— Ведьмин плёс! — четко произнес незнакомец и швырнул горсть порошка в камин. В следующую секунду вокруг с ревом вспыхнуло ярко-зеленое пламя.

Герберт испуганно вскрикнул и попытался выскочить из камина, но чужие пальцы вцепились в руку мертвой хваткой. Кругом все затряслось, пламя поднялось до самой трубы.

— Папа! — отчаянно выкрикнул Герберт, и мир растаял в зеленом огне.

***

Резкий металлический звук разорвал барабанные перепонки, и мальчик подскочил, все еще ощущая чужие пальцы на своем запястье. Сердце выскакивало из груди, а рубашка на спине прилипла к телу.

«Просыпайся, троллья сопля!» — знакомое ругательство прогнало остатки ночного кошмара, и Герберт облегченно вздохнул, а после поднял голову к небольшому мегафону, из которого продолжало литься утреннее приветствие.

— Там воняет, как в подмыхах у тролля, у саламандр огонь почти вышел, а кельпи всю воду перебаламутил!

— И вам доброе утро, Сребролюб.

— Поговори мне тут! — сварливо рявкнул мегафон. — Пошевеливайся, пока я не скормил тебя нунду!

— Сейчас-сейчас, — Герберт потянулся, прогоняя остатки страшного сна, а после потрепал по холке спящего рядом лунного теленка. Тот открыл свои огромные голубые глаза и доверчиво замычал.

— Ну, как ты, приятель? — мальчик взглянул на почти затянувшуюся ссадину на шее у существа.

Пару дней назад дрессировщик Артур попробовал вывести тельца на публику, но тот испугался и убежал. Его поймали, но в процессе поранили нежную кожу теленка.

— Ну вот, почти все прошло, — Герберт слегка улыбнулся и, чмокнув питомца в теплый нос, вскочил на ноги. — Подожди немного, хорошо? Я принесу тебе свежих листьев.

С этими словами паренек подошел к деревянной стене, отодвинул перегородку и спрыгнул на мерзлую землю. После теплого амбара утренний воздух был обжигающе холодным. Серая от грязи рубашка никак не защищала от осенней прохлады, а слишком короткие штанины открывали миру голые лодыжки.

Герберт неуютно поежился, выдохнул облачко белого пара и бросился бежать вдоль длинного ряда фургонов, размалеванных яркими красками и эмблемой в форме золотого жука.

— Хватить спать, тролльи выродки! — все тот же голос, только многократно усиленный, разнесся над лагерем. — Быстро сворачивайте свои манатки или останетесь без завтрака!

Однако обитатели ярких шатров и палаток не спешили выполнять требования ворчуна. Подобное приветствие было для них в порядке вещей. Так что Герберт уже успел оживить огонь в горне, прежде чем лагерь начал наполняться звуками утренней суеты.

Мальчик бросил в угольную кучу с десяток поленьев, и они весело затрещали, а вместе с ними — и целый выводок огненных ящериц. Пресмыкающиеся нежились в ласковом огне, и Герберт бесстрашно протянул руку к одной из саламандр. Та оранжевой лентой скользнула по коже и заползла в рукав.

Мальчик довольно улыбнулся, ощущая приятный, но не обжигающий жар. Над лагерем вновь громыхнул сварливый голос, и Герберт, подхватив мешок с зерном, поспешил к следующей клетке. Открыл загородку и нырнул внутрь, не забыв предварительно заткнуть уши загодя приготовленными восковыми берушами.

Быстро ступая по полу, покрытому яркими перьями, зерновой шелухой и пометом, мальчик приблизился к жердочкам, на которых сидели красивые царственные птицы. Заметив Герберта, они начали хлопать крыльями и жадно раскрывать клювы, предчувствуя скорый завтрак.

Мальчик кожей почувствовал их нетерпение, поэтому быстро высыпал в кормушку зерно и поспешил покинуть клетку. Воздух вокруг слегка дрожал, и Герберт не сомневался, что если зайти туда без берушей, то можно до конца жизни считать себя шишугой и бегать на четырех ногах.

Следующая клетка представляла собой вытянутый резервуар, куда можно было попасть только сверху. Мальчик повернул вентиль, и в нос тут же ударил резкий рыбный запах. Спустя минуту в резервуар была отправлена свежая порция карасей, и почти в ту же секунду поверхность воды вспенилась.

Саламандра в рукаве Герберта испуганно перебралась на плечо, а мальчик улыбнулся и, протянув руку, погладил пенную гриву кельпи.

— Привет, Лакомка.

Водяной конь фыркнул и уткнулся носом в ладонь человека, выпрашивая лакомство.

— Ладно-ладно, но только один, хорошо? — Герберт сунул руку в карман бриджей и достал оттуда кусочек сахара. — Держи!

Лакомка поспешно схватила сладкий подарок и, радостно фыркнув, исчезла под водой. Герберт вернул на место крышку резервуара и, скатившись по лестнице, отправился к последнему фургону. Там было темнее, чем во всех остальных. Да и тишина в клетке была слишком плотной. Неестественной.

Взгляд скользнул по стальным прутьям, и в следующий миг во тьме зажглись два желтых глаза. Герберт едва успел отскочить, как в решетку ударила громадная когтистая лапа, а после фургон сотряс громогласный рев, словно одновременно зарычал целый прайд львов.

— Шип, — Герберт потер уши. — Сколько можно? Это же я.

Из темноты показалась чудовищная морда черного леопарда. Футовые клыки лязгнули сталью, а колючая грива раздулась как шар.

— Ну-ну, не ворчи, — с этими словами паренек вытащил из висевшего на крюке мешка освежеванную тушу козы и просунул её сквозь прутья решетки. Нунду заурчал и в один присест заглотил свой завтрак.

— Приятного аппетита, — под хруст костей Герберт покинул самого опасного зверя в цирке и решил побеспокоиться о своем завтраке.

Однако не успел сделать и шагу, как услышал позади себя манерный голос.

— И куда это мы идем?

Герберт едва не вздохнул. Все правильно, это утро просто не могло начаться так хорошо.

— Привет, Томми, — он обернулся. — Извини, я спешу на завтрак.

— Завтрак? — тощий парень в полинявшем сюртуке смерил мальчика неприязненным взглядом.

— Зачем он тебе, разве ты не питаешься вместе со своими грязными тварями?

— Тварями! Грязными! — визгливый голос раздался откуда-то снизу, и Герберт поспешно отскочил в сторону, едва не сбитый с ног бурой мохнатой молнией.

Томми откинул голову и громко наигранно рассмеялся.

— Так его, Плут! Тебе ведь не нравится, что этот недоносок кормит всех, кроме тебя?

— Не нравится! Не нравится! — проскрежетал джарви и поднялся на задние лапы. Этот магический вид ласок был гораздо больше обычных, и к тому же джарви могли имитировать человеческий голос. Правда этот хорёк-переросток мог повторять лишь скабрезности своего хозяина.

— Плут — твой компаньон, — пожал плечами Герберт. — Тебе его и кормить. И к тому же, раз уж я забочусь только о грязных тварях, значит и твой джарви — тоже…

— Придержи язык, ты… — у Томми дернулась щека, и он шагнул к Герберту. Однако тут на костлявое плечо опустилась смуглая ладонь.

— Не стоит, Том.

Парень взвился почти так же, как его компаньон, сбрасывая чужую руку.

— Пошел ты, черномазый!

— Черномазый! Черномазый! — завопил во всю глотку джарви.

Смуглый темноволосый юноша в длинной рубахе и шароварах смерил Томми строгим взглядом и покачал головой. Хрупкая темноглазая девочка пугливо выглянула из-за спины брата.

— Хватит задираться, Том. И успокой своего хорька-сквернослова, пока я не спустил на него Манасу, — мулат бросил взгляд на ощерившегося джарви.

— Очень я боюсь твою трехголовую ящерицу! — выплюнул Томми, но, бросив на Герберта уничтожающий взгляд, зашагал прочь. Плут метнулся следом, продолжая выкрикивать разнообразные ругательства.

— Спасибо, Джей, — Герберт сердечно кивнул другу. — Привет, Шанти.

В ответ на это девочка застенчиво улыбнулась и снова спряталась за спину брата.

— Не стоит благодарности, друг, — Джей наклонил голову. — Из-за этого Томми ты пропустил завтрак.

— Да уж, — Герберт с досадой взлохматил каштановые кудри.

— Идем, у нас в шатре найдется кое-что со вчерашнего ужина.

Спустя пару минут Герберт уже сидел на мягкой подушке в цветастой палатке и с аппетитом уплетал зачерствевшую лепешку в прикуску с кусочком вяленой трески. В палатке витал пряный запах специй и каких-то благовоний, от которых немного клонило в сон. Однако мальчик и не думал спать, потому что в палатке у своих друзей бывал нечасто.