– Стоп. Ты сказала «с ней случаются такие истории». Было еще что-то подобное? Я чего-то не знаю?

– Нет-нет! Просто так прозвучало.

– И еще хотел спросить. Ты в своей деревне в клуб на танцы бегала? В кино ходила? С горки каталась?

– Да. А почему ты спрашиваешь?

– То есть тебе все это можно было, а Янке нет? Почему? Ответа на вопрос я не получил.

– Я хотела быть достойной тебя. Ты – что-то недосягаемое. Я каждую минуту живу с мыслью, что я занимаю чье-то место рядом с тобой. Что у тебя просто временное затмение, и скоро ты очнешься и уйдешь, поняв, что я совсем не твой уровень.

Ян Андреевич с изумлением рассматривал свою жену, как будто впервые ее видел. Слезы катились по ее щекам, она их уже и не вытирала.

– Света, с чего ты берешь такую ерунду?! Мы почти тридцать лет вместе, и вдруг оказывается, что все это время ты мне не доверяла и ждала предательства? И этим ты объясняешь такие метода давления на единственную дочь? Ты еще проследи, с кем она в постель ложится!

– Ни с кем!

– Ошибаешься! Ей двадцать восемь лет! Она имеет право жить, как хочет. И заметь – она ничего плохого не делает. Живет самостоятельно, денег не просит, на прекрасном счету на работе. Шубу ей еле-еле впихнули в подарок! Да я взорвусь сейчас от непонимания!

– Ты сказал, что у нее кто-то есть? – с ужасом глядя на мужа, спросила Света. – Но как же так? Ведь нельзя до свадьбы!..

– Да твою ж!.. Нет! Пусть она это делает, когда и где захочет, чтобы потом не выключать свет, не прятаться за ширму, не укрываться до самого подбородка одеялом – и только в темноте!!! Сейчас другое время, пойми ты, наконец! Ее мужчина, надеюсь, научит всему до свадьбы. Да и хрен с ней, с этой свадьбой! Пусть живут, как хотят!

Он грохнул кулаком по столу. Лицо стало бледным, на щеках проступили красные пятна – последствия обморожения в далекие армейские годы. Света вздрогнула, схватилась рукой за блузку у горла, затеребила ее пальцами, во все глаза глядя на мужа.

– Ты слышишь меня? Не лезь к ней больше. Захочет, сама расскажет, познакомит, введет в дом. А если ты продолжишь свое «воспитание», ты потеряешь ее навсегда. Мы потеряем ее. Мы, понимаешь? Она уйдет в другую семью, к своему мужчине… У меня и в мыслях не было, что ты живешь и не веришь мне. Это ужасно, Света.

Ян Андреевич вышел из кухни, так и не поужинав. Его жена сидела, не шевелясь. «Вот и поговорили. Не смогла, да и не смогу никогда рассказать ему весь тот ужас, что пережили с Яной тогда. Нет. Посчитает нужным, сама и расскажет. Это – не моя тайна. А то еще буду выглядеть сплетницей. Нет. Пусть Яна решает».

В коридоре зазвонил домашний телефон. Света посмотрела на часы – одиннадцать ровно. «Янка, наверное, больше некому нам звонить. И где болталась целый день? С кем? Стоп! Это не мое дело. Это не мое дело».

– Да… – голос мужа вернул ее в реальность. – Ага, привет. Ну, и хорошо, что дома. Как день прошел?.. Замечательно. Отдыхай. Завтра снова работа-работа. Мама? На кухне, убирает со стола. Все нормально… Передам привет от тебя. Спокойной ночи, доченька.

Он положил трубку на аппарат. Уголки губ медленно поднялись – он улыбался, представляя и вспоминая Янку, маленький моторчик. Свою самую любимую девочку.

С этой улыбкой и повернулся к жене.

– Света, я тебя любил и люблю. Перестань жить-дрожать-бояться. Просто радуйся миру! Я надеюсь, ты все поняла и больше не станешь лезть в жизнь Яны. У нас замечательная дочь. Если она делает ошибки, то это – ее ошибки. Мы можем ей помочь справиться с чем-то, но только если она попросит. Все. Закончили разговор.

Марат так и не дождался возвращения брата в воскресенье. И почему он был уверен, что Мартин вернется домой ночевать? Тренировка? Дела клуба? И что? Можно просто взять с собой сумку со спортивными вещами… Видимо, Мартин так и сделал.

Марат места себе не находил. Надо завтрашний день планировать, а у него в голове только Яна, ее худенькие плечи, тонкие руки и глаза… Светло-зеленые, грустные, красивые…

И тут же вспомнилось, как меняется ее взгляд, когда она смотрит на Мартина: словно мгновенно расцветает, как стебелек тянется к солнцу! И он так же смотрит на нее – в ней теперь весь его мир.

Марат опустил голову на руки, помотал ею, подергал себя за кудри – может, это поможет изгнать Яну?

«Душ! Холодный душ! Всегда помогает. Завтра серьезный сложный день, а я раскис, как нюня».

С этими мыслями он направился в ванную.

Но и там, под ледяной водой, перед ним мелькал грустный и потерянный взгляд Яны, любимой девушки любимого брата.

Марат до боли стиснул зубы, сердце внутри прыгало, как сумасшедшее, выдавливая горячие слезы… «Господи! За что?»

И тут же сам себя спросил: «А не за что? Разве не за что?»

Сколько их было? Порой, даже имен не знал. Его никогда не беспокоило наличие или отсутствие девушки. Потому что они всегда были. Не вызывая никаких эмоций – ни жалости, когда рыдали, ни злости, когда кричали, ни симпатии, когда вились бабочками и пчелками. Ничего.

Да хоть вспомнить сегодняшний день, когда он не пустил на порог очередную пассию. Но, справедливости ради – он никого не тащил к себе в постель. Девушки сами рвались туда, в надежде привязать его своими ухищрениями в сексе. Что он там не видел? Все одно и то же – если нет чувств. Механика сплошная. В этом он тоже равнялся на брата: ни у старшего, ни у младшего не было серьезных отношений. В основном, разовые акции. Редко, когда какая-нибудь барышня задерживалась на несколько дней. Но Мартин не афишировал свою личную жизнь, он вообще очень закрытый человек. А Марату безразлично мнение окружающих. Лишь бы с родными людьми все было хорошо – ни болезней, ни проблем. За семью Марат голову положил бы на плаху.

А сейчас, стоя под водопадом из морозных иголок, он мечтал просто прикоснуться к руке девушки, которая запретна для него. Дотронуться до ее кожи, убрать волосы от глаз, увидеть ее улыбку, обращенную к нему…

Пустое… Не его она видит… Ему до Мартина, как до Сатурна мелкими шагами.

Уже трясло от холода, но он терпел. Потом все-таки выключил воду и просто стоял, глядя, как вода убегает в слив. Так же, как в его голове все мысли очистились от прошлого, уплыли с жалящим потоком, оставившим только те, что упорно возвращались к Яне.

Марат вышел из ванной, растерся полотенцем и лег в постель. Позвал свою собачку, которая терпеливо ждала, когда обожаемый хозяин обратит на нее внимание.

– Дуся, иди ко мне, будем спать. Запрыгивай на руку. Вот так. Почти на лифте прокатилась.

Он положил собачку рядом с собой. Она своими глазами-бусинками словно в душу ему заглядывала, и такая вселенская грусть была в ее взгляде!

– Да, Дуся, хреново мне. Угораздило же! Но даже тебе не могу сказать правду. А то сговоришься с ее котом, и донесете на меня…

Марат закрыл глаза, пытаясь уснуть. Тело постепенно расслаблялось, сознание уплывало в страну Морфея.

Всю ночь перед ним мелькала она, но четко увидеть ее не получалось – Яна была в каком-то тумане. И смотрела мимо него.

Он даже подошел к ней во сне, взял за руку, заглянул в глаза, а она сквозь него смотрит – не видит его. Он не удержался: схватил, прижал к себе, поцеловал ее… Но так и не ощутил никакого отклика, как будто она даже не заметила, что Марат ее трогает. Лишь, когда прервался поцелуй, от которого он сам чуть не умер, Яна посмотрела на него… с жалостью и отвернулась.

Она искала Мартина во сне.

Марат вздрогнул и проснулся. Дотронулся до своих губ – он все еще ощущал тот украденный поцелуй. Хотелось снова вернуться туда и пить ее дыхание, ощущать тонкий стан, видеть близко глаза. И пусть она не его любит! Пусть! Но он поцеловал ее ночью. И об этом никто не узнает…