— Лёша! Стоп! — поднимаю руку, призывая к молчанию. — Это всё отмазки, Лёша. Глупые и надуманные. Ты сидишь на жопе ровно и ждёшь чего-то. Будешь наблюдать за тем, как кто-то более смелый осмелится подойти к ней? Или как её родители найдут ей жениха? А потом что? Она уедет, а ты останешься один. Найдёшь такую же девчонку из детдома или из бедной семьи, которая полюбит тебя до беспамятства, но которую не сможешь полюбить ты? Потому что всю жизнь потом будешь жалеть, что не осмелился сделать первый шаг? Потому что не сказал главных слов той, что любишь? Этого ты хочешь, Лёша?

Парень молчит, сосредоточено смотря в стол. Поправляет очки на носу, пальцами сжимая переносицу.

— Прости, может я резка, но это правда. На то мы и живём, чтобы рисковать. Что будет, если ты признаешься, но не получишь ответа?

— Я потеряю возможность видеть её, — качает головой.

— А если рискнешь, то получишь возможность просыпаться и видеть, как она спит на соседней подушке. Как она ходит в твоей футболке по квартире.

Лёша молчит. Сжимает с силой кулаки и смотрит в стол.

— Лёша, — я подняла руку и разгладила морщинки на его лбу, — я знаю тебя всего несколько часов, но вижу, что ты чудесный человек. Добрый и хороший. И ты должен почувствовать любовь. Почувствовать, что тебя любят бескорыстно. Если тебя однажды оставили родители, не значит, что оставит Маша, — последние слова попадают прямо в точку, потому что парень вздрагивает всем телом, а на лице промелькивает беззащитное выражение. — Просто нужно переступить через этот страх. Знаю, что может рано это говорить, но знай, что я готова тебя выслушать. И помочь, если чем-то смогу.

— Спасибо, Анюта. Спасибо за такие слова, — улыбается Лёша.

— Позвони ей. Позвони прямо сейчас, — говорю настойчиво. Лёша разблокировал телефон. Замер, с занесённым пальцем. — Звони и ничего не бойся, — повторила настойчиво. — Один раз живём.

Парень нажал на кнопку вызова и поднес телефон к уху. По лицу видела, что он волнуется. По чуть подрагивающим рукам и блестящим за стёклами очков глазам.

— Не смей! — прошептала я, когда увидела, что Лёша собирается убрать телефон от уха.

— Машуль, — хрипло сказал парень, постукивая нервно пальцами по столу. — Ты сейчас дома?

— Нет, я сейчас в парке, — слышу звонкий голосок из трубки. — Всё хорошо, Лёша? Ты какой-то расстроенный.

— Да. Да, Машуль. Я просто. Просто хотел поговорить с тобой. Я в кафе на углу улицы. Можешь подождать меня в парке, Машуль? — комкает несчастную салфетку в пальцах.

— Точно всё хорошо? Ты какой-то взволнованный.

— Да. Я сейчас приду, — парень встаёт резко из-за стола, чуть не перевернув стол. — Ань, я… Я обещал с тобой… но…

— Я всё понимаю, Лёша. Беги к своей Машуле. Она тебя ждёт. А я пойду домой. Нечего по клубам таскаться, — улыбаюсь я. — И написать не забудь потом. Пожалуйста, — склоняю голову к плечу.

— Обязательно, — парень снова галантно целует мою руку и срывается с места.

В окно вижу, как он перебегает дорогу и скрывается в парке. Улыбаюсь. Верю, что у этого парня всё будет хорошо.

— И что это за задрот, Мышкина? Для него ты так вырядилась?

— И что это за задрот, Мышкина? Для него ты так вырядилась? — голос Марка за спиной заставляет закатить глаза.

— А тебе то что, котик мой сладкий? Неужели ты за мной следишь? — кидаю взгляд из-под ресниц, повернувшись к Марку лицом.

— Нет, — говорит слишком быстро, что выдаёт его ложь. — Мимо шёл, увидел, как ты с этим… ботаником, — цедит сквозь зубы, — очень мило общалась.

— Ммм… — я встаю из-за стола и кладу руки на грудь Марку, чувствуя, как быстро бьётся его сердце. — Неужели мой котик ревнует меня? Очень мило, — приподнимаюсь на носочки и выдыхаю ему практически в губы.

Марк тяжело сглатывает. Опускает взгляд на мои губы, по которым я неосознанно быстро провожу языком, увлажняя. Склоняет голову ниже, и я вижу, как загорается огонёк желания в его глазах. С трепетом замечаю, как расширяются зрачки в карих глазах. И от этого кружится голова. От того, что парень так реагирует на мою близость.

Привстаю на носочки и прижимаюсь в поцелуе к уголку его губ на несколько секунд. Хочется сместиться левее, поцеловать нормально. Когда он в трезвом уме. Когда я знаю, что он осознаёт, что перед ним я, а не другая девчонка. Быстро отстраняюсь, выскальзывая из его рук. Вот так вот, Марк. Вот так.

— Можно счёт, пожалуйста, — прошу пробегающую мимо официантку, собирая вещи в небольшую сумку, отвернувшись от Марка, показывая всем видом, что наш разговор завершён. Я намереваюсь давать ему по капельке. По крошке. Соблазнять. Маячить перед глазами. Быть секунду в его руках, а потом ускользать. Оставлять ни с чем. Стать наваждением. Всем, о чём он может думать.

На плечи опускается лёгкая ткань.

— На твою задницу смотрит каждый мужик в этом зале, мышонок. Даже тот дедок, у которого импотенция уже лет десять, похотливо блещет глазами. Надела бы что-нибудь поприличнее, — говорит Марк, выдвигая стул и опускаясь на него. — Ты раньше оливки и капусту терпеть не могла, — парень накалывает моей вилкой оливку и отправляет в рот.

А мне становится больно. В груди сдавливает. Потому что он помнит. Помнит то, что я ему сказала вскользь два года назад. Невзначай. Но он запомнил. И это что-то значит.

— Кто тебе позвонил в ту ночь, Марк? — срывается с языка, прежде чем я обдумываю вопрос.

Парень мигом становится мрачным. Напрягается и перестаёт жевать. Переводит на меня тяжёлый взгляд.

— Мой дед, — отвечает он, когда я уже не ждала ответа.

Кусаю губу, потому что понятнее мне не становится. Что он мог ему сказать, что Марк так отреагировал?

— Ваш счёт, — возникает официантка, прерывая мои невесёлые мысли.

Только я тяну руку, чтобы расплатиться, как Марк цыкает громко и накрывает мои пальцы рукой:

— Я оплачу.

— Я сама в состоянии за себя заплатить, Котов. Мне не нужны твои подачки, — тут же ощетинилась я.

— Малыш, не спорь, — от ласково обращения и нежной, просто обезоруживающей улыбки, я сдуваюсь. Не нахожу, что ответить.

Пожимаю безразлично плечами.

Молча закидываю на плечо сумку и иду на улицу. Даже не сомневаюсь, что Марк последует за мной. И как назло в этот момент на улице начинается ливень. До дома идти минут двадцать, а при таком дожде я дойду полностью мокрая и промерзшая. Ещё не хватало заболеть летом.

Марк хватает меня за руку и тянет на улицу.

— Что ты?… Куда?…

Но из-за шума дождя парень меня не слышит. Бежит в сторону белого автомобиля, марку которого я даже назвать не смогу. Открывает переднюю дверь и подталкивает в спину, намекая, чтобы я села внутрь. Долго морозиться не стала и опустилась на кожаное сиденье.

— Замёрзла? — спрашивает парень, захлопывая водительскую дверь и оставляя шум дождя на улице.

— Немного, — признаюсь, растирая пальцы, которые сейчас жутко холодные.

— Дай сюда, — обхватывает мои руки ладонями и начинает согревать горячим дыханием онемевшие пальчики. Ему невдомек, что они такие холодные от волнения. От его близости. — Маленькая мерзлячка, — улыбается Марк, поднимая на меня глаза и целуя поочерёдно ладошки.

А у меня заканчивается всё ехидство, весь яд, будто дождём смыло. Даже колючки трусливо спрятались, будто поняли, что в этот момент они совершенно не к месту.

— Анютка, — хрипло говорит Марк, опуская ладонь мне на щёку. — Малышка, — гладит пальцами скулу, стирает потеки туши, проводит по носу и губам. — Знала бы ты… бл*ть, малыш, — вижу, что Марк борется с собой. Вижу, что он боится сказать что-то лишнее.

Перегибается через коробку передач и прижимается лбом к моему. Смотрит болезненно в моё лицо. Шарит взглядом, будто запоминает и впитывает каждую черточку. Я смущаюсь. По привычке прячу взгляд, вспоминая о своём несовершенстве.