соглашается покорно, опуская голову мне на плечо. — Хорошо, Марк. И спасибо тебе.

Мила засыпает на моём плече, щекоча дыханием шею. Совершенно разные ощущения. Стоит только дыханию Анютки коснуться моей шеи, как тело тут же реагирует на её близости. Стоит только коснуться, даже посмотреть взглядом своих зелёных глаз, как член твердеет. Я её ревную к каждому столбу. Стоит только представить, как кто-то её касается, как из груди рвётся звериный рык. Её хочется спрятать от всех. От всего мира. Присвоить себе. Заклеймить. Оставить на шее, на груди, на бёдрах засосы. Следы своей страсти. А ещё лучше надеть на тонкий пальчик обручальное кольцо.

А Мила… её дыхание только щекочет шею. Девушка вызывает только жалость и желание защитить. Сделать всё, что в моих силах, чтобы Милена стала счастливой.

Кладу девушку на кровать, накрывая одеялом. Погладил по голове. На телефон позвонили. Боясь разбудить Милену, схватил телефон и выскочил в коридор.

— Да, бать, — принял вызов.

— Самолёт завтра в пять утра вылетает. В аэропорту на входе в четыре вас будет ждать мужчина, фотографию отправлю. До завтра, сынок.

— Пока, бать. Спасибо!

Завёл будильник на три утра и кинув подушку на пол, лёг спать.

Как батя и говорил, у входа в аэропорт нас встречал мужчина с суровым выражением лица, которого сложно было не заметить в толпе. Он на голову возвышался над толпой снующих туристов.

Милена, которая до этого с сонным видом плелась следом за мной и путалась в ногах, вдруг пискнула и спряталась за моей спиной, ногтями вцепившись мне в руку.

— Что такое? — зашипел я от боли, оборачиваясь к ней.

Милена смотрела мне за плечо расширенными глазами, в которых плескалась паника вперемешку с радостью и волнением. — Мила, что случилось?

Девушка только мотнула головой, прячась за мной, приглаживая волосы на голове и прикусывая губы. Дернув плечом, понял, что от неё я не добьюсь никакого ответа. Ещё не тот уровень доверия, чтобы она рассказывала мне обо всём. Я видел, что сегодня она уже жалела о том, что рассказала вчера вечером. Видел по глазам, которые она отводила, по напряжённой позе, по резким движениям и задумчивой молчаливости. Она была пьяна. Вино развязало ей язык. Она держала в себе это два года, не смея никому рассказать. Боясь, что осудят, что посчитают виноватой во всём, как саму себя считала она. И я оказался просто рядом в тот момент, когда ей нужно было излить душу.

Перехватил её тонкое запястье и направился к мужчине, который внимательным взглядом сканировал толпу, выискивая нас.

— Привет, — крепкое рукопожатие. — Демьян. Глеб попросил помочь, я доставлю вас в Москву. Самолёт уже готов. Можем отправляться.

— Привет. Большое спасибо, — отвечаю на рукопожатие. — Марк. А это Милена, — делаю шаг в сторону, открывая мужчине вид на Милу.

Не смотрел бы в лицо мужчины, не заметил бы лёгкую, едва заметную рябь эмоций на его лице. Чуть дрогнувшие уголки губ, расширившиеся зрачки и затрепетавшие крылья носа.

— Приятно познакомиться… Милена, — выделяет её имя. Прожигает взглядом съежившуюся девушку.

Делает шаг вперёд, берёт левую руку девушки и подносит к губам. Я хмурюсь в недоумении. Милена не боится его. Не шарахается. Замирает пойманной птичкой, наблюдая широко распахнув глаза за тем, как Демьян ртом прижимается к её запястью. Интимный жест.

Я по-прежнему держу правое запястье Милы. И поэтому отчетливо чувствую, как ускорился её пульс.

Я вижу её лицо в профиль, но этого достаточно, чтобы заметить, как взволнованно она приоткрыла губы, ловя воздух ртом. Мне знакомы эти эмоции. Я видел их не раз на лице мамы, когда батя просто прикасался к ней. На лице Сони, стоило оказаться Теме рядом. Что-то глубокое, неуемное. Выходящее за рамки простого слова "любовь".

Тактично отвёл взгляд, рассматривая людей вокруг. Сердце на миг дрогнуло и сжалось, когда увидел, как рыжеволосая девушка бежит навстречу светловолосому парню и запрыгивает на него, обвивая руками и ногами. На какой-то миг представляю, что Анютка встретит меня в аэропорту. Запрыгнет с разбегу. Обовьёт тонкими ручками. Прижмётся стройным телом. Я соскучился по Ане. Так соскучился, что в груди всё ноет от необходимости увидеть её. Прямо сейчас. Даже если не коснуться, не почувствовать её запах, просто увидеть. Лукавый взгляд глаз. И улыбку. Предназначенную исключительно мне.