Но уже первый месяц моих занятий в институте показал, что лёгкой прогулки к музыкальному Олимпу не ожидается. Педагоги, обнаружив зияющие пробелы в моих знаниях, тут же начали «затыкать дыры» и давать мне дополнительные занятия, назначая для этого своих аспирантов и ассистентов, что, конечно же, особой любви ко мне со стороны последних не вызвало. Теперь мой «рабочий день» начинался в восемь утра и заканчивался в девять вечера.

Я записал в дневник и изучил почти наизусть расписание всех классов и аудиторий консерватории, чтоб знать, когда и где можно будет внеурочно встретиться с «дополнительными» педагогами или найтисвободную кассу незанятый рояль. Я приходил первым и уходил почти последним, все сторожа консерватории стали моими добрыми знакомыми. К новому году нагрузки достигли своей «пиковой мощности» и я, понимая, что могу не выдержать и «перегореть», решился поговорить с Григорием Арнольдовичем. Но разговора, как такового не произошло. Выслушав мои сетования на чрезмерные нагрузки, ректор помолчал, а потом огорошил меня вопросом:

– Миша, вот скажи, только честно, ты кто такой и откуда? В то, что ты чья-то реинкарнация из прошлого, я не верю. Теория конечно не новая, но тогда мы уже приблизительно узнали бы по твоей музыке из какого ты века. Но твоя музыка, это не музыка прошлого, поверь, мы тщательно изучили всё, что ты уже успел насочинять. В том числе и то, что исполняется на свадьбах и именинах.

– В прошлом этого не было, в настоящем этого нет, а твоя неспособность воспринять сегодняшнюю музыку меня озадачивает и настораживает. Конечно, я читал роман «Машина времени», но не думаю, что Герберт Уэллс действительно побывал в будущем и оставил там прототип своей машины. Да и ты, Миша, на Морлока или Элоя совершенно не похож.

Пристально посмотрев в мои глаза, Григорий Арнольдович задумчиво произнёс:

– Возможно, ты действительно из будущего, или просто настолько одарённый, что мне этого не понять. Но твои сегодняшние исполнительские умения и навыки совершенно не соответствуют тому потенциалу, что в тебя заложен. Мы, твои преподаватели, это видим, так что терпи. За пять лет ты должен пройти тот же путь, что другие проходят за десять-пятнадцать. Кстати! А почему ты не исполняешь свою эстрадную музыку в консерватории? Конечно, это идёт немного в разрез с традициями академического образования, но думаю, что исполнять некоторые вещи тебе разрешить можно. Я же вижу, что тебе это нравится даже больше, чем классика, хотя я конечно от этого не в восторге.

– Всё Миша, иди, мне ещё работать надо, но мои слова об эстраде не забывай. Кстати, вот тебе и ещё задание, запиши и принеси мне партитуры всех своих песен, в том числе и фривольных, да-да, о них я тоже знаю. Я хочу посмотреть, что у тебя получается и что можно будет сделать с этой музыкой. Так что начинай потихоньку записывать. И последнее. Всё-таки нагрузки у тебя действительно великоваты, поэтому прекрати свои выступления на публике. Можешь сказать своей маме, что это я тебе запретил.

– Мама к рекомендации моего ректора отнеслась с должным вниманием и на какое-то время мои гастроли по родне в качестве бродячего менестреля прекратились. До самой весны я смог себе позволить отдыхать и отсыпаться в воскресный день от трудов праведных, а не тащиться на очередную вечеринку куда-то к чёрту на кулички.

С наступлением летних каникул у всех обычных детей начался нормальный летний отдых и только у «ненормального меня» практически ничего не изменилось. Ну, разве что суббота тоже стала «выходным днём» и занятий стало чуть меньше, но их интенсивность практически не снизилась. Теперь со мной занимались только мои «основные» педагоги и им было «глубоко фиолетово» на то, что вообще-то сейчас каникулы и мне положено отдыхать, как впрочем, и им самим. – Мишенька, какой отдых? Музыка! Вот настоящее отдохновение! – что с них взять? Фанатики! Надеюсь, это не заразно.

Воспрянувшие было в предвкушении моих летних «бесплатных гастролей» родственнички разом приуныли, когда я на первое же приглашение «сыграть для именинника» невозмутимо озвучил свой райдер и прейскурант. Услышав ценник, мой визави насмешливо вздёрнул бровь и взглянул на меня с интересом и недоверчивым изумлением опытного энтомолога, встретившего редкий экземпляр в совершенно неожиданном месте. Но, никак не комментируя мои «хотелки» вежливо ответил, что ему надо подумать и тут же откланялся.

Моя мама, услышав мой прайс-лист, сначала впала в лёгкую прострацию, а затем отчего-то на меня обиделась и до самого вечера со мной не разговаривала. Но я был непоколебим. Больше никаких «скромных» куриных окорочков и пресной лапши. «Доширак» и «ножки Буша» ешьте сами, а мне и моим ассистентам через каждые два часа выступления положен получасовой отдых и горячее питание из двух мясных блюд… и компот не забудьте! Кроме того, пролётка до места праздника и назад до дома, и по рублю за каждый час выступления.

– Со мной можно договариваться, но меньше двух часов я выступать не стану. Хотя и могу ради уважения к виновнику торжества выйти и спеть всего одну песню. Но для артиста это унизительно, поэтому возьму три рубля и сразу уеду, зато вы сэкономите на закусках. И это только «для своих», для родственников. Для остальных желающих прейскурант обсуждается, начиная от двух рублей за час выступления. Но возможны варианты и нюансы, которые надо оговаривать заранее.

Уже вечером мама всё-таки решила меня простить и покормить. С жалостью смотря на то, как я жадно уплетаю жареных в сметане, но давно уже остывших карасей, она с неодобрением проворчала:

– Ишь, какой ты упёртый, и есть не стал и Фляйшману отказал. А Мендель Иосифович, между прочим, уважаемый в Одессе человек и меценат. И многие начинающие музыканты ему благодарны.

– Так как же я мог без тебя, мамочка, за стол сесть? Или мы не родные? А Мендель если не завтра, то послезавтра придёт обязательно, или он не еврей, если своей выгоды не почует.

– Миша! Как ты можешь так говорить о старших? Мендель Иосифович тебе по возрасту в отцы годится!

– А то я его не знаю! Почти на каждой вечеринке с этим гешефтмахером пересекался. Да не дай бог такого папашу заиметь! Он же меня на Привозе, с утра до вечера в аренду по рублику за час начнёт сдавать! Не то что ты у меня, чистое золото, а не мама!

Я вытер руки салфеткой и устало вздохнув, положил свою голову маме на колени. Мир и любовь в семье, это главное!

Мендель оказался «настоящим евреем» и пришёл на второй день. Видимо наведя тщательные справки о молодом нахале с раздутым самомнением и нескромными запросами, он всё-таки сделал правильные выводы. И судя по его деловому виду, «запах денег» он учуял и пришёл договариваться.

Накануне у нас с мамой состоялся серьёзный разговор о моём настоящем и будущем. Всех своих планов, конечно, я раскрывать не стал. Ограничившись туманными намёками, что возможно после окончания консерватории мне предстоит стажировка, но где и когда уточнять не стал. Зачем заранее расстраивать родного человека, если и сам пока не уверен, что у меня всё получится?

Заодно и просветил маму насчёт «бескорыстного мецената» Фляйшмана, чем вызвал у неё бурю негодования по поводу «проходимца» и страстное желание разобраться с ним незамедлительно. Оказывается, что несколько раз это он договаривался с мамой насчёт моих выступлений. И маму возмутило, что кто-то получил за это деньги, хотя я выступал «по знакомству и совершенно бесплатно». Еле удалось успокоить разгневанную женщину, обманутую в своих самых лучших намереньях.

– Мама! Да ничего страшного не произошло. Такие люди как Мендель всегда были, есть и будут. На них есть спрос, и они, по сути, выполняют нужную работу. Ну, куда обратиться обычному человеку, если ему на вечер вдруг понадобились те же самые музыканты? В консерваторию? Дать объявление в газету? Даже не смешно! Вот и обращается народ к таким вот «менделям» и все довольны. Музыкант получает свою часть платы, гешефтмахер свою, а заказчик за небольшие деньги получает то удовольствие, которое хотел. Пусть то будут именины, свадьба или даже похороны. Кому от этого хуже?