Почти посередине лежал труп, а ротмистр с видом победителя покуривал папиросу. Полиции и следователя еще не было.

— Я же просил взять его живым, — недовольно пробурчал Мяличкин. — Как это случилось?

— Да я и не собирался в него стрелять, пока он на меня не набросился. — Берг указал на зажатое в ладони убитого длинное сапожное шило. — Промедли я хоть секунду, и — здравствуйте, небеса!

— Где чертеж?

— В том-то и дело, что его и в помине не было. Оказавшись в комнате, первым делом я осмотрел картину. Но ничего, кроме самого рисунка, там не обнаружил. Тогда я, как и было условлено, залез в шкаф. Ровно через полтора часа я услышал, что кто-то возится с замком. Потом дверь тихо отворилась, и через щелку я заметил, как сюда вошел этот турок. В нем я узнал глухонемого сапожника, который работал около гостиницы «Морская». Он подошел к картине и снял ее. И в этот момент предательски скрипнула дверь шкафа. Турок обернулся. Мне ничего не оставалось, как наставить на него пистолет. Он сунул руку в карман и бросился на меня. Я нажал на спусковой крючок.

Присяжный поверенный многозначительно посмотрел на капитана, потом тяжело вздохнул и промолвил:

— Ну? Что я говорил, Константин Юрьевич? А вы не верили.

— Да, — с сожалением выдохнул Мяличкин и, повернувшись к Бергу, приказал: — Сдайте оружие. Вы арестованы.

— То есть как это? Что за бред вы несете! — вскричал офицер. Пятясь к двери, он неожиданно вытащил пистолет. — Не двигайтесь, а то постреляю, как куропаток.

— Не дурите, ротмистр. Вам все равно далеко не уйти, — холодно выговорил Ардашев, не отводя взгляда от парабеллума. — С минуты на минуту сюда прибудут полиция и следователь. Вас легко догонят.

— А это, господин адвокат, мы еще посмотрим. Для начала поднимите руки и подойдите к стене. И вы тоже, капитан. Ну!

Присяжный поверенный и Мяличкин молча повиновались. Ротмистр вытащил из чужой кобуры наган и заткнул себе за пояс. Обшарив карманы Ардашева, он выудил пустую коробку монпансье и швырнул ее в дальний угол комнаты, туда же полетела и трость.

— Счастливо оставаться!

Дверь захлопнулась. Дважды щелкнул замок. По коридору эхом раздались поспешные шаги.

Клим Пантелеевич подошел к окну и увидел, как «Руссо-Балт» ракетой вылетел со двора.

— Послушайте, капитан, я же просил вас быть осторожным, — поднимая трость, недовольно выговорил присяжный поверенный. — Не мне вам рассказывать, что разговор с Бергом вы должны были вести только через прицел револьвера.

— Но я не думал, что так получится…

— Помилуйте! А чего же, интересно, вы от него ожидали? Что он раскается? Падет ниц? Начнет просить вас о помиловании? Скажите спасибо, что на прощание он не прострелил вам обе ноги, как в свое время поступил со мной его покойный куратор.

— Я никак не мог поверить, что офицер русской армии может быть предателем, — виновато выговорил Мяличкин.

— Вы, я вижу, идеалист. С такими воззрениями в контрразведке работать нельзя. — Он усмехнулся. — На то и щука, чтобы карась не дремал.

Ардашев поднял стул, перевернул его спинкой вперед и несколько раз ударил в стекло. Посыпались осколки. Держась за спинку, он забрался на подоконник и аккуратно, не забыв прихватить трость, спрыгнул вниз. Его же примеру последовал и капитан.

Извозчик оторопело выпрямился на козлах, увидев, как двое недавних пассажиров — один статский, другой — военный, — разбив окно, идут к нему.

— Куда прикажете, ваше-скородие?

— Автомобиль видел? — спросил господин в шляпе и с тросточкой.

— Ага, — простодушно ответил мужик.

— Надо его догнать.

— Не-е… — возница почесал затылок и осклабился, — никак не можно. Лошадь бензинку ни в жисть не одолеет!

— Гони давай! — рявкнул офицер. — Быстро!

Окрика капитана было достаточно, чтобы пролетка сорвалась с места и будто на дерби понеслась по улице, оставляя позади себя клубы серой пыли. На Севастопольской встретилась полицейская коляска. Мяличкин велел кучеру остановиться. Уже немолодой урядник подтвердил, что они видели «Руссо-Балт», который на всех парах гнал в сторону улицы Чайной. Без особых церемоний капитан приказал полицейским следовать за ними.

— Все ясно, он спешит в Севастополь, — заключил Ардашев и щелкнул крышкой Мозера. — Скоро мы его догоним.

— При всем уважении к вам, Клим Пантелеевич, в данном случае позволю не согласиться. Мы все больше от него отстаем.

— Вы ошибаетесь. — Он внимательно посмотрел на Мяличкина. — Я высыпал в бензобак «Руссо-Балта» всю коробку монпансье. Через несколько верст карамель растворится и забьет карбюратор.

— Простите, — вздохнул Мяличкин, — я снова вас недооценил.

— Ничего. Вы молодой, горячий. Мне не поверили. Не утерпели. Ринулись с ротмистром разбираться. Вот и результат — Берг сбежал вместе с вашим личным оружием. Жаль, что на этот раз я оставил свой браунинг дома. Теперь вот приходится сражаться подручными средствами: то тростью, то монпансье. Однако смотрите, начинается солнечное затмение.

— Да, действительно, будто сумерки опускаются.

Ардашев указал вперед:

— А вон и «Руссо-Балт»! Он его бросил.

— Но куда же делся ротмистр?

— Смотрите! Шар!

— Давай напрямки! — приказал кучеру адвокат.

— Щас!

Уже издали было заметно, как раскачивались гайдропы и колыхалась корзина. Вдруг раздался выстрел, и оттуда один за другим выпрыгнули два человека. Находясь под дулом пистолета, они выполняли чужие команды. Слышался чей-то истеричный крик. Наконец веревку, державшую воздушный шар, перерубили, и он стал медленно подниматься. Ротмистр — а в корзине был, несомненно, он — принялся сбрасывать вниз мешки с песком. Один из них попал в полицейского, и бедняга потерял сознание. Клим Пантелеевич вытащил из его кобуры наган и открыл стрельбу. Мяличкин, выхватив у городового ветхозаветный «Смит энд Вессон», едва успевал взводить курок.

— Капитан, метьте в корзину! — прокричал адвокат.

Но и сверху раздались ответные выстрелы.

— В укрытие! — приказал Ардашев и сам спрятался за ствол дерева.

Шар поднимался все выше и выше, находясь уже вне досягаемости пистолетных зарядов. Юго-восточный ветер неумолимо тянул его в сторону моря. Не прошло и нескольких минут, как светлое удаляющееся пятно превратилось в еле различимую точку и скрылось за серыми зловещими облаками. На город опустилось затмение.

— Что ж, теперь неизвестно, куда его занесет, — опустив наган, проронил присяжный поверенный.

— Жаль, я бы с удовольствием всадил ему пулю в лоб, — с сожалением выговорил капитан.

— Кто знает, может, вы уже успели это сделать. Однако надобно скорее возвращаться в Ялту. Я представляю, как извелся в полицейском участке доктор.

Ардашев, Мяличкин и еле живой урядник забрались в экипаж. Извозчик смотрел на адвоката с еще большей почтительностью. За ними, на второй пролетке, ехали городовой и два незадачливых аэронавта. Уставшие от недавней погони лошади теперь едва плелись.

— И все-таки, Клим Пантелеевич, как вы раскусили этого мерзавца? — чуть слышно спросил капитан.

— Основным ключом была, конечна, бомба. Та самая, которую он передал коридорному. После того как я собрал взрыватель, стало ясно, что и трубка, и пружина — автомобильные запчасти. Это потом подтвердили механики гаража. Во время той беседы господин ротмистр остался сидеть в машине. И это мне показалось подозрительным.

Следующим важным моментом являлся сам капсюль взрывного устройства, который я обнаружил на полу гостиницы. Он, как мне подтвердили в ювелирной мастерской, был из латуни и не имел примеси олова. А Берг носил с собой парабеллум, который заряжается патронами с латунными капсюлями Боксера. В отечественных же образцах оружия используется патрон Бердана. У него капсюль — своеобразная чашечка с лепешкой ударного состава, прикрытого тонким оловянным кружочком.

— Но, согласитесь, этого недостаточно для того, чтобы уличить его в изготовлении бомбы.