Шаги по коридору заставляют меня вернуться в реальность. Быстро возвращаюсь в кабинет, понимая, что необдуманными эмоциональными действиями я могу навредить Вове. Вдруг это часть его плана, и он меня сам найдёт потом? А сейчас, вмешавшись, я только испорчу всё. Нужно потерпеть. Довериться ему. Вова же сам говорил, неоднократно просил, чтобы я доверяла ему. Он не может меня бросить. Не после всего, что произошло между нами. Не после того, как наши души сплелись в единое, нераздельное целое. Пусть и мучительное, но нераздельное…

Возвращаюсь в кабинет. Успеваю вовремя, прежде чем шаги приближаются и дверь открывается. Я стараюсь успокоить дыхание и биение сердца. Цепляю маску спокойствия и безразличия. Играю роль. Я это умею. Я умею притворяться так, чтобы даже глаза не выражали моего истинного состояния. Оглядываюсь, когда Генерал заходит в кабинет. Провожаю его взглядом, пока мужчина садится в кресло. Он кладёт руки на стол перед собой. Вздыхает, глядя на меня тем же пронзительным, сканирующим взглядом. Подозревает что-то? Вряд ли. Просто пытается запугать, не говоря при этом ни слова. Вот только после пережитого мной, после общения с Вовой – на меня такое уже не действует.

– Всё в порядке с твоим защитником, – говорит Генерал. – Ему оказали медицинскую помощь. Поскольку ты против него свидетельствовать не собираешься, его отпустили. Что он будет делать дальше – уже не наши проблемы.

Интересно, что за игру ведёт этот Генерал? Вове он сказал, что я свидетель и под защитой, хотя я отказалась давать показания. И Вова чётко дал понять, что он собирается залечь на дно. Мне же Генерал говорит, что Вове оказали помощь и отпустили. Не сомневаюсь, Генерал в курсе, что мы с Вовой не случайные знакомые. Если он знает Вову, то он понимает, что Вова не будет заботиться о безопасности первой встречной. Для этого надо быть кем-то очень важным для него. Этот Генерал что-то скрывает, и чтобы выяснить, что именно, возможно, стоит подыграть ему? Совсем немного…

– Его просто отпустили? – вскидываю брови, изображая искреннее удивление. – А если я ошиблась? Неужели у вас больше нет доказательств, и вся надежда была исключительно на мои показания?

– Конечно же, нет. Но если бы ты что-то видела, могла что-то рассказать, это бы поставило точку на их преступной деятельности. Понимаешь? – наклоняясь ближе, говорит с надеждой, пытаясь оказать давление на моё чувство справедливости. Если у меня таковое имеется.

– Вы меня удивляете, – а я, наоборот, откидываюсь назад и скрещиваю руки на груди. Смотрю на этого Генерала с презрением. – Вы знаете о преступной деятельности определённой группы людей, а свалить свою работу хотите на плечи одной хрупкой девушки? – поднимаю в удивлении одну бровь, криво улыбаясь ему. Вижу, как изменяется выражение его лица. Он зол. – Чтобы поставить точку на преступной деятельности богачей, нужно иметь стальные яйца, а не быть ссыклом, – сквозь стиснутые зубы цежу в ответ на его заявление.

Генерал несколько секунд молчит. Буря негативных эмоций, вспыхнувших на его лице, быстро утихает. Лицо разглаживается, как и мелкие морщины. Глаза снова выражают только уверенность, тщательно меня сканируя.

– Твои слова и обвинения не беспочвенны, Вероника, – он неожиданно соглашается со мной. – Но ты не понимаешь всю глубину проблемы. Ты видишь только вершину айсберга. А то, что внутри, прячется от твоих ещё юных глаз. Такие люди, прежде чем выйти на поверхность, готовят надёжную почву. Они создают вокруг себя такую систему, так отрабатывают схему, что избавиться от них становится практически невозможно. Для них полиция – ничто. Для них убийство человека или десятка людей – это как раздавить таракана, оказавшегося случайно под ногой. Чтобы посадить преступников такого уровня, нужна не менее сложная схема, понимаешь?

– И у вас эта схема есть? – спрашиваю, когда Генерал делает паузу, на мгновение замолкая.

– Есть. Но теперь в этой схеме не хватает одной очень важной детали – тебя.

Вон как закрутил. Получается, без меня их карточный домик рассыплется, как пыль на ветру.

– Жаль, что мне нечего вам рассказать, – и здесь, честно, я просто не могу сдержать пренебрежительной и вместе с тем победной ухмылки. Я не дам им посадить Вову. И ни по какой программе защиты свидетелей никуда ехать не собираюсь.

Генерал сдерживает вспышку гнева, смешанного с разочарованием. Вижу это по резко сжатым в тонкую линию губам и морщинке между густых бровей. Он несколько секунд молчит, подбирая слова, а потом говорит:

– Возможно, ты ещё вспомнишь. Иногда память подводит нас, пряча воспоминания, которые могут причинить боль.

Но нет, он не сдаётся, продолжая играть роль хорошего дяди. Но я ему не верю, и моё решение остаётся неизменным: я не собираюсь ничего рассказывать.

Генералу приходит сообщение на мобильный. Он читает его со слишком мрачным лицом, а потом поднимает взгляд на меня и говорит:

– Я оставлю тебя ненадолго. Вернусь – подпишешь отказ от дачи показаний и будешь свободна.

Какой ещё отказ? Почему нельзя просто оставить меня в покое? Гр-р-р-р! С каждой минутой Вова всё дальше! А я сижу здесь и теряю время впустую!

Генерал выходит, а я в бессознательном порыве иду следом, едва его шаги достаточно отдаляются. Не знаю, почему захотелось проследить за ним, но я уверена, что он не просто так вдруг сорвался. И почему-то убеждена, что это может быть связано со мной и моим отказом от дачи показаний. Я хочу понять, кто такой этот Генерал и какую угрозу он может нести нам с Вовой.

Или я опять себя накручиваю?

Поэтому я просто иду за Генералом. Слышу, как тихо скрипнула дверь того же кабинета, где я слышала голос Вовы в последний раз. С надеждой подхожу ближе: а вдруг он вернулся. Если так, то плевать мне на осторожность! Я его больше не отпущу! Наклоняюсь ближе к двери и слышу тихие мужские голоса…

– Приветствую. Я так понимаю, ты по поводу…

– Да. Правильно понимаешь. Как обстоят дела с уликами? – до боли знакомый мужской голос бесцеремонно перебивает Генерала. От шока застываю и забываю, как дышать. Прислушиваюсь ещё усерднее, чтобы ни одно слово не прошло мимо моих ушей.

– Все улики уничтожены, – отвечает Генерал.

– А девчонка? – какой же у него противный голос. Столько превосходства, презрения.

– Молчит. Она наотрез отказывается давать показания, – и теперь я уже не сомневаюсь, что речь идёт обо мне.

– Как мило. Я знал, что волчица не предаст своего зверя. Это даже хорошо, она нам ещё пригодится, – громкий хохот неприятно режет уши.

Ублюдок …

– А Вова? – спрашивает мужчина у Генерала, насмеявшись вволю.

– Уехал. Он уверен, что девушка в безопасности и даёт показания. Сказал, что заляжет на дно. Но я могу с ним связаться в любой момент.

– И он так просто уехал? Отпустил её? – удивляется собеседник, и я тоже, если честно…

– Я его убедил, что так будет лучше. Он так стремится её защитить, что ухватился за возможность как за спасительную соломинку обеими руками. Он не будет искать встречи. И не будет знать, где она.

Сволочи! Они нарочно всё подстроили…

– Ты меня приятно удивил. Впрочем, как всегда. Присмотришь за ней? А у меня пока есть некоторые нерешённые вопросы, – просит человек, которого я ненавижу до мозга костей.

– Да, конечно. Она в надёжных руках, – уверяет Генерал.

А после я отхожу от двери и быстро направляюсь к выходу. Я совершенно не поняла, зачем им нужна я и что имеется в виду под словом «присмотришь», но достаточно того, с кем разговаривал Генерал. Я понимаю, что мне нужно бежать. Бежать со всех ног, убираться отсюда и искать Вову. Потому что он доверился совсем не тому человеку. Уже во второй раз. Мне хватило опыта с Владом. А Вова, судя по всему, имеет слабость: доверять тем, кому ни в коем случае нельзя верить, ведь Генерал разговаривал с…

Чёрт!

Вова меня в очередной раз удивляет! Как он мог довериться Генералу?! Получается, что эта крыса в сговоре с Главным… Тем самым ублюдком, возомнившим из себя кукловода или даже бога. Он играл нашими с Вовой жизнями, испытывал Вову на верность, заставляя выстрелить в меня, хотя пистолет и оказался незаряженным. Но сам факт, что Главный хотел Вову заставить это сделать, что он сделал с самим Вовой, безжалостно пытая его – этот факт заставляет меня бояться этого человека больше, чем самого Дьявола или Господа Бога.