Улыбка исчезла с лица женщины, когда ее пристальный взгляд, теперь уже с неистовым любопытством, вернулся к детям.

- Просто приманка, - сказала ей Веркела, снова рассмеявшись. “И как охотно ты сунула ногу в силок. Все эти годы вы наводняли этот мир, и все же у вас не больше ума, чем у тех зверей, которыми вы командуете.”

Женщина издала рычание, такое же звериное, как и все, что произносил один из ее зверей. Орда немедленно возобновила атаку, обезьяны и кошки роились по камню.

- Воды, - услышал Соллис голос Веркелы и увидел, что она улыбается ему, а из ее носа и глаз течет свежая кровь. - Она во всем, брат. Воздух, земля, даже горы.…”

И тут он почувствовал, как глубоко задрожал камень под его сапогами. - Назад!- сказал он Сментилу, подталкивая брата к дальнему концу уступа. Раздался громкий, оглушительный треск, и он обернулся, увидев расщелину в скале, куда Веркела положила руки. Осколки камня полетели, когда трещина растянулась по всей длине утеса, отправив несколько зверей кувырком в каньон. Он увидел женщину, несущуюся по карнизу с коротким мечом в руке и убийственным взглядом на изможденном лице, когда она приблизилась к Веркеле.

Поток вырвался из расщелины, как лезвие топора, и быстрым, яростным ударом отбросил прочь женщину и Веркелу. Они ринулись в глубину каньона, и Соллис услышал последний крик женщины, полный ярости и отчаяния, но не услышал ни звука от шамана. Вода издавала чудовищный рев, продолжая литься из расщелины, все новые трещины змеились по камню, высвобождая новые потоки, сметая всю Орду зверей в считанные секунды. Он утих после нескольких минут ярости, оставив их разинувшими рты на затуманенном склоне утеса, пронизанном радугой, когда солнце поднялось над восточным хребтом.

Из зверей остался только одна-обезьяна, сидевшая высоко над расщелиной и озиравшаяся вокруг в явном ужасе и замешательстве. Она издала жалобное уханье, когда ее глаза блуждали по каньону, без сомнения ища исчезнувших товарищей по стае. Ее крики стихли, когда ответа не последовало, и Соллис увидел, как она бросила любопытный взгляд в его сторону, прежде чем взобраться на вершину утеса и скрыться из виду.

Соллис поднялся с низкого приседа, опустив взгляд, чтобы проверить остальных. Сментил, как и дети, с облегчением огляделся по сторонам. Однако лицо Элеры не выражало радости по поводу их освобождения. Вместо этого она сжимала банку с Черным Глазом с такой глубиной стыда и вины на лице, что Соллис было трудно смотреть на нее.

“Вы не... - начал он, подходя к детям и вглядываясь в их глаза в поисках надвигающегося серого тумана.

“Нет,-ответила Элера тихим от упрека голосом. - Я не могу... я трус, брат. ”

“Ерунда. Соллис наклонился, взял ее за локоть и помог подняться. - Здесь не было трусов. А теперь давайте посмотрим, как вернуть вашу травку.”

Карниз чудесным образом остался нетронутым потопом, и они безмятежно вернулись в туннель и вошли в ущелье. Крепость была усеяна трупами изгнанных клинков и десятками убитых ими зверей. Из всех душ, сражавшихся за это место, только одна осталась в живых.

Красноухий сидел на трупе снежного кинжала, которого она убила, издавая мягкий приветственный вздох, когда Соллис подошел, чтобы потереть рукой ее окровавленную морду. Его шкура была покрыта многочисленными шрамами, но ничто, как он полагал, не могло оставить после себя серьезных повреждений. Он поднял глаза от прикосновения Сментила и увидел, что тот указывает на трех Лонакских пони у западной стены. Каким-то образом выжив в этой бойне, они стояли, дрожа от горя, но в остальном невредимые.

"По крайней мере, мы не пойдем домой пешком", - сказал Сментил.

Наступила ночь, когда они приблизились к поселению Лонаков на милю. Повсюду на оборонительной стене горели факелы, свидетельствуя о продолжающемся чувстве неуверенности среди жителей. Факелы также убедили Соллиса, что было бы крайне неразумно подходить ближе.

“Ты уверен, что они их примут?- Спросила Элера, когда Соллис снял детей со спины ее пони.

- Это поселение Серого Ястреба, - сказал он. - Ни один клан никогда не откажется от своей крови.”

“Но без родителей кто будет о них заботиться?”

- Все Лонаки-родители детей своего клана. Их обычаи-не наши, сестра.”

- В моем Ордене много сиротских приютов. Места, где о них будут заботиться, воспитывать…”

- А также избегать и ненавидеть.”

Соллис опустился на корточки перед детьми, снял с пояса лонакское боевое знамя и протянул его мальчику. “Если знамя никогда не упадет, то и Каменные Мельницы тоже, - сказал он на Лонаке.

Мальчик бросил короткий взгляд на знамя, прежде чем оттолкнуть его. “На самом деле он не был нашим кровным дедушкой,-сказал он. - Просто хвастун, у которого нет живых родственников. Он забрал нас только для того, чтобы Лак не убил его за трусость.”

Он бросил хмурый взгляд на каждого из них по очереди, маленький рот искривился, когда он произнес слова: "Мерим ее! Мальчик сплюнул на землю, а потом схватил сестру за руку и потащил ее к поселку. Девушка лишь один раз оглянулась на Элеру, и на ее лице промелькнула едва заметная улыбка, похожая на благодарность. Затем они растворились во мраке-две маленькие тени, спешащие к убежищу.

Соллис шел к перевалу как можно более коротким путем. Он не знал, пользуются ли они по-прежнему покровительством Малессы, и стремился поскорее покинуть горы, пока среди кланов не распространился слух, что Сероглазый Лис теперь путешествует по их владениям практически без защиты.

Они добрались до перевала после трех дней тяжелой езды, спешились перед внешними воротами и отпустили пони. Оказавшись внутри, Соллис и Элера подробно рассказали о своей миссии брату-командиру Арлину, который все это время молча слушал. Соллис ожидал каких-то вопросов или даже сомнений, когда они дойдут до описания того, что, несомненно, было использованием тьмы, но реакция Арлина была лишь слегка приподнятой бровью. Когда они закончили, он кивнул, одарив их одной из своих скудных улыбок.

“Благодарю Вас, брат и сестра, - сказал он. - Ваш доклад должным образом принят к сведению.”

Соллис поймал себя на том, что удивленно моргает. - Женщина, брат, - сказал он. “Мне было ясно, что она действовала как часть большого замысла. Мы должны предупредить другие ордена, передать слово королю…”

“Как я уже сказал, брат, - вмешался Арлин, и в его голосе прозвучала несвойственная ему жесткость, в которой ясно слышался приказ замолчать. - Ваш рапорт принят к сведению.”

Арлин поднял с письменного стола длинный пергамент с надписями, и его тон смягчился до искренней печали. - К сожалению, похоже, у меня есть для вас печальные новости.”

- Красная Рука?- Сказала Элера. - Она распространилась?”

“Насколько мне известно, нет, - ответила Арлин. - Это относится к другому вопросу. Аспект Андрил умер от старости и болезней. Наши старшие братья вызвали меня на конклав. Они хотят, чтобы я представил себя для утверждения в качестве Аспекта Шестого Порядка.”

“Лучшего выбора и быть не может, - сказал Соллис.

Арлин слегка наклонил голову. - Посмотрим. В конечном счете решение остается за Конклавом. Через неделю я вернусь в Варинсхолд. Во время моего отсутствия ты будешь братом-командиром на перевале Скеллан.”

“Как пожелаешь, брат.”

“Что касается вашей замечательной истории, - продолжала Арлин, вставая и подходя к узкому окну позади его стола. - За долгие годы служения Вере я пришел к выводу, что подобные вещи лучше оставить в тени. Не будет никакого письменного отчета о вашем путешествии, и я требую, чтобы вы не говорили об этом ни одной живой душе без моего прямого приказа.”

Он лишь неопределенно кивнул, когда Соллис и Элера выразили свое согласие, и уголки его тонкогубого рта слегка приподнялись, когда он посмотрел на стены прохода. “Мне кажется, я действительно могу скучать по этому месту.”