— Вот, значит, как… — Колдун тоже не дурак голосом играть. И ныне в его голосе и понимание слышно, и усмешка, и досада на себя, что сразу не доглядел, и многое иное. Только не тот дядька Ждан человек, чтоб голоса недовольного пугаться. Сцедил в бороду ухмылку довольную, ощутил, как супружницына ладонь сжалась — и плечом успокаивающе повел, мол, не тревожься, родимая, все обойдется…

И Горд Вепрь, вдруг усмехнувшись, ровно ему все нынче стало понятно, вопросил:

— Кто еще?

И на недоуменный взгляд трактирщика пояснил:

— Кто еще из местных снежному волку задолжался?

— Да мало ли кто? Хозяйка вот моя. Троюродного племянника ее, сына единственного Влады-вдовицы волк в позапрошлую зиму помиловал. Не самая близкая родня, да все едино — своя кровь, Твердиславушка ему к каждому празднику гостинцы шлет. Жалеет сироту, единственную материну отраду. — Дядька Ждан посмотрел магу в глаза прямо, с вызовом, и тот только углом рта недовольно дернул, да крылья носа, когда-то давно перебитого, дрогнули хищно, ровно след колдун почуял.

— Еще! — и до того властно, требовательно слово это прозвучало, что маговы соратники, которые за время беседы стол мало не в кольцо взяли, разом вперед подались, а дядька Ждан невольно подобрался, готовясь, буде нужда встанет, удар отразить, что зримый, что незримый, и тут же отпуская себя, и досадуя, что позволил себе так от попасться на уловку. И мстительно добавил:

— Еще Нечай-мельник с женой! У них меньшой сыночек сноходец, как не уследишь — так из избы и уйдет, сонный. Ныне уже меньше, а вот три зимы назад упустила его мамка, он и угулял боги ведают, куда. А живут они на самой окраине села… Вот как в избе все места, куда малец восьми лет от роду забиться мог, перебрали, так и высыпали во двор. А как высыпали — обомлели. Его волки снежные от Седого Леса вели. Замкнули кольцо, боками подперли, и вот так вот и гнали, ровно теля непутевое, oт стада потерявшиеся. Нечай с женой думали, отбивать придется… Аглая из тех матерей, что за свое детище голой рукой в огонь сунутся, не то что, к снежной нежити в пасть. Вылетела за калитку, Нечай и удержать не успел. А волки, как Аглаю увидали, сначала остановились, в снег сели, а потом поднялись, и в сторону Леса потрусили. А там и вовсе снежной поземкой осыпались, по ветру развеялись…

Трактирщик помолчал, да и выдал:

— Вам, гости дорогие, стрелу в спину, конечно, не пустят, за нежить-то. Но и помощи от местных не ждите. Это у вас, в городе, забыли, как на добро отвечать след, а тут долги забывать не принято, — с тем поднялся, кивнул магам, и на хозяйскую половину ушел. Твердислава, молча развернулась за супругом, и ушла на кухню, так и не обронив за весь разговор не единого слова, но оставив охотникам явное ощущение неодобрения.

Так вот и закончилась беседа с охотников с гостеприимными хозяевами.

Ну да Горду Вепрю и его людям не впервой было делать свое дело под недовольство местных жителей. Под очень молчаливое недовольство, потому как вслух боевых магов попрекать — дурных нету.

А время шло. Сыпалось мелким искристым снежком сквозь синь небес, звенело бубенчиком из-под дуги запряженной в сани лошадки, трещало речным льдом в морозные ночи. Маги прочесывали лес, селяне охотились да удили рыбу подо льдом, снежный волк крутился поблизости. Его следы — когтистые, с выдвинутыми вперед передними пальцами, большие, но слишком мелкие для столь крупного животного, частенько попадались в путанице иных лесных следов.

Маги уж и не сбегались посмотреть на оттиск здоровенной лапы, привыкли. Пару раз Тихон пытался взять след, выйти к лежбищу, но не преуспел — чай, нежить, а не обычный хищник. Вот он бежал, оставляя за собой след вытянутой цепью, а вот уже и нет того следа, а осталась лишь белая поляна, гладкая, что твой стол.

И магических струн, настороженный с осени, этот зверь не тревожил.

Оставалось лишь ждать метели.

У белой метелицы серебряный хвост. И когтистые лапы ветра, и острые зубы мороза. Горд Вепрь раньше думал, что метель похожа на играющую лису. А теперь думает, что на белого волка.

На сей раз охотники вышли в Лес заранее, еще когда снежные змеи только побежали по слежавшимся сугробам, а снежинки, до того ложившиеся на землю отвесно, закружились в лихом хороводе.

Маги пришли, обустроились. Выбрали, кому где стоять, насторожили тревожные нити, ошептали места. Готовились, словом, всерьез, от души. Потому как, свести знакомство со снежным волком, хозяином здешнего зимнего леса, им уже довелось — и знакомство то вышло вовсе не таким, как магам того желалось.

В тот день зима баловала землю ясным солнышком да редким снежком, и тот оседал на деревах драгоценным убранством, а дыхание курилось в воздухе белесым парком. Хороший день выдался — и люди, пообвыкшиеся за пару лун в здешних краях, расслабились, ослабили тревожное внимание. Шли втроем, с Даленой да Славом, переговариваясь, поддевая друг друга — и фыркали негромко со смеху, блюдя лесную тишь. Вепрь же в разговоре не участвовал, шел чуть поодаль да впереди, вот и решился Теренский пошутить. Сплотил снежок, да и запустил в старшого! Ждал, что Вепрь на щит заряд снежный примет, или рукой смахнет, или, если уж совсем Славу повезет, удастся ему со старшого шапку сбить — то-то потеха будет!

…и вовсе не ждал, что взовьется в воздух ближний сугроб белоснежным зверем, щелкнут страшные челюсти, ловя снежный кругляш на лету. Далька, с испугу да от неожиданности, огнем шарахнула — сорвалось с пальцев загодя наготовленное заклинание. Колдун и сам за малым не ударил хитрым плетением, да побоялся сотоварищей задеть. А волк извернулся в воздухе всем телом, изогнулся прихотливо, да и приземлился уже не там, где должен бы. Припал на передние лапы, уши встопырил игриво… И скакнул в сторону в тот самый миг, который Вепрь выбрал для удара. Развеялась без пользы заключенная в чары сила. Огненный шар, что Колдун следом пустил, и вовсе умудрилась мерзкая тварь пастью поймать, что снежок недавний. Правда, после того и сама снегом рассыпалась.

Ошарашенно ругнулась Далена, поддакнул ей Слав, в его пальцах мерцало синеватыми искрами заклинание, которое он не торопился распустить. Огонь — он, конечно, против снежной нежити первое дело, да только не убивает он ее. Так, шугануть годится. И потому, маги, деловито и без суеты занявшие оборону спина к спине, были уверены — здесь снежный волк, неподалеку. И пусть, все доступные людям чувства твердят, что нет тут никого, пусть магический дар не способен указать, где затаилась нежить, но разум да опыт воедино твердили — это не конец. Здесь он, зверь, играть вздумавший.

Ох, и страшны волчьи игры…

Минул миг, за ним другой. В замершем снежном лесу все так же стояли собранные, готовые во всякий момент ударить силою маги, а со светлых зимних небес сыпалось на них бросовое серебро. Оседало на ресницах, одеже, на долгой русой косе, выбившейся из-под кожушка магички. Таяло, коснувшись теплой человеческой кожи. Снежный волк не являлся. И Горд Вепрь, не дождавшись супротивника, дал знак своим людям отходить.

Шли, соблюдая осторожность. Может, магам снежный волк и не так страшен, как простому люду, но коли на спину прыгнет — то и магу радости мало.

Или вот, ежели вдруг возьмет да и отпустит загодя оттянутую зубами ветку колючего куста. Слав, которого изрядно хлестнуло не только по жесткой коже зимней куртки, но и по незащищенной правой руке, только и успел, что спустить почти в упор настороженное заклинание.

Возмущенно взвизгнул волк, в которого врезался рой синих искр, сыпанул белой порошей по кустам — и тут же взвился в воздух в высоком прыжке совсем не в том месте, где рассыпался.

Встряхнул роскошную зимнюю шубу — только снежинки во все стороны сыпанули, глянул укоризненно, и, обернувшись к магам хвостом, нагло, напоказ, потрусил сквозь кусты и дерева, то становясь бесплотной полупрозрачной тенью, то проминая снег живым зверем, а то шурша по ветвям да сугробам поземкой-пеленой в полном безветрии.