– А как же вы торгуете? Откуда у вас еда, деньги и одежда? Дервар не выглядит плодородным.

– Наше ремесло всегда позволяло прокормиться, – Дэйдэт хитро улыбнулся. – Неосведомлённые обозы, странствующие купцы и простые путники, что плутают в ночи на бездорожье, иногда пропадают. Если не сказать – нередко пропадают. В соседствующих с Дерваром королевствах есть люди, готовые вести дела с такими, как мы. Иногда подобное сотрудничество даже более выгодно. Если не сказать – нередко более выгодно.

– То есть работу, которую предлагает Бернадетта, тоже нельзя назвать чистой?

– Именно так.

– А другой работы здесь нет?

– Ну, – Дэйдэт отпил из кружки. – Вся работа, на которую здесь можно рассчитывать, так или иначе связана с неподкупным ремеслом. Здесь не ловят рыбу, не колют дрова и не разводят скот. Разве что ты мог бы стать одним из местных торгашей, но чтобы продавать, сначала нужно купить. А ты не похож и на того, кто в состоянии расплатиться за выпивку.

– Я не хочу ни того, ни другого.

Ойтеш перепугался и сделал чересчур большой глоток вина.

– Тогда позволь себе подохнуть от голода. Если неохота ждать, пройдись ночью по округе. Тебя прирежут или разобьют башку ради твоей дорогой одёжки.

– Покажите мне дорогу отсюда, я пойду по ней так быстро, как только смогу.

– Как скажешь. Ты можешь попытаться улепетнуть так, чтобы тебя не заметило Ночное Ворьё. У них, правда, мало чего общего с простыми воришками. Должно быть, ты хочешь вернуться к своему семейству. Вне всякого сомнения, приятно, когда есть те, кто ждёт тебя к ужину в закатный час. Твои родственнички, наверное, места себе не находят, пока мы тут с тобой прохлаждаемся.

– Куда задевалась эта Эрни, забери её сырость?

Недовольный голосок Ларсы прорезал пахучий душок, витающий в воздухе, но всё же не достиг той, кому предназначался.

– Её здесь нет.

– Я вижу, Отвид.

Верзила примостился у бугристой стены, вымазанной вонючей беловатой жидкостью и скромно наблюдал за Ларсой. Он, как то ни странно, относился к ней приветливо. Ей-ей уже давнёхонько позабыл об учтивости, которую выказывал девушкам поначалу. Эрни Прац, по правде сказать, не совсем перестала его интересовать, но лишь в известном смысле. Она непомерно ухлёстывала за ним, казалось, напрочь оставив женскую гордость вместе со своей хозяйкой. Пажнет с десятком мародёров уехал на поиски выродков несколько дней назад. А прочие и вовсе чихать хотели на сестёр Прац. Про них вспоминали только, когда подходило время очередной кормёжки. Высокая, стройная до худобы женщина по имени Дерла один раз в день приносила девушкам две грязных миски с каким-то густым варевом. Пахло оно отвратительно, мало того, и миски были неполные. Кормили их так же скверно, как и обращались. И единственным собеседником, на которого Ларса могла рассчитывать, был бугай Отвид. Но сейчас он скорее раздражал её. Девушка пребывала вне себя от гнева, её милое исхудалое личико злостно покраснело, хоть и не утратило своей привлекательности. Маленькие ноздри раздулись вдвое, губки подёргивались.

– Отчего она тебя так беспокоит? – робко осведомился Отвид.

– И вовсе не беспокоит, – со злостью ответила Ларса.

– Тогда почему ты сердишься?

– Вовсе не сержусь.

– Я видел твою сестрёнку с Ей-еем. Мне показалось, что они… – Отвид замялся.

– Что тебе показалось, Отвид?

– Я не очень знаю о таких вещах, но мне показалось, что они намеревались уединиться.

– То есть поразвлечься? – Ларса всё больше выходила из себя.

– Возможно, – Отвид пожал огромными плечами, не отводя взгляда от коричневых кроликов. Перед уходом Ей-ей попросил приятеля об услуге – присмотреть за его питомцами, когда он отлучится по безотлагательному делу. "Дай им пучок листьев салата – и им больше ничего не нужно", – сказал он прежде, чем хихикающая Эрни Прац утянула его за собой.

– Тебе что, совсем плевать? – спросила Ларса. Ей отнюдь не нравилось, что все вокруг уделяют внимание лишь её служанке. "В ней нет ничего особенного, – мысленно успокаивала она себя, вычищая грязь из-под ногтей. – Просто она опытнее. Не вижу ничего зазорного в том, что я не одна из вертлявых шлюшек, на которых кидаются мужчины. Ничего зазорного. Они думают, что скромность не может быть соблазнительной. Почему всем интересны только крикливые потаскушки, вешающиеся на всех подряд? Неужели возбудить низменные желания в мужчине способны лишь блудливые девки?" – Отвид!

– Да, Ларса?

– Скажи, какие девушки тебе предпочтительнее? Те, что выставляют напоказ свои красоты, или же невинные и сдержанные в общении с мужчинами?

– Я, по правде сказать, и с теми, и с другими не очень-то знаком.

– Отчего это?

– Так получилось. Почти всё время мы проводим в неустанных поисках лекарства от сырости. Как-то не до того было.

– Ей-ей, если ты не забыл, тоже ищет лекарство. Но у него что-то находится времечко для утех. Неважно. Среди вас достаточно девиц. Я видела нескольких хорошеньких. Так какие тебе нравятся?

Отвид задумался, но не успел ответить. Раздался женский смех, принадлежавший, разумеется, Эрни Прац. Её старательно приглаженная, но всё же заметно растрёпанная причёска гласила, что уединение пошло ей на пользу. Она держала Ей-ея под руку, её тонкие пальчики изредка вздрагивали от послевкусия. Впрочем, они оба смотрелись весьма довольными.

– Благодарю тебя, дружище, – сказал Ей-ей и подошёл к загончику. – Как мои милашки? Не проказничали? – он стал трепать кроликов за уши. Те сгрудились поближе к хозяину, образовав шуршащий шерстяной коврик. – Что слышно от Пажнета?

– Он уехал на рассвете, но пока что о нём ни слуху, ни духу, – ответил Отвид. – Жрец недвусмысленно намекнул, что лекарства уже не осталось. Сейчас выискать выродков гораздо труднее, чем раньше.

– Лекарство, – Ей-ей закатил глаза. – Тоже мне лекарство. Чтобы сохранить себе жизнь, приходится вымазываться с ног до головы какой-то дрянью. Она разъедает кожу. Где это видано, чтобы лекарство разъедало кожу? А выродки, на кой их искать? В округе их полным полно.

– Полным-то полно, но вряд ли они будут столь же покладистыми, а трупов на Вечернем Тракте больше нет.

– Я потолкую со стариканом, а ты принеси воду. Я голоден, да и все тут голодны.

Ей-ей двинулся к выходу с таким задумчивым видом, что, казалось, он уже и забыл о недавнем удовольствии. Отвид кивнул Ларсе и Эрни, после чего неспешно поковылял следом.

– Что происходит, Эрни? – возмущённо спросила Ларса, когда они остались одни. – Я хочу к дядюшке в Виптиг, в наше поместье. Я Лицни, чтоб тебя, и вовсе никакая не Прац. Я не намерена сидеть тут и ждать не пойми чего, пока дядя Эйтерби места себе не находит. Каково ему сейчас? Сколько нас здесь держат? Неделю? Больше? Нам надо сбежать отсюда, а ты спишь с одним из этих недоумков.

– Если бы я не спала с одним из этих недоумков, мы бы, по-вашему, уже были дома? – вздохнула Эрни. – Хоть какое-то развлечение. А если эти, как вы выразились, недоумки правы по поводу сырости?

– Моя мать умерла от сырости, – Ларса побледнела от негодования. – Дядя Эйтерби искал средства без устали, но всё же не спас её. Не думаешь же ты, что у кучки умалишённых оборванцев больше шансов излечить такую болезнь, чем у барона Лицни?

– Я не знаю, госпожа. Я не целитель, но эти люди говорят, что они нашли какой-никакой метод избавления от сырости. Может, он недостаточно действенен, но это лучше, чем смерть.

– Ты не видела их метод, а я видела.

– Разумеется, госпожа. С чего бы им посвящать меня в свои планы? Я всего-навсего служанка.

– Только вот они и про меня так думают. Вспомни, ты сама представила меня своей сестрицей.

– В противном случае они бы могли воспользоваться вашим знатным положением, госпожа.

– И что с того? Что бы они такого сделали? Я и не помню, когда я в последний раз спала в своей собственной кровати. Я забыла, каково это мыться в тёплой воде. Боюсь даже подумать, как я выгляжу. Будь тут зеркало, ни за что не посмотрелась бы в него. Что может быть неприятнее этого?