Не бегают, – сказал в открывшуюся дверь Владик.
Ходят, – подтвердила вылезшая из-за кресла Поля.
Зинаида Фёдоровна набрала в лёгкие воздух, чтобы разразиться очередной волной претензий. Папа нахмурился. Мама вздохнула.
Очень тихо ходят. На цыпочках, – добавил высунувшийся из-за шторы Понь.
Зинаида Фёдоровна выдохнула. Мама и папа переглянулись.
Глава 3. Можно он останется у нас?
Он был сугробом, – говорила Поля.
А стал пони, – объяснял Владик.
Он наш друг!
Мы не могли бросить его на улице.
Он ведь совсем маленький!
Ему один день.
Он такой хороший!
А ещё голодный.
А на улице метель!
Брат с сестрой наперебой объясняли родителям, почему они привели домой лошадь. Мама с папой слушали. Понь, потупившись, молчал.
Можно он останется у нас? – наконец спросила Поля.
Папа потёр переносицу, отчего очки уехали на лоб, и сказал:
То есть вы хотите, чтобы пони жил в нашей квартире?
Да! – в один голос подтвердили Поля и Владик.
Мама и папа глянули сверху-вниз на Поня. Тот робко переступил с ноги на ногу: «цок-цок».
Тебе и в правду негде ночевать? – уточнила мама.
Есть где, – тихим голосом отозвался Понь. Как бы ни хотелось ему остаться с друзьями, но врать их родителям он не посмел.
Далеко отсюда твой дом? – спросил папа.
Возле школы.
Но… – начала было Поля, но была остановлена мамой.
Милая моя, лошади не место в квартире. Вы можете играть днём на улице, но в дом его лучше не водить.
От того, что ваш друг вернётся на привычное место, ничего страшного с ним не случится, – поддержал маму папа.
Но… – в этот раз попытался заговорить Владик.
Никаких «но», – строго прервал папа. Он потянулся за курткой.
Мама, вновь застегнувшая так и не снятое пальто, направилась к выходу. Понь послушно переступил через порог следом. Папа, выйдя последним, плотно закрыл за собой дверь.
Но у него же нету дома, – прошептала Поля.
***
С тёмного неба сыпал снег. Ветер загнал его в арку, припорошив проезд аж до середины. Поднятая им горсть снежинок осела на асфальт, и, в поисках новой игрушки, ветер схватился за папино кепи. Папа успел прижать шапку к голове, и недовольный хулиган, напоследок толкнув одиноких прохожих в спины, вылетел из арки во двор, подхватил новую горсть снежинок и закружил её вихрем.
Мама поёжилась и, поправляя ворот пальто, искоса глянула на Поня. Тот семенил рядом. Цоканье ледяных копыт отдавалось звонким эхом в арке, но стихло, как только Понь вышел из укрытия и его копытца погрузились в снег.
Папа тоже поглядел на Поня и, на шаг отстав, обошёл его с другой стороны. Встав с подветренного бока, он принял на себя весь удар разыгравшейся метели.
Дворами они дошли до школы.
Куда дальше, милый? – перекрикивая ветер, спросила мама.
Туда, – Понь уверенно двинулся по заметённой дорожке.
Мама и папа поспешили за ним и чуть не споткнулись о пони, когда тот неожиданно остановился у наполовину скрывшейся под снегом лавочки.
Пришли, – сказал Понь, обернувшись к маме и папе. – Спасибо большое, что проводили!
Куда пришли? – не понял папа.
Ко мне пришли, – объяснил Понь. – Вот тут я и живу. – Он показательно улёгся на своё место за лавкой.
Что значит «к тебе пришли»? – глаза мамы полезли на лоб. – А ну-ка встань со снега!
Понь удивился, но команду исполнил, поднялся на ноги и отряхнулся.
Ты что, тут, – папа указал пальцем в землю, – спать собрался?!
Понь, смутившись, кивнул.
Я всегда тут жил. С самого начала зимы.
На полминуты в воздухе повисло молчание. Наконец мама перевела растерянный взгляд с Поня на папу.
Никто не держит в квартирах лошадей, – неуверенно сказала она.
Он пони, – поправил папа и так же растерянно посмотрел на маму.
Не сильно выше собаки, – мама провела ребром ладони невидимую линию от спины Поня к себе, получилось чуть ниже пояса.
Действительно некрупный, – папа повторил мамин жест, получилось чуть выше колена.
Просто маленький ещё, – голос мамы дрогнул. – Всего-то один день.
Папа нервно потеребил дужку очков.
Но всё же никто не держит в квартирах лошадей, – он сказал это громко и отчётливо, чтобы придать вес сказанным словам.
Никто, – согласилась мама, ведь вовремя сказанные весомые слова, как известно, позволяют не наделать глупостей.
***
Папа стряхнул снег с куртки и, повесив её на вешалку, помог маме снять пальто. Мама наклонилась и смахнула снег со спины Поня.
Папа поднёс палец к губам, предупреждая взрыв восторженных воплей, но Поля всё равно не удержалась от радостного писка, а Владик пару раз подскочил на месте.
Ну тихо-тихо! Сейчас опять соседка придёт и будет жаловаться на коней в доме, – папа снял очки и протёр запотевшие стёклышки. – Причём в этот раз она будет права как никогда.
Дети засмеялись, Понь постарался сдержаться, но не смог и тоже захохотал. Мама прыснула в кулак, а папа, глядя на них всех, развёл руки, покачал головой и… тоже рассмеялся.
На ужин была гречка. Порцию Поня остудили на подоконнике, остальным членам семьи досталась тёплая каша. Гречка Поню не особо понравилась. После конфет и мороженого он был разочарован её вкусом, но мама сказала, что питаться только сладким нельзя. Понь смирился. В конце концов, он сам хотел, чтобы мама учила его жизни, и гречка оказалась первым уроком.
Вторым стала чистка зубов, так как мама непреклонно заявила: «В нашем доме никто не ложится спать с нечищеными зубами!» Зажав между копыт щётку, Понь повторял за Полей и Владиком.
Покончив с умыванием, дети переоделись в пижамы и плюхнулись в свои постели. Лошади пижамы не носят, поэтому Понь лёг в постель просто так.
Ещё во время ужина было решено, что спать Понь будет на балконе. Папа принёс туда матрас, который с маминой помощью обзавёлся простынёй, подушкой и одеялом.
Поню на балконе очень понравилось. Тут было прохладнее, чем в комнате, но при этом большие окна не пропускали внутрь снег и ветер. В темноте было видно, как в стекло бьются снежинки. Понь любил снежинки, но сейчас он радовался, что спит под крышей, а не на улице у лавочки, и тому, что он Понь, а не сугроб.
И была ещё одна радость. Она отличалась от прочих радостей как мороженое от гречки. Гречка, конечно, полезная и питательная, но мороженое – это м-м-м… Понь мечтательно закрыл глаза и провёл языком по губам. И та, особенная радость тоже была «м-м-м…». Эта радость грела, но не так, как греет суп или батарея. Она грела, как мамина рука, смахивающая со спины снег. Эта радость была про семью, про то, что теперь она у Поня есть.
Глава 4. Про санки и качалки
Суббота обещала быть весёлой. Поев на завтрак овсянку (Поля с Владиком горячую, а Понь остывшую) и запив её чаем с конфетами, вся дружная компания стала собираться на прогулку. Пока дети обувались, Понь нетерпеливо пританцовывал рядом. Подошла мама. Она проверила, плотно ли застёгнуты курточка Поли и комбинезон Владика, не торчат ли у детей уши из-под шапок и лежат ли у них в карманах запасные сухие варежки. Потом оглядела совершенно голого Поня. Мама озабоченно покачала головой, сняла с полочки в прихожей полосатый шарф и, примяв ёжик искристой гривы, повязала его на Поневу шею.
Ну вот, так лучше! – заключила она.
Понь повертел головой, пытаясь разглядеть шарфик. Несколько непослушных прядок гривы тут же выбились из-под него, припорошив яркие нитки облачком инея.
Мама легонько подтолкнула пони к большому зеркалу, стоящему в прихожей. Понь потоптался перед ним, любуясь собой, и довольно кивнул. Шарфик ему очень шёл!
Я вас жду к обеду! – напомнила мама, провожая компанию за дверь.
Владик с санками в руках, Поля и Понь тихонечко, как только могли, спустились на один лестничный пролёт и, миновав тринадцатую квартиру, уже не сдерживаясь поскакали вниз. Сквозь топот Полиных сапожек, цокот Поневых копыт и шорох Владикового комбинезона смутно слышалась брань Зинаиды Фёдоровны. Сварливая соседка знала, что из-за шумных невоспитанных детей у неё снова начнётся мигрень, и почти час караулила под дверью, чтобы не пропустить момент, когда те шумно побегут на прогулку.
