Иван больше не держал её, но она больше не хотела вырваться. Наталья ощущала спиной неровную поверхность древесного ствола. Теперь не чувство страха, а Иван Алданин прижимал её к сырой коре. Наташе показалось, что лицо её стало раскалённым, как чугун в домне, утратило свою форму и растеклось. В её голове заиграло злое фортепиано. Уже очень много лет Наталья не чувствовала себя настолько восхитительно слабой в чужих руках.

А потом всё внезапно прекратилось. Иван стоял всего в двух шагах от неё, но казалось, удалялся с каждым мгновением. Его лицо вновь было непроницаемо и безразлично, что вновь казалось Наталье признаком лютой ненависти.

– Простите меня, Наталья Константиновна, не стоит нам этого делать. Я бы сказал, что нам не стоит видеться вовсе, но это, судя по всему, не очень-то возможно.

Наталье нечего было на это ответить. Она посмотрела на свою правую руку и не нашла там пистолета, впрочем, Иван тут же передал его ей. После этого он отошёл теперь уже на пять шагов, посмотрел на небо, шумно вдохнул и произнёс:

– Кажется, ночь будет прохладной… Вам далеко до дома, Наталья Константиновна?

– Очень. Как и вам, Иван Андреевич.

Алданин неожиданно легко улыбнулся и отступил ещё. Пять шагов. Семь. Десять. Вскоре Наташа осталась лишь в компании старого клёна.

Последние новости

О том, что Йогги Леманн действительно погиб, Циглер узнал на следующее утро из местной англоязычной газеты, которая писала о трупе европейца без документов и с множественными переломами. Райнхард до последнего сомневался, что «Центр» продолжит операцию. Потеря квалифицированного радиста-шифровальщика, да ещё с «легендой» была почти невосполнима. Однако русские, как ни в чём не бывало, вытащили из рукава джокера в лице хмурого неразговорчивого Владимирова.

Райнхард не до конца понимал, зачем «Центр» продолжил придерживаться «легенды» про двух журналистов. Люди гибнут под колёсами автомобилей каждый день и это не вызвало бы в германском посольстве никаких серьёзных подозрений. Однако «Центр» всё же решил оставить «легенду» в силе и теперь Циглер был вынужден называть Владимирова именем старого друга.

Это порождало всё новые поводы для тревоги у Райнхарда. Например, у него не было вразумительного ответа на возможный вопрос о том, почему их пребывание в Китае продлилось на неделю дольше запланированного. Впрочем, фон Дирксен и его окружение вполне удовлетворились словами о том, что Китай вызвал у них с Леманном интерес, для удовлетворения которого не хватило изначально задуманной недели пребывания. В действительности эта неделя была нужна для того, чтобы сделать Владимирову нужные документы и встроить его в «легенду».

В целом же дела группы агента Макса шли неплохо. Райнхард пробыл в Японии уже три недели и успел немного сблизиться с некоторыми людьми из немецкой диаспоры. Общество, сформировавшееся вокруг фигуры фон Дирксена, оказалось открыто и доброжелательно. Пускай мотивация и личность берлинских журналистов привлекали внимание, Циглер не заметил, чтобы на них с Владимировым был направлен чей-нибудь подозрительный взгляд. Лишь раз, в вечер знакомства с обществом господина посла Райнхарду показалось, что за ними следят, но это чувство вскоре исчезло без следа. Похоже, «легенда» работала.

Возможно в «Центре» были полностью уверены, что подозрений возникнуть не должно, а возможно решили, что плюсы именно этой «легенды» перевешивают минусы. А плюсы действительно были. Например, частые встречи Циглера со своим новым радистом не вызывали ни у кого подозрений. Если верить словам шанхайского «контакта», через несколько месяцев «Леманну» должно было прийти письмо с сообщением о скоропостижной смерти матери. Владимиров немедленно уедет, наладив перед этим передачу данных в «Центр», а его место займёт человек с более надёжной «легендой».

Пока же Владимиров развил деятельность не менее кипучую, чем сам Циглер. Страсть военного атташе Отта к спортивным соревнованиям в целом и к традиционным японским игрищам в частности стала для группы Макса нежданным подарком, которым грех было не воспользоваться. За эти три недели Владимиров успел завязать с военным атташе приятельские отношения. Отт не производил впечатления человека слишком умного или проницательного, зато ему было скучно, а скучающие люди часто бывают разговорчивы.

Сам Райнхард между тем занялся поиском источников информации среди японцев. Создание сети местных информаторов тоже было его заданием, пусть и менее важным, чем работа с посольством. Циглер, следуя советам шанхайского связного, достаточно быстро смог выйти на контакт с японскими коммунистами.

Вообще, словосочетание «японский коммунист» казалось Райнхарду оксюмороном подобным «сухой воде» и «живому трупу». Со стороны японцы производили впечатление людей, поголовно поддерживающих империализм своей страны. Фигура самого императора обладала просто-таки священным ореолом, а его решения не подлежали никакой общественной критике. Впрочем, Россия до Войны тоже казалась Циглеру страной, где царская власть совершенно незыблема именно из-за отношения к ней забитого и необразованного народа. Вышло иначе.

Японских коммунистов били. Били беспощадно. Полиция разгоняла собрания и арестовывала активистов. Цензоры зарезали любые статьи или книги, которые казались им разносчиками коммунистических идей. Почти все видные партийцы либо были арестованы, либо находились под плотным колпаком Кэмпэйтай4, так как воспринимались именно как потенциальные предатели в случае войны.

Такими методами к середине тридцатых японские коммунисты были доведены до состояния раннехристианских общин в Римской империи. Глубоко законспирированные одиночки или маленькие ячейки, оторванные от друга, видящие провокаторов даже в зеркале, лишённые единого командования. И всё же они могли быть полезны.

На Рё Ватанабэ Циглеру дал наводку ещё шанхайский «контакт». С девяти утра до шести вечера Рё был полностью преданным Империи гражданским чиновником в Министерстве военно-морского флота. С шести вечера до девяти утра Ватанабэ становился, по крайней мере на словах, преданным сторонником дела Маркса и Ленина. Насколько Райнхард мог судить, Ватанабэ был профессиональным предателем. Связной предупредил Циглера, что задействование Рё Ватанабэ в резидентурной сети будет стоить немалых денег. Райнхарда всегда настораживали такие люди – ему больше нравилось работать с идейными. В ином случае Циглер предпочёл бы вовсе отказаться от услуг подобного человека, но Ватанабэ имел ценные связи и источники информации в Министерстве флота, кроме того за годы торговли Родиной он успел развернуть собственную небольшую сеть информаторов, услуги которой могли быть весьма кстати для Райнхарда.

В этот вечер у них была назначена встреча в одном из заведений в Гиндзе5. Ватанабэ выглядел и вёл себя, как настоящий денди, даром, что был уже не очень молод. По японцам трудно судить, но Циглер дал бы Рё свой собственный возраст плюс-минус пара лет. Ватанабэ организовал встречу в специальной комнате для приватных разговоров, какие пользовались большой популярностью в богатых японских заведениях. А ещё нанял гейшу. Райнхарда это разозлило – поняв, с кем имеет дело, он в самую первую встречу попросил Рё не привлекать к их встречам лишнего внимания и посторонних глаз. Говорили по-английски.

– Вы опять устроили из нашей встречи рождественскую ярмарку, Рё…

Ватанабэ усмехнулся словам Циглера, очевидно ему понравилось подобное сравнение.

– Не беспокойтесь об этом, Циглер. Я могу позволить и частенько позволяю себе проводить вечера в подобных местах. Так стало не сегодня, об этой моей привычке знают, как знают и о дружеских отношениях со многими иностранцами. Так что встреча с модным немецким журналистом, пишущим книгу о Японии, не должна привлечь особого внимания.