Синклер подала ей вилку и воткнула свою в слоённую корочку.

– Вот сейчас и узнаем.

Саванна сделала то же самое. Несколько секунд они дули на свои горячие вилки.

Синклер глубоко вдохнула.

– Пахнет хорошо.

– Согласна. И выглядит тоже неплохо.

Обе одновременно попробовали кусочек.

– О, боже, – поморщилась Синклер. – Самый ужасный пирог из всех существующих. – Она взяла ещё один кусочек, словно не могла поверить своим вкусовым рецепторам. – Это настоящее преступление, а не пирог. Это полный отстой.

– Это точно, – согласилась Саванна. Её рот был полон сухих, твёрдых кусков яблок, клейкой начинки и корки похожей на опилки. Она проглотила, а потом к своему ужасу разразилась рыданиями. – А-а я самая ужасная мама на свете, потому что кормлю своего малыша этой отравой.

Синклер в мгновения ока оказалась рядом с ней.

– Ты не самая ужасная мама на свете.

– Ужасная! – Кусочек пирога, купленного на автозаправке, послужил катализатором слёз, и теперь, когда они катились по её щекам, она была не в состоянии остановить их. – Что если сейчас я уничтожила у моего ребёнка любовь к пирогам? – Саванна бросила вилку на стол. – Я понятия не имею, что делаю. Я не справлюсь с этим в одиночку.

– Ты не одна. – Синклер взяла свою сестру за плечи и посмотрела ей в глаза. – Ты никогда не будешь одна. У тебя есть я, мама и папа... и родители Бью.

– Мама и папа настолько в ужасе, что даже не могут на меня с-смотреть.

– Они шокированы, разочарованы и рассержены, потому что ты врала им, но они простят тебя. Они любят тебя и будут любить своего внука или внучку. Что касается родителей Бью, пусть Бью о них позаботится... не важно, когда он вынет свою трусливую голову из песка.

– Что если он этого не сделает?

– Сделает.

– Не ты ли недавно проклинала его, когда час назад разговаривала с его напарником?

– Да. И я скажу ему то же самое в лицо, когда у меня появится возможность. Но я также знаю, что ты важна ему. Он сам это сказал.

– Ситуация изменилась. Это больше не имеет значения. Этот ребёнок нуждается в отце, который любит открыто и безоговорочно, а не в эмоционально отстранённом мужчине, готовом исполнять отцовский долг, но отказывающемся допускать близость.

– Дай ему немного времени прийти в себя. То, что он тебя обрюхатил – воплощение его самого страшного кошмара. Что, если что-нибудь случится? Что, если история повторится? Всё, о чём Бью способен сейчас думать – это риски. Он не может оставить их позади, поэтому пытается защищаться. Но факт в том, что его стены уже пошатнулись. Он больше не сможет их сохранить.

– Последние три года он неплохо их сохранял.

Синклер сложила руки на столе и наклонила голову в бок.

– Нет. В последние три года он просто прятался. Бью закрыл своё сердце, чтобы никто не мог проникнуть в него. До этого Дня Благодарения. Тогда он открыл его настолько, что был готов поделиться с тобой своими проблемами и попросить о помощи. Он впустил тебя в свою жизнь. К сожалению, не по правильной причине и без намерения влюбляться в тебя, но впустил. Теперь ты важна ему. И я надеюсь, что он любит тебя. Теперь Бью должен лишь проявить мужское достоинство и признать это.

– Я не могу ждать вечно, пока он справится со своими демонами. Я уже сейчас должна начать строить планы.

– Подожди ещё немного, Саванна.

Она скрестила руки на груди и посмотрела в пол.

– Почему я должна?

– Во-первых – потому что ты любишь этого мужчину. Во-вторых – он отец твоего ребёнка, поэтому ты должна дать ему шанс вернуться обратно. Не улетай в Италию пока не поговоришь с ним.

Саванна погладила рукой живот и приняла реальность.

– Я не полечу в Италию. – Эти слова на удивление легко слетели с её губ.

– Нет? Я думала, стипендия – это уникальный шанс?

– Этот ребёнок – мой уникальный шанс, и я не хочу родить его за восемь тысяч километров от дома. Я всё равно задумывалась над тем, чтобы отказаться от стипендии. Галерея «Мёрсер» согласилась выставлять мои работы, и я доверяю им. Я переехала в Атланту, чтобы заключить контракт с серьёзной галереей, и если приму предложение «Мёрсер», достигну своей цели.

– И родишь своего ребёнка дома.

Саванна кивнула.

– Если только мой дом не будет находиться рядом с Бью «я-не-могу-поверить-что-ты-пытаешься-манипулировать-мной». Можно мне какое-то время побыть у тебя?

Синклер обняла её.

– У сумасбродной тёти Клер всегда найдётся место для вас!

Глава 20

Бью проснулся на диване. Его вспотевшая щека приклеилась к кожаной обивке, а на лбу была прицеплена жёлтая записка. Он снял её и повернул к себе. Слабый, серый утренний свет, который просачивался через окно в квартиру, вызывал боль в глазах, но он заставил себя прочитать написанное. Бью сразу распознал гусиный почерк Хантера.

«Позвони своей маме.

P.S. Я больше никогда не буду пить».

Ну, конечно! Бью встал, удивившись, что его голова не покатилась с плеч, а потом потащил свою несчастную задницу к шкафчику с медикаментами, чтобы принять три таблетки и запить водой. Потом он почистил зубы, умылся и присмотрелся к себе: красные глаза, покрывшийся щетиной подбородок, цвет кожи, как у зомби.

Не шибко презентабельный вид, чтобы показаться перед родителями рождественским утром. Но они видели его и в куда более плачевном состоянии, намного хуже, чем сейчас, а ещё он задолжал им объяснения и извинения. Родителям Саванны тоже.

«И ты должен поговорить с Саванной...»

Пришла ли она вчера вечером к себе домой? Если да, то очень тихо. Тише, чем за последние шесть месяцев. Бью ждал звуков шагов на лестнице или звон ключей в замке, пока не отрубился. Его взгляд скользнул к месту, где раньше стояла сумка Саванны со всякими вещицами, которые служили декорациями для создания подходящей сценической картины, когда они разыгрывали спектакль перед его родителями. Теперь там стояла коллекция из бутылок и стаканов и... другие принадлежности, которые каким-то образом размножилась в последнее время.

Но всё это перестало быть простой сценической картиной. Бью снял майку и пошёл в спальню, чтобы надеть чистую одежду. Его квартира, его жизнь превратились в совместное пространство. Он не должен был этого допускать. До появления Саванны, он был доволен своей убранной, немного аскетичной квартирой и своей немного изолированной жизнью. Сейчас мысль о том, что полки больше не заставлены её вещами и её халат больше не лежит на подушках – просто то, что её нет, оставляла опасное ощущение пустоты внутри. Тот сорт пустоты, что подталкивал его к порогу, чтобы предложить ей вещи, на которые он был не способен.

Несмотря на понимание этого, он остался стоять на пути между их квартирами. Бью провёл рукой по её двери.

За ней не было слышно никаких звуков.

Только когда он приехал в Магнолиа Гроув, ему пришло в голову, что следующий звук, который раздастся у неё в квартире, будет тяжёлое дыхание перевозчиков мебели, так как через пару дней она сядет в самолёт и улетит в Италию. Если она, конечно, полетит. Неужели она уедет сейчас, когда ждёт ребёнка? Если Саванна это сделает, останется ли она там на все девять месяцев и родит ли ребёнка за тысячи километров от родного дома и семьи... и от него? Эта мысль вызвала бесполезный выплеск энергии. Его пальцы впились в руль, и ему пришлось заставить себя не последовать импульсу сразу же рвануть к Смитам, чтобы попросить Саванну не улетать. Во-первых, он не знает, там ли она вообще. Во-вторых, он будет выглядеть как сумасшедший дебил, которому нужно всё сразу: «Не уезжай, но не жди, что я назову тебе причины остаться».

Желание сбежать, как вчера вечером, стало меньше. Бью понял, что ему нужно с ней поговорить, но не мог решиться на разговор. Он был абсолютно растерян, но это не играет никакой роли. В каком бы направлении не менялись его мысли, он чувствовал неуверенность.