– Потрудитесь доложить подробнее, – начальственным голосом, с тенью заметного раздражения потребовал Рейнбот. Тугой, излишне накрахмаленный белый воротничок форменной сорочки неприятно натирал шею, отчего губернатор во время разговора то и дело вытягивал вперед подбородок, одновременно слегка наклоняя голову влево. Пустяковое, на первый взгляд, неудобство стесняло, он нервничал и от того злился.

– Слушаюсь, ваше превосходительство. Итак, с полным основанием мы можем считать, что все четыре убийства – Жиха, отца и сына Делавинь, а также артиста Абрашкина – звенья одной цепи. Как следует из письма, оставленного господином Жихом у нотариуса за несколько часов до смерти, именно он и заказал крупную партию драгоценных камней у французской фирмы «Бушерон», а Делавинь следовали в Ставрополь для совершения с ним этой сделки. Но актер, зная об этом, вместе со своим сообщником совершил нападение на поезд, переодевшись в национальную одежду горцев. Завладев драгоценностями и рекомендательным письмом, он представился французом и продал камни Соломону Моисеевичу, который только на следующий день из газет узнал о происшествии в московском поезде. Позднее, отправившись в театр, во время спектакля он опознал в артисте лжефранзуза и в антракте потребовал вернуть деньги в обмен на драгоценности. Встреча должна была состояться на Николаевском проспекте в семь вечера, где потерпевший впоследствии и был удавлен струной от пианино, вероятно, самим Абрашкиным. А всего через день артиста прикончил его же сообщник. Таким образом, получается, что нам осталось разыскать убийцу актера, а находящегося под стражей поручика Васильчикова – выпустить на свободу, – выдохнул полицмейстер в ожидании реакции губернатора.

– Что скажете, господин Фаворский? Получается, что на этот раз сыскная полиция вас обскакала? – Генерал пристально смотрел на поручика.

– Ваше превосходительство, я, конечно, рад, что обозначился некоторый просвет в расследовании преступления на бульваре, однако же касательно нападения на поезд… здесь не все так просто… Разрешите я передам слово господину следователю?

Губернатор согласно кивнул, и Фельденкрейц, неловко привставая, принялся судорожно листать свой блокнот, но, найдя нужную страницу, тотчас же успокоился и стал докладывать:

– Как следует из заключения врача, проводившего вместе со мной первичный осмотр трупов, смерть отца и сына Делавинь наступила приблизительно часа за три до вооруженного нападения так называемых «горцев». Предполагаю, что эти два господина к моменту нападения были уже отравлены сильнодействующим ядом, смешанным с большой дозой снотворного. На это указывает целый ряд признаков: обильное слюноотделение на подушке, запавший в гортань посиневший язык у каждого из покойных, расширенные зрачки и успевшие проявиться трупные пятна на теле. Это же подтверждено и результатом вскрытия. Яд – алкалоид токсин.

– Выходит, что налетчики и не подозревали о том, что французы уже были мертвы? – прервал следователя Рейнбот.

– Именно так, господин генерал. Палили из маузеров и почем зря.

– А раз так, то смею предположить, что тот, кто их отравил, никак не связан с этой бандой, – предположил губернатор.

– Так точно, ваше превосходительство.

– Более того, получается, что сам преступник, скорее всего, находился в поезде до его прибытия в Ставрополь и благополучно сошел на перрон, – продолжал рассуждать губернатор.

– К сожалению, по всей вероятности, так оно и было, поскольку мы считали, что грабители скрылись сразу после нападения, и я не видел необходимости проверять и обыскивать пассажиров, – опустив глаза, оправдывался Фаворский.

– Что скажете, господин полицмейстер?

– Ваше превосходительство, осмелюсь заметить, что начальник жандармского отделения, равно как и судебный следователь, посчитали для себя не обязательным информировать полицейское управление о заключении врача…

– Господа, я не намерен выслушивать ваши взаимные и бесконечные упреки. Учитывая, что все присутствующие здесь включены в состав созданной мною комиссии, любое соперничество между двумя ведомствами выглядит, мягко говоря, довольно глупо. А посему приказываю незамедлительно извещать друг друга обо всех известных фактах. И еще… А что это за горящий демон носился вчера по городу, пугая прохожих?

– Разрешите, ваше превосходительство? – с позволения полицмейстера приготовился объясниться Поляничко.

– Слушаю.

– Вчера двое грабителей ворвались в дом вдовы Жих и устроили там стрельбу, но, видимо, случайно разбили фотогеновую лампу и сами же по неосторожности загорелись. По крайней мере, именно так объясняет Клара Сергеевна.

– Прямо чертовщина какая-то. А вы что скажете, господин Фаворский?

– Ваше превосходительство, я имею сведения, что там не обошлось без своего рода ангела-хранителя, который с недавних пор оберегает вдову.

– И кто же он?

– Присяжный поверенный окружного суда, отставной коллежский советник и бывший начальник Азиатского департамента министерства иностранных дел России, находившийся в личном подчинении у принца Ольденбургского, – Клим Пантелеевич Ардашев, – проявил осведомленность ротмистр.

– Ого! Вот это птичка к нам залетела! И давно он здесь обосновался?

– С весны, ваше превосходительство. Ставрополь – место его рождения.

– Выходит, на родину потянуло? А что это он с этой вдовой стал возиться?

– Разрешите, ваше превосходительство, – оживился полицмейстер и, получив утвердительный кивок генерала, продолжил: – Жих, как следует из предсмертного письма, был у Ардашева незадолго до того рокового дня на проспекте и попросил его, в случае наступления каких-либо непредвиденных обстоятельств, защитить жену, а если с ним что-то произойдет, то найти его убийц. Вот господин присяжный поверенный и проводит собственное расследование.

– Так это адвокат вам передал письмо? – догадался Рейнбот.

– Он, ваше превосходительство, – отрапортовал Фен-Раевский.

– Я думаю, что само провидение послало к нам этого господина из ведомства принца. Я слышал об их подготовке. Насколько я знаю, они до самой смерти числятся в действующем резерве своего ведомства. А потому, господин Фаворский, попрошу вас поделиться с этим адвокатом имеющейся информацией, естественно в разумных пределах, и, если он согласится, попросите его помочь в поиске соучастника убийства Жиха. А то, не ровен час, вы с полицмейстером из-за неуместного соперничества подведете меня под монастырь. Завтра мне снова докладывать Петру Аркадьевичу о наших «успехах»… А ситуация, смотрю, полностью так и не прояснилась. Ладно. А теперь, господа, мне бы хотелось знать, какие вы конкретно собираетесь предпринять меры по поимке шайки, совершающей нападения на казенные кареты? – обратился к чиновникам генерал.

– Если позволите? – проявил инициативу ротмистр и, получив согласие, начал излагать план: – Считаю необходимым новое проведение операции, но в целях соблюдения секретности в ней должны принять участие только те, кто находится в этом кабинете и, возможно, еще один человек, я имею в виду себя, представителя сыскного отделения (например, господина Каширина) и, возможно, кого-то из офицеров драгунского полка. Кстати, этот арестованный поручик участвовал в японской кампании, их часть стояла рядом с нашей. Он один из немногих среди драгун удостоенный знака императорского приза «За стрельбу из револьвера» и храбр, говорят, безмерно. Думаю, стоит переговорить с полковым начальством по поводу его участия в планируемом мероприятии.

– И не забудьте извиниться перед ним, господа полицейские. Однако же, я думаю, и ему тоже следовало вести себя поосмотрительнее и больше уделять времени службе, а не сердечным делам. Слава богу, вовремя разобрались, – напутствовал губернатор. – Продолжайте, ротмистр.

– Считаю, что теперь надобно загрузить в экипаж мешки с подлинными банкнотами, а не старые газеты, как это было прежде. Учитывая провал прошлой операции, я предполагаю, что среди почтовых служащих, вероятно, имеется информатор, связанный с грабителями. Исходя из этих соображений нам следует соблюсти естественность событий, не вызывая у него подозрения. Фельдъегеря выедут из Ставрополя, кучера я предупрежу заранее, и у села Михайловского мы поменяемся каретами и перегрузим деньги. В целях соблюдения секретности все сопровождающие почту лица, включая возницу, останутся в доме станового пристава ожидать нашего возвращения. Ну, а мы отправимся на поимку банды. Место сбора – двор полицейского управления. Время выдвижения – восемь утра.