Среди них Ирина и Володя узнали двух мальчишек из соседней квартиры – Виктора и Николая. Эти ребята были близнецами. Их отец раньше был военно-морским офицером, служил на подводной лодке. После демобилизации не смог устроиться на работу по специальности, полученной в армейском учебном заведении, пошёл на низкооплачиваемую работу, а затем, как часто случалось у русских, оказавшихся в его положении, спился. Мать поначалу пыталась спасти семью любыми способами, но, видимо, устав от односторонних усилий, стала устраивать свою личную жизнь. Так ребята остались предоставленными сами себе. Какое-то время Владимир шефствовал над ними, пригласив их заниматься в свою секцию. Узнав однажды о том, что Николай побил парня из соседнего двора, отобрав у него деньги, Володя перестал с ними заниматься. Он доходчиво им объяснил, что учит мужчин защищать себя и слабых, а не пополнять армию бандитов.

Войдя в подъезд, уже в который раз взглянув на облупленные стены, они видели на них одну и ту же надпись с выражениями признания в любви какой-то Ольге. Едва они вошли в квартиру, как навстречу выбежала дочка Надя, восьмилетняя темноволосая девочка с большими голубыми глазами.

– Мама, приходила тётя Наташа и спрашивала вас.

– А когда это было, дочка? – поинтересовался Владимир.

– Наверное, часа два, может, полтора назад, – ответила Надежда.

– Алёша дома? – спросила Ирина.

– Нет, мама, дяди Лёши нет, но он звонил и сказал, что задержится немного.

– А не сказал, где он? – спросил Владимир.

– Нет, папа, он не говорил.

– Володя, – обратилась Ирина, – надо бы его «вычислить» и обязательно забрать. Иначе я буду волноваться. Уже поздно, и я не хочу, чтобы в такое время он возвращался домой один.

Ирина специально произнесла слово «вычислить», зная, что Владимир в курсе дела. Она догадывалась, что Алексей, видимо, находится в гостях у женщины. Владимир, конечно же, знал адрес и телефон, поэтому он тут же кивнул в ответ на её обращение.

Он тоже подметил деликатность со стороны своей супруги. То, что Алексей встречается с Мариной Островской, её коллегой по работе, для Ирины не было секретом. Однако она делала вид, что этот личный вопрос её абсолютно не касается.

– Володя, пока я не разулась, подай мне, пожалуйста, телефон, я сама позвоню Наташе. Может, зайду к ним сразу.

Через минуту Ирина, созвонившись с соседкой, произнесла:

– Володя, я сейчас иду к Степановым, вы без меня можете поужинать. Я немного отвлекусь на женские разговоры, и дай мне, пожалуйста, деньги.

– А где они лежат?

– Не стыдно тебе, батюшка, – улыбнулась Ирина, – хозяин в доме – и не знает, где деньги. Во втором сверху ящике секретера.

– Все принести?

– Принеси все, я возьму, сколько мне нужно. Всё же, будь добр, постарайся к моему возвращению выяснить, где Алёша, и сразу поезжай за ним. Хорошо?

– Всё понял, – ответил Владимир.

Степановы жили дружной семьёй в этом же подъезде двумя этажами ниже. Иван Николаевич, тридцати четырёх лет от роду, работал инженером на оборонном предприятии, приумножая мощь и силу советского оружия. Его супруга и ровесница Наталья Викторовна преподавала математику в школе, которая находилась в соседнем дворе, где работал и Владимир. У них росли двое замечательных мальчишек погодков. Славик был старший, а Саша младший, он учился в одном классе с Надей.

Елизавета Тимофеевна, мать Ивана Николаевича, проживала с сыном в одной квартире уже не первый год. Её муж Николай Викторович уже несколько лет как ушёл из жизни, не дожив до пенсии, что, в общем-то, было одной из примет для людей этого возраста, переживших те страшные три зимы в блокадном Ленинграде. Эту же печать трагедии и доблести несла на себе и Елизавета Тимофеевна, совсем юной девочкой пережившая потерю отца на фронте, а маму и сестру она похоронила в 1942 году в этом городе, который ненавидела и любила одновременно больше жизни. В блокаду она работала, как все подростки, не отходя по многу часов от станка, давая фронту такие необходимые тогда снаряды. Тогда же и познакомилась она со своим будущим мужем Колей. Его судьба ничем не отличалась от тысяч таких же подростков, у которых воевали отцы, а близкие родственники умирали в это время от голода и бомбёжек в Ленинграде. Для этих ребят слово «война» отпечаталось в памяти их юных душ на всю последующую жизнь.

– Ирочка, входите, пожалуйста, – сказала Елизавета Тимофеевна, открыв дверь.

– Я к вам ненадолго. Узнала, что Наташа приходила к нам. Мы только что приехали из Петродворца.

– А-а! Я помню, Ирочка. Знаю ваше пристрастие, сама любила туда ездить ещё до войны, когда была ребёнком. Потом видела, как восстанавливали всё после освобождения Петродворца от немцев. Всегда думала о том, что если люди нашего поколения не сделают эту важную работу, то впоследствии много того, что мы видели до войны, не удастся восстановить. А это будет настоящей трагедией.

В это время в коридоре показалась Наташа и сразу обратилась к Ирине.

– Привет, Ириша, я только позже сообразила, что ты, наверное, где-нибудь в парках Петродворца прогуливаешься.

– Наташа, «прогуливаешься» – это громко сказано.

– Ой, Иришка, прости, я помню, что на это как раз у тебя почти не бывает времени.

– Совершенно верно. Но даже от самой любимой работы человек тупеет, если хоть иногда не отвлекается от неё.

Ирина вслед за Наташей прошла в большую комнату, где они уселись на диване.

– Мне всё понравилось, – произнесла Наташа и протянула Ирине три кассеты с фильмами. – Представляю, что сказали бы тогда, когда «Эммануэль» только вышла во Франции. А теперь, когда прошло уже полтора десятка лет, всё смотрится как обычное кино.

– Не скажи, Наташа, – ответила ей Ирина, – и сейчас ещё у нас конфискуют технику и привлекают к уголовной ответственности за порнуху. Недавно сама видела репортаж из Туркменистана.

– Ну, у них это и не удивительно. Сама понимаешь – мусульмане. Хотя на самом деле их мужики…

– Вот, вот, Наташа. В этом и проявляется их лицемерие. У себя создали законы, которые как бы оберегают своих женщин от разврата. Зато в России им можно всё… к каждой бабе под юбку готовы залезть.

– Да, Ириша, ты права. Но не забывай, что так себя наши женщины сами поставили. Если бы соблюдали религиозные заповеди, как они, то и у нас такого бля***ва не было бы. Всё же наши родители целомудреннее прожили жизнь, теперь я это понимаю.

– Да, родители наши святые люди. А мы вот, – засмеялась Ирина, – говорим о нравственности, а сами смотрим порнуху.

– Ну, особой порнухи я в этом не увидела. Время такое, что мы не можем отставать от цивилизованного мира. Но своим ребятам я не дам смотреть, пока они не вырастут. Станут взрослыми, а там пускай смотрят всё что хотят и делают что хотят.

– А вообще сам фильм произвёл на тебя впечатление?

– Конечно. Очень миловидная актриса, как там её…

– Сильвия Кристель.

– Да, она. Во-вторых, потрясающая неповторимая музыка. Всё это делает фильм очень зрелищным, хотя сюжет банальный.

– Наташа, а ты узнала артиста, который был её наставникам в этих развратах?

– Я всё пыталась вспомнить, где я его видела совсем недавно…

– В сериале «Спрут» ты его видела. Он там играет деда главной героини, банкира-мафиози.

– Ах, да! Теперь вспомнила. Но мы отвлеклись… Ты догадалась, зачем я заходила?

– Конечно. И принесла тебе, – сказала Ирина, протягивая деньги. – Хватит или ещё?

– Хватит с головой, Ириша. Спасибо тебе. Извини, что так выходит. Не на хлеб ведь берём, как-то неудобно. Купили технику. У Ивана на заводе заказ выполнили для немцев и по бартеру получили видаки. Вот мы и не отказались от этого. Хочется ведь хорошую вещь. Наш видеомагнитофон «Электроника ВМ-12» мы уже устали по гарантийным ремонтам носить: за год было аж… пять ремонтов.

– А как у них общая обстановка на заводе?

– Ириша, ты знаешь, не очень хорошо. Заказы сокращаются, а это значит, что скоро и персонал начнут сокращать. Началась так называемая конверсия. Горбачёв решил вместо ракет сковородки делать. И потом, у них не специализированный завод по производству телевизоров. Основная продукция – это радиотехнические комплексы. Телевизоры там производят как ширпотреб.