— Hasta la vista, baby, — белобрысый схватил меня за волосы, вынуждая посмотреть на себя и занес кулак.

Однако прежде, чем я ощутил боль от удара по толпе пробежал ропот. Детина выругался и обернулся, посмотреть, что случилось. Послышались гневные вопли, быстро сменившиеся на крики боли.

— Что мать вашу?! — рявкнул белобрысый, и в следующую секунду короткий удар в солнечное сплетение вновь заставил его захлебнуться, а потом военный мешком рухнул на землю.

Рядом прошаркали старческие шаги. Я с трудом приоткрыл глаза и увидел над собой две смазанные тени. В следующую секунду сознание померкло.

***

В небольшой деревянной кадке поблескивали кубики льда, когда девушка, суетливо семеня, приблизилась к комнате.

— Прошу прощения, — Томоми отодвинула дверь и прошмыгнула внутрь. — Я принесла лед.

— Спасибо, — Рин сидела у изголовья футона, на котором лежал её брат. Его обнаженную грудь покрывали многочисленные кровоподтеки, а на бледном лице блестела испарина.

Томоми неловко опустилась по другую сторону постели и начала помогать делать компрессы. Потянувшись за полотенцем, девушка заметила, что запястье Рин покраснело и опухло. Но она как ни в чем ни бывало завернула лед в ткань и приложила прохладное полотенце ко лбу Лена, и не удержавшись провела пальцами по впалой щеке. В глазах защипало. Почему? Почему он всегда лезет на рожон?!

Тут послышался легкий шорох отворяемой двери.

— Идем, тебя хочет видеть Соитиро-сан, — прохладно произнесла Аяме, и взмахнув расшитым рукавом кимоно, скрылась за дверью.

— Томоми, — Рин поднялась на ноги. — Присмотри за ним, хорошо?

— Конечно, положитесь на меня! — служанка с готовностью заняла место подле бессознательного юноши. — Я с него глаз не спущу.

Рин только кивнула, хотя ей безумно не хотелось оставлять брата одного. И еще больше ей не хотелось предстать перед дедом.

— Соитиро-сан, — Аяме поклонилась перед входом. — Она здесь.

Рин в свою очередь, нервно поклонилась, и неуверенно шагнула в гостиную. Дед сидел у очага, смежив тяжелые морщинистые веки. Девушка опустилась на подушку напротив, а потом склонилась, коснувшись лбом пола.

— Огромное вам спасибо, что спасли нас, — прошептала она, чувствуя, как в глазах закипают слезы. Она и впрямь была невероятно благодарна этому угрюмому старику.

— Выпрямись, — скрипучим голосом произнес Соитиро. — Почему ты и твой брат оказались на улице так поздно?

— Простите, мы всего лишь решили купить напитки, — ломким голосом произнесла Рин, избегая смотреть в черные глаза.

— Как твой брат? — голос Соитиро кажется немного смягчился.

— Он все еще не пришел в себя, — девушка судорожно стиснула руки на коленях. — Мы наложили лед, но повреждений много.

— С ним все будет в порядке, — старик медленно поднялся на ноги. — Больше не шатайтесь по улицам после захода солнца.

— Конечно, — Рин снова поклонилась, ожидая пока дед покинет комнату, но прежде, чем выйти в коридор он помедлил, и произнес: «Твоему запястью тоже нужен лед».

— Ай, — Рин поморщилась, когда вокруг правой руки обернули ледяную ткань.

— Терпи, — фыркнула Аяме. — Тебе еще повезло, что отделалась легким ушибом. Я же велела вам возвращаться как можно скорее!

— Простите, мы немного забыли о времени…

— Несносные дети, — покачала головой Аяме, а после вернулась за низкий столик. — От вас одни проблемы.

— Спасибо за заботу.

— Оставь свои колкости при себе, — старуха взяла в руки длинную курительную трубку и резко вытряхнула из нее пепел.

— Это был вовсе не сарказм, — прошептала Рин. — Я по-настоящему благодарна вам, бабушка.

— Хватит называть меня так, — отрезала Аяме, раскуривая трубку. — Аж с души воротит.

В комнате повисла напряженная тишина, а после Рин задала вопрос, который мучал её все время, пока она жила в этом доме.

— За что вы нас так ненавидите?

***

В зеленой листве громко кричали цикады. Каменные ступени храмовой лестницы нагрелись от жары, и казалось готовы были воспламенить подошвы плетеных сандалей. Однако девушка в старом кимоно из дешевой ткани, упрямо продолжала подниматься наверх. Наконец, задыхаясь от жары и усталости, она достигла последней ступеньки, а через секунду под её ногами заскрипела мелкая галька.

С трудом переводя дух, женщина откинула темные пряди с лица, а потом замерла. Церемония уже закончилась, и небольшая группа людей, весело гомоня, провожали молодоженов к статуе для подношений. Женщина судорожно вцепилась в рукав кимоно, когда увидела статного мужчину с черными смоляными глазами, и его молодую жену — красавицу из Токио.

Небо над храмом было затянуто тучами, а с моря постоянно дул холодный пронизывающий ветер. Фигуры в черных одеждах подходили к алтарю, кланялись, зажигали благовония, кое-кто оставлял конверты с деньгами. Наконец подошла очередь Аяме. Нервно кутаясь в тонкую шаль, она подошла к алтарю, и тут услышала звонкий детский голос:

— Папа, а где мама?

Аяме вздрогнула и подняла голову. Темноволосый мальчик лет пяти пытливо вглядывался в мгновенно постаревшее лицо своего отца. Аяме взглянула в черные, помертвевшие глаза. Соитиро взял мальчика за руку, и отвел немного в сторону, а после опустился на колени, чтобы быть с сыном одного роста.

— Папа?

— Синтаро, — севшим от долгого молчания голосом произнес мужчина. — Твою маму убили.

***

В воздухе висела легкая сизая дымка, сквозь которую Аяме внимательно рассматривала лицо сидящей перед ней девушки.

— Ненавижу вас? — старая женщина задумчиво склонила голову. — Пожалуй, что так, хотя вы не сделали ничего такого, чтобы заслужить мою ненависть.

— Тогда почему же? — Рин пытливо вглядывалась в лицо Аяме, и та быстро отвела глаза. — Бабушка?

— Я вам не…- начала было старуха, но потом покачала головой и поднялась на ноги и подошла к стенному шкафу. Спустя некоторое время, она вернулась к своей трубке, и протянула девушке тяжелую книжицу в кожаном переплете.

— На последней странице, — Аяме медленно затянулась. — Третья фотография слева.

Рин открыла книгу, которая оказалась альбомом, и нашла нужное фото. На старой, но все еще четкой фотографии была изображена семья из трех человек. Красивая женщина с ласковыми карими глазами держала на коленях мальчика лет пяти, а за спинкой кресла стоял высокий статный мужчина в военной форме.

— Это…?

— Марико, — сухо произнесла Аяме. — Жена господина Соитиро, и мать твоего отца.

— Не может быть, — не веря своим ушам, Рин жадно вглядывалась в фотографию. — Тогда вы…

— Да, — голос Аяме дрогнул. — Я даже не жена, а простая домработница. Я жила в этом доме сколько себя помню, и Соитиро-сан всегда обращался со мной, как с членом своей семьи. А после смерти Марико, он попросил меня присматривать за его сыном. Сам он так и не смог оправиться от произошедшего.

В комнате снова повисла тишина, и Рин не знала, как задать интересующий её вопрос.

— Она умерла, — внезапно ответила Аяме. — На следующий день, как сделали эту фотографию. Приближался Новый год, и Марико отправилась купить мандарины — любимые фрукты Синтаро.

Рин испуганно вздрогнула, подумав о том, что тоже любит их.

— Баржа с провизией запаздывала из-за плохой погоды, так что Марико возвращалась домой затемно. Чтобы сократить путь от порта, она отправилась через американский квартал, — мрачно произнесла Аяме. — Военные праздновали свой религиозный праздник, так что им разрешили пить всю ночь напролет.

После этого старуха опять надолго замолчала, а Рин деревянными пальцами перевернула страницу. Ей не хотелось думать, о том, как умерла эта женщина с ласковым взглядом.

— С тех пор прошло больше сорока лет, — Аяме отложила погасшую трубку. — Но не было ни дня, чтобы Соитиро-сан не думал о своей убитой жене, чтобы не ненавидел американцев всем своим сердцем. Единственным лучиком света для него был сын.

Последние слова женщины прозвучали на удивление мягко, а Рин с трепетом склонилась над фотографией молодого человека в школьной форме. Лучистые карие глаза и невероятный беспорядок на голове. Совсем как у Лена.