— Чай, — коротко приказал Финеас, и Герберт, стряхнув с себя задумчивость, поставил поднос на стол и принялся разливать ароматный напиток. Руки в матерчатых перчатках почти не дрожали, и спустя полминуты глава дома уже смаковал свой «Эрл Грей», а потом небрежно произнес:

— После ужина разберись с корреспонденцией в моем кабинете. Письма из Министерства — ко мне на стол, приглашения на чай или обеды — в камин, только если это не кто-то из великих родов.

— Да, милорд, — послушно кивнул Герберт. — Не желаете еще чаю?

Маг бросил на мальчика презрительный взгляд, а после нехорошо усмехнулся.

— Кто давал тебе право раскрывать рот, если не спросили?

— Простите, сэр, я…

Тонкий фарфор истерично взвизгнул, ударяясь о блюдце.

— Кажется, ты опять начал забываться? — короткий взмах палочкой, и Герберт судорожно сглотнул — его темный галстук плотно обхватил шею. — Убери со стола.

Вместо ответа Герберт лишь неловко поклонился, а потом поспешил прочь. Чайный поднос звонко дребезжал, когда мальчик ворвался в кухню. Отдал свою ношу Тирли, а после тяжело оперся спиной об косяк.

Сердце выпрыгивало из груди, а перед глазами все еще маячила палочка. Раньше он воспринимал главный артефакт волшебников как что-то невероятно притягательное. Теперь же этот кусок дерева вызывал в нем страх. А в руках у Финеаса Найджелуса он нагонял настоящий ужас. Ведь маг такого уровня легко может превратить его — Герберта — в молочного поросенка и зажарить на ужин. При этом степень провинности не будет играть особой роли.

Поэтому два часа спустя Герберт поднимался в кабинет главы дома с тяжелым сердцем. В свои прошлые посещения он успел отметить заваленный документами столик и уже прикидывал фронт будущих работ. Уж лучше бы он в четвертый раз отполировал серебро в старинном серванте.

Тяжелая дверь из черного дерева поддалась не с первого раза, а когда слуга ступил на полированный паркет, то по коже побежали мурашки. Кабинет был олицетворением хозяина — строгий, холодный и педантичный. По словам домовика Тирли, Финеас велел протирать пыль по два раза на дню и каждую неделю проводить генеральную уборку. Сам он, разумеется, за комнатой не ухаживал, но не мог доверить работу с документами наивному эльфу. И если за пропущенную пылинку эльф без всяких напоминаний начинал себя наказывать, то с Гербертом все было иначе. Наказание выберет уже сам Финеас, и мальчик совсем не хотел знать, что это будет.

Юный слуга поежился, а после неуверенно приблизился к хрупкому тонконогому столику, на котором высилась внушительная гора документации. По большей части это были газеты и официальные письма из Министерства — заверенные гербовой печатью с золотым тиснением в виде тройной литеры «М».

Герберт тут же рассортировал их по дате получения и разместил на рабочем столе Блэка. Газеты же представляли для юного слуги куда больший интерес. Не так давно в них начали появляться двигающиеся черно-белые изображения, похожие на картины, но не способные разговаривать или выходить за рамки своих портретов. Они лишь улыбались, хмурились и махали юному Герберту с хрустких страниц, но мальчику они нравились.

Все портреты в этом доме были под стать хозяевам — высокомерными, а иногда и безумными. Откуда-то им стало известно, что новый слуга — не волшебник, поэтому едкие комментарии и смешки преследовали его чуть ли не на каждом этаже дома.

Герберт вздохнул и быстро пробежал глазами передовицу последней газеты. Главной новостью выпуска была статья о сокрушительном поражении английской сборной в матче против валлийцев. Игроки в зеленом закончили игру на десятой минуте со счетом 180 против 20. А это значит, что именно они отправятся на Чемпионат мира по квиддичу. Герберт несколько минут наблюдал за тем, как размытые черно-белые фигурки носятся по фотографии, а после сложил газету вчетверо и сунул в камин. Ему никогда не нравился квиддич, поскольку он считал его слишком сложным и опасным видом спорта.

Разобравшись в газетами, мальчик оглядел небольшую стопку писем личного характера. Это, пожалуй, было самым сложным, ведь ему нужно будет понять, какие из них достойны внимания Финеаса, а какие — нет. Герберт взял в руки первый конверт и едва не выронил его. На пергаменте оставались грязноватые следы, и мальчик поспешно осмотрел свои ладони. Они были изрядно испачканы в типографской краске.

«Надеюсь, мне не попадет за это», — подумал он, стягивая никуда не годные лайковые перчатки. За время работы слугой они успели стать его второй кожей, так что отвыкшие от прикосновений пальцы были более чувствительными.

Перебирая шершавые пергаменты, мальчик то и дело натыкался на фамилии чистокровных волшебников. Крэббы, Кэрроу, Лестрейнджи, Малфои, Флинты. Последние любезно приглашали семью Блэков на бал по случаю совершеннолетия младшей дочери Урсулы. Это приглашение вместе с другими Герберт также водрузил на стол господина, оставив лишь несколько несуразных посланий.

Так, мистер Долгопупс радушно приглашал Финеаса на симпозиум, посвященный открытию нового вида Бубонтюберов. Герберт даже прыснул, представив, как вытянулось бы лицо мистера Блэка, если бы он увидел такое. Мальчик отправил пергамент в камин и взял в руки последнее письмо. Зеленые глаза пробежали по строчке с именем адресанта, а потом конверт выпал из внезапно одеревеневших пальцев. Это было письмо от его отца.

Мальчик упал на колени, ощущая, как на горле сжимаются ледяные пальцы страха. Ему казалось, что Бёрк-старший находится в этой комнате и смотрит на него своим привычным, презрительно-скучающим взглядом. По спине побежали мурашки, и мальчик обхватил себя руками за плечи, пытаясь унять дрожь.

Вдруг тишину кабинета нарушил негромкий стук, и юный слуга испуганно вздрогнул. Поспешно схватил письмо и сунул его за пазуху, а потом огляделся. За темным оконным стеклом сидела мокрая взъерошенная сова и недобро смотрела на мальчика круглыми желтыми глазами. Герберт вздохнул, а потом приблизился к окну. Как только створка была открыта, птица влетела в комнату, забрызгав пол холодными каплями, и села на жердочку, предназначенную для личного филина Финеаса.

— Ну, и что ты нам принесла? — пробормотал Герберт, постепенно приходя в себя. Все же рядом с животными ему было гораздо привычнее и спокойнее. Сова недовольно ухнула и протянула лапу, к которой был привязан небольшой пергаментный свиток. Мальчик отвязал послание — оно было адресовано Финеасу. Рассеяно погладил промокшую сову по перьям, напоил её водой, а после отпустил почтальонку назад. Затворил окно, потом вышел в коридор. Влажный пергамент неприятно холодил кожу, когда Герберт спустился на второй этаж.

Глава дома Блэков сидел в кресле у камина и читал какую-то книгу. В тусклом свете свечей его лицо выглядело слегка болезненным. Заметив слугу, он тут же отложил книгу и бросил на мальчика недовольный взгляд.

— В чем дело? Ты закончил с письмами?

— Да, милорд, — Герберт ощутил, как конверт за пазухой стал, словно бы, тяжелее, — но только что сова принесла вам это.

С этими словами он протянул волшебнику свиток, но тот брезгливо фыркнул.

— Где твои перчатки, сквиб?

— Они испачкались в типографской краске, милорд.

— Как по-магловски, — Финеас поджал губы. — Зачитай мне, а не то и я испачкаюсь.

Герберт аккуратно развернул свиток и прочел:

«Уважаемый мистер Блэк, с прискорбием сообщаем вам…»

Дальше мальчик запнулся и неуверенно покосился на Финеаса. Тот же нетерпеливо взмахнул кистью, и слуга продолжил:

«Что ваша двоюродная бабушка Фиби Блэк скончалась в своем коттедже в Дорсете. Мы приносим вам свои самые искренние соболезнования и берем на себя смелость позаботиться о всех формальностях, связанных с погребением. Все будет готово к вечеру воскресенья, так что уже в понедельник вы сможете проводить мисс Фиби в последний путь. Будем рады видеть вас в нашем скромном бюро.

Искренне ваши E.L.M. — волшебные похороны и бальзамирование.»

— Мерлин, какая пошлость, — Финеас в раздражении захлопнул книгу. — Какие недоумки пишут в похоронных карточках — «будем рады видеть»?