– Иди, – сказал Мартин, выпуская ее из своих рук. – Я пока кашу тебе сварю. Манную будешь?

Янка уже дошла до туалета, но остановилась и повернулась. Она смотрела на Мартина удивленными глазами.

– Манную? Ты умеешь готовить манную кашу?

– Да, а что такое? У меня же есть младшие брат и сестра. Ну, в этом вопросе, в основном, сестра. Марат не ел каши. А Маринка любила.

Яна покачала головой и восторженно прошептала:

– Ты мой кумир! Каша манная – это из далекого счастливого детства. Готовь! Я быстро!

А Мартин обратил внимание на ее слова про «счастливое детство», что лишний раз подтверждало его догадки про что-то, не очень хорошее в юности.

Зная, как Яна любит смотреть, когда он готовит, Мартин добавил штрихов к своему виду: собрал волосы в высокий хвост и снял футболку. На нем были только низко сидящие на бедрах спортивные брюки.

Янка вернулась на кухню с еще мокрыми волосами. Они уже не так торчали, потому что немного отросли.

– Ты решила не стричься? Будем с тобой вместе с косами ходить.

Она хихикнула, представив, как они идут на работу – у обоих по две косы заплетены. А потом вспомнила, что через несколько месяцев она уйдет в декрет. Кстати…

– Мартин, – подвигая к себе тарелку с кашей, сказала она, – нам надо серьезно поговорить.

– Не пугай меня! Хотя бы тему обозначь.

– Сейчас кашу доем. Очень вкусно! Не могу говорить и есть одновременно. Ты колдун! Ты очень красивый колдун.

Он усмехнулся. Сел напротив Яны и ждал, что же она хочет ему сказать. Неужели отец прав?..

– Ух. Наелась! Я не встану со стула. Я ко-ло-бок.

Мартин не смог удержать смех. Он встал, взял ее на руки и понес к любимому огромному дивану с подушками. Янка обняла его за шею, прижимаясь к щеке теплыми губами.

– Ты очень-очень стройный колобок. Как соломинка из сказки, помни…

– Мартин, я беременна.

Он замер, не дойдя до дивана.

– Прости, мне сейчас послышалось?

– Нет, я действительно беременна. Только не вздумай сказать, что не ты отец.

Ее слова, произнесенные в шутку, одновременно с выжидательным испуганным взглядом, вновь наводили на грустные мысли. Мартин присел на диван, устраивая Яну к себе на колени. Он убрал едва влажные волосы от ее лица. Поцеловал в губы, легонько прикусывая их.

– Яна, отец я, и только я. Никому другому я не отдам свое счастье.

Она молчала, ожидая от него изумления, вопросов, неверия. Но ничего этого не было.

– Ты даже не удивлен! Как так? Ты же говорил, что не можешь…

– Яна, я не просто удивлен, я шокирован!

Он помолчал немного, продолжая смотреть на нее с нежной улыбкой.

– Для того, чтобы выразить все свои чувства, – все-таки начал говорить Мартин, – мне нужно сначала признаться, что я обманул тебя.

– Ты? – Янка даже вскрикнула. – Ты обманул? Не может этого быть. Ты никогда не врешь. Ты не такой, как все! И Марат то же самое говорил.

– И все-таки обманул. Я все тебе расскажу, а ты уж суди сама, что со мной делать.

Рассказ Мартина не был долгим. С каждым сказанным словом ему становилось легче. Ложь в любом ее виде была для него неприемлема. Но в этой ситуации Мартин жил с обманом больше двух месяцев.

Он честно сказал Яне, что заметил ее болезненную реакцию на детей и упоминание о них. Видел, как ее трясло от Михаила, и сам лично прочувствовал, как сложно было Янке довериться в постели. Путем нехитрых умозаключений Мартин пришел к выводу, что в прошлом Яны была какая-то беда, связанная с ребенком, и могут случиться проблемы с зачатием чисто психологического свойства. Поэтому он в какой-то момент их отношений решил взять на себя ответственность за то, что у них, возможно, не будет детей.

Все сказанное Мартином в сухом, каком-то статистическом виде, с абсолютно спокойным выражением лица, ввело Яну в заторможенное состояние. Она словно со стороны наблюдала за его откровениями: вот сидит тоненькая девушка в шортах и майке на коленях у красивого полуобнаженного мужчины и слушает, как за ней наблюдали, делали какие-то сопоставления, выводы, решали за нее… Эта девушка радовалась чуду, которое вовсе и не было чудом. Нет, вполне вероятно, чудом было то, что она вообще смогла забеременеть, но Яна-то радовалась за Мартина, а не за себя! Что это? Обман во благо? А такое разве бывает? Это оправдано?

Мартин смотрел на Яну и видел, что теряет все, что было между ними за эти неполных три месяца. Светло-зеленые глаза, лучившиеся счастьем всего лишь двадцать минут назад, теперь были пустыми и безжизненными, как провалы окон в брошенном домишке.

Мартин не видел никогда такую Яну. Она не приняла его обман. Он старался не показать своего страха потери любимой женщины. Просто ждал, что она скажет.

Яна, наконец, пришла в себя, почувствовала всю неуместность своего наряда и попыталась встать, но Мартин тут же обнял ее, не отпуская от себя. Она вся замерла, будто застыла. Мартин просто кожей, сердцем ощущал, как Яна отдаляется от него, как будто он из последних сил хватает ускользающий солнечный свет.

Она, не говоря ни слова, отодвинула его руки и встала. Посмотрела на него сверху вниз ничего не выражающим взглядом и ушла в спальню. Слышно стало, как поехала дверца шкафа-купе, потом она закрылась, зашуршал какой-то пакет, и наступила тишина. Мартин сидел, выпрямив спину, словно ждал своего приговора.

И дождался: Яна вышла из комнаты полностью одетая с сумкой в руке и прямиком – в коридор. В полной тишине. Тут уже Мартин резко встал и последовал за ней.

– Яна, скажи что-нибудь. Не молчи.

Она обулась, взяла сумку, остановилась, отвернувшись в сторону. Потом вздохнула, оглянулась на него, и Мартин вздрогнул от той боли, что плескалась в ее глазах вместе со слезами.

– Чудес не бывает, – сказала она.

Потом помолчала, пытаясь совладать с рыданием, сдавившим горло, и спросила:

– Так какой ты, Мартин? Как все?

Она ждала ответа.

– Я обычный. Но я люблю тебя.

Она кивнула поникшей головой и вышла из квартиры.

Мартин остался стоять, как каменная статуя. Он будто умер мгновенно. Без Яны.

Она медленно спускалась по лестнице. Вышла на улицу: солнечное утро, последний день весны. А на душе сырость и стужа одновременно. Яна поежилась.

«Куда идти? Как дальше жить? Кто я, чтобы судить чьи-то поступки? Надо сдвинуться с места и просто идти».

Она направилась к шлагбауму, отделяющему территорию двора от улицы. Поздоровалась с охраной и вышла. Ее путь лежал домой. Туда, где она жила в одиночестве, не веря никому и надеясь только на себя. Как выяснилось, ей и не стоило никому доверять. Все одинаковы: кто-то лучше, кто-то хуже. Идеальных нет. Хотя до сегодняшнего утра она думала, что есть.

Рядом с ней затормозила машина, Яна оглянулась и хмыкнула, мгновенно вспомнив те вопросы Марата: «С чем у него проблемы?.. Это он тебе сказал?»

Она ждала, когда он выйдет и заговорит.

– Яна, добро утро. Куда ты собралась? А где Мар…

– Ты все знал. И молчал, поддерживая его обман, – сказала она обличающим тоном. – Понятно. Ты же самый лучший в мире брат. А я? Кто я такая, чтобы со мной правдой делиться?

– Яна, что с тобой? – в шоке спросил Марат.

Он видел перед собой раненого человека, боль которого ощущалась им еще сильнее.

– Что случилось? Где Мартин?

– Ты знал, что у него нет никаких проблем со здоровьем.

Яна не спрашивала, она утверждала.

– Знал, – спокойно сказал Марат. – А что я должен был делать? Сказать, что по какой-то причине мой брат соврал впервые в жизни? Да для меня сразу стало ясно, что он не просто так это сделал. Из-за тебя только он на это и пошел. Чего ему это стоило?

Она не стала больше его слушать, развернулась и ушла. Марат не знал, что делать.

«Ничего себе – съездил в магазин за цветами для мамы».

А Яна уже скрылась за углом дома. Марат поехал за ней. Хоть на расстоянии, но надо посмотреть, куда она направилась.