Бью прислонился к шкафчику, скрестил руки на груди и устало выдохнул.

– Так оно и есть.

– Это неправильно! Тебе даже тридцати нет! Как думаешь, хотела бы твоя жена, чтобы ты остаток жизни прожил, как монах?

– Не делай из меня святого, Саванна. Я не жил, как монах. И нет. Келли хотела бы, чтобы после траура я снова начал жить нормальной жизнью и позволил другой женщине наслаждаться плодами её трудоёмкого воспитания, благодаря которому я научился опускать крышку унитаза после похода в туалет.

Один взгляд на унитаз подтвердил, что Келли хорошо его выдрессировала.

– Ну и почему ты тогда замыкаешься? – Саванна задала этот вопрос спокойно.

– Потому что не могу начать всё заново.

– Я не понимаю. – Но ей хотелось понять. Саванна прикоснулась к его руке и почувствовала, как он вздрогнул.

– Потеря Келли оставила глубокую рану у меня в душе, очень глубокую рану, но потеря нашей дочери... – Бью посмотрел вниз и набрал воздух в лёгкие, прежде чем продолжить говорить. – Я не могу подобрать подходящих слов, чтобы описать эту потерю, но правильно говорят, что родители не должны жить дольше своих детей и хоронить их. Смерть Эбби катапультировала меня в глубокую, тёмную пропасть, и когда я приземлился на дно, то понял, что что-то внутри меня сломалось. Я не могу этого починить.

– Это скорбящий отец, но ты всё равно остаёшься отцом, Бью! Все эти отцовские инстинкты, вся эта любовь – они здесь и ждут, чтобы...

– Нет. – Он резко поднял голову, и отчаяние в его глазах почти заставило её отступить. – Я не могу. У меня нет сил, чтобы снова пережить подобную потерю. Возможно, другие люди могут, но не я.

– Может быть, и не придётся. – Саванна сказала это так мягко, как могла. – Может быть, в следующий раз это будет совсем другой, особенный опыт!

– К сожалению, «может быть» для меня слишком рискованно и останавливает меня от новой попытки. – Бью прошёлся рукой по волосам. – На работе я вижу только плохую сторону этого «может быть». Нет никаких гарантий, что всё будет хорошо. И на всякий случай, чтобы я этого не забыл, у моей мамы нашли рак.

Саванна убрала волосы у него со лба, и ей очень захотелось так же легко убрать все его переживания.

– Бью, твоя мама выздоровеет!

Он взял её руку и сжал.

– Я надеюсь. Её врачи говорят, что скорее всего смогут победить болезнь через оперативное вмешательство и повторного рецидива скорее всего не будет, но «скорее всего» по сути имеет то же значение, что и «может быть».

Саванна взяла руку, державшую её руку, и развернула.

– Ты знал, что у меня есть степень магистра не только по прикладному искусству, но и по древнему искусству гадания по руке?

– Ты – женщина с множеством талантов. Я не знал, что университет Джорджии готовит и таких специалистов.

– Их готовит, скорее, университет «Ютуб», но многие сказали бы, что это образование имеет большую ценность, чем мой диплом деятеля искусства.

Саванна провела указательным пальцем по его ладони. При этом её ноготь обвёл длинную, мягкую линию вокруг его большого пальца.

– Это линия жизни.

– Сделаешь это ещё раз, и оживёт кое-что другое.

– Попридержи коней, Монтгомери. Твои штаны останутся на тебе. Я тут вообще-то работаю. Видишь эти маленькие линии, которые пересекают твою линию жизни?

Он наклонился, и его лицо оказалось совсем рядом с ней. Это сразу вернуло Саванну в мыслях к прошлой ночи, к его горячим поцелуям на её коже и его дразнящему языку.

– Да, – ответил Бью, но у неё создалось впечатление, что этим он ответил не на вопрос, а на откровенное приглашение её гормонов.

– Сосредоточься, пожалуйста! Эти маленькие линии представляют собой твоего ангела хранителя, который приходил в твою жизнь. Одна такая линия есть в самом верху, когда ты был ещё маленьким, возможно четыре годика или пять. Может, в то время умерла твоя бабушка или твой дедушка?

Бью посмотрел на неё с прищуром.

– Мой дедушка умер, когда мне было пять.

– Вот видишь!

– Должно быть, кто-то недавно рассказал тебе это или ты помнишь об этом из прошлого...

– Или я профессиональный хиромант. Так и так, линии не лгут. Они здесь. У тебя ещё несколько таких линий. – Саванна показала на парные линии, которые пересекали его линию жизни ниже. – Мы знаем, кто это.

– Окей, и что ты хочешь этим сказать?

– Ты больше не встретишься с ангелом хранителем до самого конца. – Она провела пальцем по линии жизни до запястья, потом согнула его ладонь, положила её в свою и поцеловала суставы. – С твоей мамой всё будет хорошо. И с тобой тоже.

– Линии не лгут, так?

– Никогда! Сейчас, когда мы изгнали из твоего будущего навязчивое «может быть», что ты сделаешь? Дорога свободна. Когда в следующий раз появится соблазн, ты можешь спокойно поддаться ему.

– Может быть, дорога свободна, потому что я держу её свободной?

– Для мужчины, который ненавидит слово "может быть", ты слишком часто им пользуешься.

– Потому что мне не нужны новые встречи со своим ангелом хранителем. – Он улыбнулся печально. – И я больше не хочу провалиться в пропасть.

– Эй? Кто-нибудь есть дома?

– Время пришло, – сказал Бью, а потом крикнул: – Заходите! Мы сейчас придём!

Саванна сложила свою сумку и засунула её в шкафчик под раковиной. При этом она подавила разочарование из-за того, что их разговор слишком рано прервали. Хотя действительно ли его прервали слишком рано? Бью был откровенен с ней, но кто она такая, чтобы указывать ему что он должен делать и чувствовать? Она не пережила то, что пережил он.

И всё равно настойчивый голос у неё в голове нашёптывал, что он принижает себя.

Пусть так, решила Саванна, когда последовала за ним в зал. Бью не просил её изменить его или излечить. Она временно помогает ему и наслаждается взамен экстремальным, окрыляющим сексом. Но когда она увидела, как он целует маму и обнимает отца, её внутренний голос снова ожил:

«Милая попытка, но это выходит за рамки простого одолжения и секса в качества благодарности. Ты слишком сильно впрягаешься. Ты что-то к нему чувствуешь».

Глава 13

Стул, на котором сидел Бью, отодвинувшись, издал скрип на восьмиугольной чёрно-белой плитке, которой был выложен пол в ресторане. Он скрестил руки на груди, пытаясь подражать спокойствию своего отца, пока его мама невзначай рассказывала, что через неделю собирается лечь под нож, чтобы вырезать раковую опухоль.

Если ему всё же удалось изобразить спокойствие, то он заслужил за это премии Оскар. Несмотря на то, что на работе он видел массу ужасающих сцен, когда он представлял операцию своей матери, у него начинала болеть голова, его ладони потели, а съеденная порция рёбрышек, приготовленная по традициям Мемфиса²⁹, снова просилась наружу. Ресторан, который в это время был полон семей и пенсионеров вдруг начал казаться ему слишком шумным и душным. Рядом с типично красно-белыми декорациями, состоящими из всяческих табличек и прочих ностальгических штучек, наблюдались рождественские украшения. Этот цветной калейдоскоп раздражал глаза.

Гладкая, прохладная рука легла поверх его руки. Саванна выглядела восхитительно со своими светло-русыми кудряшками, ниспадавшими на её спину. На ней был надет чёрный свитер с широким вырезом и один край сполз с её плеча, оголяя его. Узкие, белые джинсы облегали стройные бёдра, а на ногах красовались чёрные сапожки на высоком каблуке.

Эти сапоги вызвали целую армаду фантазий, когда она сегодня вечером возникла перед его дверью, но сейчас Бью чувствовал лишь благодарность. Саванна сидела возле его мамы, внимательно слушала и параллельно невзначай гладила кончиками пальцев напряжённые суставы на кисти его руки. Бью разнял руки и вложил её ладонь в свою. Они переплели пальцы. Потом он крепко сжал её руку. Саванна одарила его тёплым взглядом и мимолётной улыбкой, прежде чем снова повернуться к его маме и сказать: