Он сам закупал, привозил, переносил. Закрывался в ее комнате — и что-то там творил, слушая занудный джаз. И до того момента, как он явился на кухню, чтобы попросить Катю составить ему компанию, все было прекрасно.

Ян раскрутил на полу длинную полосу обоев и стал водить по ней валиком.

– Ты всегда делаешь ремонт с голым торсом? — между прочим поинтересовалась Катя, макая кисточку в банку с клеем.

— Тебе же приспичил ремонт в августе. Прямое солнце. Окно открывать нельзя, — он сжал губы, явно пряча улыбку. — Тебе тоже не мешало бы раздеться.

— Не дождешься!

Они наклеили последнюю полосу, отошли полюбоваться. Бежевый холст с золотистым принтом лег ровно. Комната стала светлой и красивой, как на картинке в журнале. Катя с легкостью могла представить, как впишется в интерьер кровать с покрывалом в клетку, где будет стоять стол из «Икеи», как будет выглядеть шкаф-купе с зеркалом от пола до потолка.

— Эй! — Катя отпрянула, прикрывая ладонью плечо. — Ты что делаешь?!

Ян, словно фехтовальщик, вычислил незащищенное место и снова мазанул Катю клеем. Теперь липкая жидкость попала на майку в районе живота.

— В твоем «не дождешься» мне почудился вызов, — улыбаясь, он снова сделал выпад, но Катя, взвизгнув, бросилась на кухню. Она с такой силой захлопнула за собой дверь, что стекло, лопнув, рассыпалось по полу.

После немой паузы Ян молча направился в душ. Катя, хмурясь, взяла в руки совок и метелку.

Ян не заставил ее «отрабатывать» разбитое стекло, не язвил, не ругал — просто вошел на кухню через дыру в двери. Налил себе виски, затрещали кубики льда. Катя сидела к нему спиной и шевелила губами, повторяя умножение на восемнадцать, которое ей нужно было выучить для курсов крупье, но «видела» Яна так отчетливо, словно он стоял перед ней. Светло-желтое полотенце повязано вокруг бедер. Из-под полотенца виднеется часть татуировки. Волосы распущены, почти прямыми влажными прядями падают на ключицы. Он прислонился к тумбочке. Одна рука — на краю столешницы. Вторая — держит низкий бокал без ножки, наполненный прохладной жидкостью карамельного цвета. Стенки бокала запотели.

Катя тряхнула головой.

Восемнадцать умножить на шестнадцать…

Но куда он смотрел, этот Ян? На лед? В окно? На нее?

Она обернулась. Ян смотрел на нее, и его глаза горели. Впрочем, они горели всегда. То спокойным тихим огнем, то бесовскими искрами. И это был не тот огонь, который дарит тепло другим. Скорее, тот, который сжигает изнутри.

— Симпатичная маечка, — сказал Ян и макнул губы в напиток.

Да, ей пришлось раздеться — чтобы сменить майку. Он победил. И что дальше?

— Пойдешь со мной в клуб? — предложил Ян. — После поклейки обоев этой ночью лучше где-нибудь перекантоваться.

От удивления Катя не сразу нашлась, что ответить. Открыла рот, закрыла. Опустила голову. И, наконец, выдохнула:

— Пойду.

Пару раз она уже была на дискотеках. Забегала с подружками и сбегала одна. Ей не нравилось танцевать под «тыц-тыц»-музыку, не нравилось пить алкоголь, а еще больше — объяснять, почему она не хочет этого делать. И самое главное — ей совершенно не нравилось, как на нее смотрели те немногие парни, чье внимание она привлекала. Проторчав за барной стойкой с бутылкой пива от силы час, она ускользала.

Ее никогда не приглашал в клуб такой мужчина, как Ян.

— Раз мы живем вместе, предупреждаю: могу вернуться домой не один, — он спустил ее с небес на землю.

— Там будет твоя подружка? — Кате было бы любопытно посмотреть на его девушку. Какая она? Длинноногая модель типа секретарши из «Сладим» или томная, с хитрецой и изюминкой, вроде проститутки из казино.

— Вряд ли. Мои подружки в такие места не ходят.

Подружки. Во множественном числе.

— На посещение тех мест, куда они ходят, у меня не осталось денег. Из-за твоего ремонта, — Ян помахал перед носом Кати пузатой бутылкой. — Будешь? Потому что на выпивке в баре сейчас тоже придется экономить.

Катя замотала головой.

Такси приехало в центр, поплутало заковыристыми улочками и высадило пассажиров возле одноэтажного мрачного здания, похожего на склад. Из-за прикрытой двери вырывалась музыка. Катя охарактеризовала ее как «дикие пляски».

Они отстояли небольшую очередь за билетами. Ян галантно проигнорировал протянутую Катей купюру. Но при этом успел познакомиться с девушками, стоящими в очереди до и после него. Плохое предчувствие оправдалось — едва они вошли в зал, как Ян заявил:

— Ты — сама по себе. Если что — зови. Но только в крайнем случае.

Ян нырнул в толпу танцующих, а Катя села за маленький грязный столик. Положила на него локти — прилипли. Тогда она сложила руки на коленях.

Некоторое время Катя еще следила за Яном. На его голове невесть откуда появился поролоновый прямоугольник. Потом Ян оказался в центре круга танцующих с такими же прямоугольниками. Это были и в самом деле дикие пляски. Словно наступал конец света, и в этих безумных танцах воплотились все не пережитые эмоции.

Ян танцевал красиво. Дикость была ему свойственна. И эта естественность притягивала не только Катю. Девушка в коротком красном платье, с белыми волосами до бедер, уже танцевала в его ритме, уже касалась его ладонями. Теперь Кате стало понятно, откуда у Яна такая фигура. Наверняка, он много танцевал.

А еще, наверняка, много…

Катя тряхнула головой. Это было не ее дело. Совершенно не ее.

А потом Яна поглотила толпа.

Когда к Кате подсел долговязый подросток с бегающими глазами, она согласилась выпить. Попросила мартини. Он принес две рюмки водки и стакан колы. Выпила. Суматошно запила.

Гадость!

Она больше не слушала подростка — да и музыки не слышала, только ритм, которым мелодия отбивалась в теле. Подросток повертелся рядом — и ушел.

Катя забилась в угол так, что пятна светомузыки прыгали только по коленям, и, казалось, задремала. Пришла в себя, когда услышала смех Яна. Голова была ватной, картинка нечеткой. То ли от дыма, то ли от водки. Ян шел, придерживая девушку в красном, которая едва двигалась. Он что-то нашептывал ей, она мотала головой. Или голова сама моталась во время движения. Девушка была пьяна.

Катя сползла со стула и поплелась следом. В коридоре она застала картину, которая мгновенно ее отрезвила. Ян всем телом прижимал лицом к стене пьяную блондинку и шарил по ее телу руками. Катя еще не успела до конца осознать, насколько гадкой была эта сцена, как Ян, обыскав девушку, достал из бокового кармашка ее платья жетон. Улыбаясь находке, отступил на полшага — и едва успел подхватить блондинку, которая, потеряв опору, стала сползать на пол.

— Я вызвала две машины! — перекрикивая музыку, сообщила подошедшая к нему смуглянка, тонкая, как Катя. Короткие завитые волосы открывали красивую длинную шею. Девушка выглядела не так эффектно, как блондинка, но тоже привлекала внимание. У нее была особая, не растиражированная, улыбка и раскосые, азиатские глаза.

— А я нашел жетон! — ответил Ян и улыбнулся ей так искренне, что Кате стало тоскливо.

Ян с подругой получили в гардеробе плащ блондинки, одели ее и под руки повели на улицу. Катя, поеживаясь от ночного холода, шла следом. Ждали такси под козырьком здания, где тускло горела лампа. Вокруг — чернота. Словно они находились в каком-то заброшенном месте, а не в центре города.

Подъехали машины. В первую загрузили блондинку. Ее подружка сообщила водителю адрес, но сама в том такси не уехала, а пошла к следующему, дверь которого распахнул Ян. Он отыскал глазами Катю.

— Едешь?

Нет. Ей не хотелось ехать с этой парочкой. И да. Тратить деньги на персональное такси было бы слишком.

Катя села рядом с водителем и всю дорогу, упорно глядя в окно, пыталась не обращать внимания на копошение позади себя, мурлыкающий голос Яна и женский смех.

Парочка ввалилась в квартиру и, разбрасывая на ходу обувь, закатилась в спальню Яна. Захлопнулась дверь. Зазвучала музыка — с перекатами, переливами, совсем не похожая на то, что слушал Ян.