– А мы давно у вас живём? – решилась задать вопрос Анфиса.

– Да тебе, никак, взрывной волной совсем память отшибло! – рявкнула бабища. Потом, словно смилостивившись над «убогим», добавила, – да уж с месяц, как прибились.

– Мы сейчас пойдём, – согласилась Анфиса, – только дочку возьму на руки поудобнее.

– С чего это ты её на себе таскать вздумала, – бабища вытаращила глаза, – сама пусть чапает! На своих двоих! – и подскочив с удивительной для её веса скоростью к лежаку, дёрнула Джингл за руку.

Эльфийка, как пёрышко, слетела с лежака и, сделав несколько семенящих шажков по комнатке, оказалась рядом с Анфисой.

– Ты можешь ходить! – ведьма едва не разрыдалась от счастья.

– Конечно может, – ухмыльнулась бабища, – с чего бы ей разучиться?

– У моей девочки были проблемы с ногами, – осторожно подбирала слова Анфиса, – давно, еще когда она была маленькой. Я испугалась, что треволнения сегодняшней ночи могли лишить её возможности ходить. Но, как вижу, все обошлось.

– Обошлось! – рявкнула бабища, – так что нечего тут рассиживаться! Идите на площадь! Может, заработаете пару пенни.

Анфиса, взяв за руку всё еще испуганно вздрагивающую Джингл, поднявшись по стёртым каменным ступеням, вышла из полуподвальной комнатушки и оказалась на улице.

Место, куда перенеслись ведьма и эльфийка, было Анфисе не знакомо. Узенькие, вымощенные булыжником улочки, вились между старыми, в основном двухэтажными, домами, многие из которых были полуразрушены. Но в полуподвалах и подвалах, под грудами кирпичей и брёвен, всё еще теплилась жизнь.

Из дома, мимо которого как раз проходили Анфиса и Джингл, им наперерез выскочил мальчишка. Такой же рыжеволосый, как и ведьма.

– Привет, Воробьиное Зёрнышко! – мальчишка подбежал к эльфийке и схватил девочку за руку. И только потом взглянул на Анфису:

– Ты почему осталась дома?! Мамка моя сказала, что такого налёта, как в нынешнюю ночь, с самого начала войны не было! Бомба могла угодить в ваш дом! И тогда бы вы обе погибли!

– Ты нас знаешь? – осторожно спросила Анфиса.

– Конечно! – радостно усмехнулся мальчишка, – все на нашей улице знают ведьму и её безумную дочку, которая только и умет, что петь песни тоненьким голоском. Вот только слов никто разобрать не может. А так – всем нравится. Подают и тебе и Воробьиному Зёрнышку немало. Ваша хозяйка довольна.

Мысли кружили и путались в голове Анфисы. Толстуха оказалась не только владелицей комнатушки, но и их, как сказал мальчик, «хозяйкой». Начни Анфиса её расспрашивать, женщина может что-то заподозрить. Что именно? Ведьма не знала. Но и рисковать не хотела. Другое дело вот этот мальчик. Он еще ребёнок, ровесник Джингл, а может и младше. Если уж кого и разговорить – лучшей кандидатуры не сыщешь.

– Почему ты назвал меня ведьмой? – спросила Анфиса.

– Ну так ты имени своего не помнишь, – засмеялся мальчишка, – мамка говорит, что тебе память со страху отшибло! И гадания твои всегда сбываются! Вот сказала, что дочь пекаря переживёт своего молодого мужа, которого призвали всего два месяца тому, и недавно получила юная леди похоронку. Вот уж она тебя проклинала! Грозилась волосы повыдёргивать! Соседки её не пустили. Отговорили. Потому как и хорошее, о чем ты рассказываешь, тоже сбывается! И кто же ты после этого, как не ведьма?! – продолжал веселиться мальчишка.

– Понятно, – кивнула Анфиса, – а почему мою девочку зовёшь Воробьиным Зёрнышком?

– А посмотри на неё, – предложил мальчишка и тут же живописал то, что, по его мнению, увидел бы каждый, – маленькая, страшненькая, сморщенная. Ну точь-в-точь просяное зёрнышко, которое только и годится, что на корм воробьям.

– Воробьиное зёрнышко, просо, – бормотала Анфиса чуть слышно, – Прося… ну что ж, пусть будет так, – и добавила, обращаясь к мальчишке, – сегодня ночью я вспомнила своё имя. Зови меня Анфисой.

– Хорошо, – кивнул мальчишка, – а я – Гарри. Это если ты вдруг забыла! – и снова звонко расхохотался.

Узенькая улочка все так же извивалась между домами, и все так же по ней неторопливо шли Анфиса, Джингл, которую отныне ведьма решила называть Просей, и Гарри. Откуда-то издалека послышался бой часов.

– Что это? – удивилась Анфиса.

– Как что, – Гарри взглянул на ведьму, – э… да я вижу, что тебе вовсе со страху все мозги отшибло! Это Биг-Бен спешит нам сообщить, что уже настало утро!

Сведения Анфисы об истории Мира без Магии были весьма скудны. Но Ольга, Смотрительница Перекрёстка, развлекая ведьму беседой во время выздоровления, однажды, вынув из книжного шкафа атлас достопримечательностей этого Мира, указывая на какое-то из фото, тут же давала пояснения, рассказывая, что это за место и чем оно знаменито.

«Биг-Бен. Часы на ратуше Вестминстерского Аббатства, – Анфиса запомнила и это название, и картинку, – значит, мы в Лондоне. Ольга рассказывала, что, невзирая на бомбардировки, разрушившие Вестминстерский дворец, часы на башне не пострадали и не замолчали ни на день. Мы очутились в Англии во время войны», – ведьма замедлила шаг, стараясь обдумать ситуацию до того момента, как они достигнут пресловутой площади.

Анфиса сожалела о том, что не расспросила Ольгу об истории Мира без Магии поподробнее! Как кстати пришлись бы сейчас любые сведения! Но знаний, кроме тех, что каким-то чудом остались в памяти, больше не было, а потому, ведьма решила при любой возможности, чтобы не вызывать ненужного любопытства, ссылаться на потерю памяти. По крайней мере, до тех пор, пока не поймет, что же им делать дальше.

– Мы идём на площадь к аббатству? – обратилась к Гарри ведьма.

– Еще чего?! – усмехнулся мальчишка, – кто нам позволит попрошайничать в таком месте?! Да и далеко это. Просто колокол звучит громко, вот и кажется, что до Биг-Бена рукой подать.

– А куда же мы тогда направляемся? – удивилась Анфиса, – и скоро ли придём?

– Уже пришли! – мальчишка ткнул пальцем в рыночную площадь.

Гарри, взяв Анфису и Джингл за руки, ловко расталкивая появившихся невесть откуда мальчишек, протискиваясь между мужчинами и женщинами, одни из которых старались продать немудрёный скарб, а другие – купить что-то необходимое в хозяйстве, шел к одному ему известному месту.

Наконец, остановившись у растущего прямо посередине площади дерева, мальчик вынул из котомки, не замеченной ранее Анфисой, небольшую тканую дерюжку, расстелил её прямо на булыжнике:

– Ну вот! Садись, бери свои картинки и камушки! – Гарри вывернул перед Анфисой из мешочка то, что в нем лежало. Непонятные клочки бумаги с нарисованными на них силуэтами и знаками и разноцветные камешки, напомнившие ведьме те, что лежали на берегах рек в её родном Мире.

Мальчик посмотрел на эльфийку:

– А ты давай пой! Иначе, как леди узнают о том, что вы уже пришли?

Джингл улыбнулась, и над площадью зазвучал тонкий нежный голос.

Эльфийка пела о том, как прекрасен её родной Мир.

Как великолепно ярко-голубое небо.

Как зелены леса и глубоки озёра.

О том, как она тоскует по этому Миру, который покинула, желая встретить свою любовь.

О том, что она не теряет надежды однажды вернуться.

Вернуться вместе со своим избранником.

С тем, кого она обязательно найдёт.

С тем, кому предначертано стать её истинной парой.

Люди, снующие до этого по площади, остановились, заслушавшись песней. Никто не понимал слов. Да и откуда было знать жителям Мира без Магии язык эльфов? Но это было не нужно. Потому как у каждого из них была своя печаль. Своя тоска по тому, кто сражался на войне. И своя надежда. Надежда, на то, что тот, кто любим, обязательно вернётся живым!

Окруживших Анфису и Джингл людей, растолкала молодая женщина. Она присела на корточки рядом с ведьмой:

– Ты все верно сказала! Мой муж жив! Он ранен и сейчас находится в госпитале на побережье! Но скоро будет дома! – женщина протянула Анфисе какую-то купюру, – возьми. Это все что у меня есть. Купи своей девочке тёплую одежду, скоро станет совсем холодно, а на ней только тонкое платьице, да и то в дырках.