Митч Бендер слушал его, не перебивая, скрестив на груди руки и неотрывно глядя Дину в лицо. Когда Дин кончил и смолк, переводя дыхание и чувствуя себя победителем, он молчал ещё какое-то время под встревоженными взглядами мало что понявшего Зака и слишком много понявшего Сэма. Дин видел, что Сэм в полном отчаянии, он бессильно цеплялся пальцами за верёвку на руках и явно с трудом сдерживал стон. Ох и отчитает же он меня, когда всё это кончится, подумал Дин…
— Хорошо, — наконец сказал Митч Бендер, и Дин вздрогнул — впервые с того мгновения, как очнулся в этом месте. — Хорошо. По правде, я толком не знал, что с вами сделаю, когда поймаю. Не было времени разузнать о вас побольше — что вы за ребята, как вас можно поприжать… Теперь мне это ясно.
Продолжая говорить и ничуть не меняя тона, он подошёл к Сэму и вынул из-за пояса нож — здоровенный мачете с круглым навершием на рукоятке. Сэм шарахнулся от него, Дин напрягся, но Митч на этот раз не стал бить Сэма. Он провёл пальцем по лезвию, проверяя остроту, и спокойный, будничным жестом приложил нож к промежности Сэма.
— Начнём, пожалуй, с того, что я отрежу яйца твоему брату.
И шевельнул клинком.
Следующая секунда была, наверное, самой чудовищной в жизни Дина. Хотя нет, тот миг, когда он плеснул святой водой на Сэма и увидел в его глазах чёрную тень овладевшей им демонической твари, был хуже… но ненамного.
— Не трогай его, чёртов грёбаный ублюдок, не смей трогать его!!!
Голос Дина сорвался на последнем звуке. Сэм рванулся, но Зак Бендер схватил его сзади, не давая отпрянуть.
Митч не обернулся на крик Дина, только снова чуть заметно шевельнул лезвием ножа.
— Тихо-тихо, пока что я ничего не делаю… но сделаю совсем ненарочно, если ты, малыш, будешь так дрыгаться. Дин, скажи ему, чтоб стоял спокойно, а то мало ли что.
Дин, конечно, ничего не сказал — он не мог выдавить ни звука, и только вращал и вращал запястьями, сдирая огнём горящую кожу о клейкую ленту, которая никак не хотела поддаваться.
Но говорить ничего и не надо было — Сэм застыл, растянутый между полом и потолком, судорожно стиснув колени и высоко вскинув подбородок. Волосатые руки Зака были стиснуты в замок на его груди, не давая вырваться, но Сэм и не пытался. Он не закрыл глаза — хотя Дин, наверное, зажмурился бы на его месте, — и с лютой яростью смотрел в лицо Митча Бендера, который надрезал его джинсы, пропорол трусы и теперь прижимал лезвие мачете плашмя к его члену.
— Что, не боишься? — с лёгким удивлением спросил Митч. — Надо же… а ты крепче, чем мне сперва показалось. Ещё один приятный сюрприз. Ладно, а вот так — тоже не страшно?
Звякнула, расползаясь, молния. Зак помог сзади, прихватив сэмовы джинсы с боков и стащив их ему на бёдра, а потом на колени. Митч удовлетворённо посмотрел на обнажившуюся сэмову промежность, хотя тот инстинктивно пытался отодвинуться, но руки Зака его не пускали. Митч задумчиво прикоснулся кончиком ножа к члену Сэма, и Дин вдруг совершенно некстати подумал, что в последний раз видел его обнажённым ниже пояса в далёком детстве, когда случайно вошёл в ванную как раз в тот момент, когда Сэм выходил из душевой кабинки. И тот тогда сразу зашипел и схватил полотенце, чтобы прикрыться.
— Пусти его, — сказал Дин. — Делай что угодно со мной, только оставь его в покое.
Митч кинул на него взгляд, исполненный сожаления — и безумия, которое Дин видел в этих близко посаженных серых глазах с самого начала, с первой минуты, ещё когда сидел в Импале.
— Не могу, Дин. Сперва так и собирался, а теперь нет. Не после твоей проникновенной речи. Ты хотел разозлить меня — и разозлил, хотя ты всё ещё нравишься мне, парень, да, нравишься… потому что ты, как и я, очень любишь своего брата. Ведь любишь?
Он схватил Сэма за мошонку и стиснул её так, что Сэм взвыл сквозь зубы. Дин рванулся вперёд, ему казалось, что столб за его спиной раскалён добела и трясётся, готовясь вот-вот выскочить из пола, о, чёрт, о, господи, он должен их остановить…
— Отпусти его, чёрт тебя… отпусти его!
— Так что теперь мне придётся сделать с ним что-то такое, что тебе очень не понравится, Дин. Да, увы, так и есть. Я хочу, чтобы ты страдал, а ты, я вижу, страдаешь, когда я делаю Сэму больно. И я чертовски хорошо понимаю тебя, малыш… Ну, что мне сделать с твоим младшеньким? Расскажи мне, я хочу послушать.
— Отпусти его, боже, убери от него свои грязные лапы, сукин ты…
— Я убью тебя, — сказал вдруг Сэм, и Дин задохнулся. — Убью тебя, понял? Я своими руками убью тебя.
Митч Бендер просиял, лучезарно улыбнулся ему и провёл лезвием ножа по его щеке, очертив вздрагивающие желваки.
— И ты, — сказал он почти нежно, — тоже любишь своего брата, Сэм. До чего же вы мне нравитесь, мальчики, словами не передать. Это очень здорово. Зак?
— Да, Митч? — радостно спросил Зак, довольный, что о нём наконец вспомнили.
— Напомни мне, что мы делали в тюряге с такими славными симпатичными мальчиками?
Сэм вздрогнул так, что Зак расцепил руки — но тут же сомкнул их на его груди снова и отрывисто захохотал. Отвратительней этого смеха нельзя было представить.
— Ну, Митч, обычно мы давали им отсосать.
— И как оно нам — нравилось, Зак?
— Да уж, это было весело!
— Весело, — задумчиво сказал Митч, поглаживая ножом подбородок Сэма. — Но ты погляди на этого парнишку — ты бы рискнул засунуть свой хрен ему в рот?
— Ну… — Зак слегка растерялся, перестав улавливать нить дядиных рассуждений. — Сам не знаю… а ты?
— Я — нет. Мой хрен мне очень и очень дорог. К счастью, в человеческом теле существует множество отверстий, куда его можно приспособить с меньшим риском, но не меньшим удовольствием. Что ты об этом думаешь, Зак?
— Как скажешь, Митч, так и будет, вот что я думаю.
— Слыхали, мальчики? Будет так, как я скажу. А ну-ка снимай его, Закки, повеселимся немного.
Когда-то Дин читал в каком-то научно-популярном журнале об одной штуке, называемой «белое пятно сознания». Это вроде как провал в восприятии окружающей действительности, наступающий, когда человек видит или слышит что-то, с чем его рассудок не может справиться. Ты вроде бы всё видишь и даже понимаешь, что к чему, но осознать не можешь. Так разум защищает сам себя в моменты, когда оказывается опасно близок к безумию. Ведь куда как проще смотреть на то, чего ты не в состоянии видеть, и убеждать себя, будто бредишь, спишь, будто так быть не может.
Что-то вроде вот такого провала случилось с Дином, когда Митч Бендер перерезал верёвку, соединяющую руки Сэма с потолочной балкой. Он видел, как Сэм пошатнулся и повалился на Митча, и тот придержал его за плечи совсем не грубо, почти нежно. А потом они вместе с Заком подтащили его к столу, стоявшему посреди комнаты, и повалили лицом вниз. Обрезком верёвки Зак притянул связанные руки Сэма к ножке стола, так, что верхняя часть сэмова тела, до пояса, оказалась на столешнице, хотя ногами он стоял на полу, и грубо отёсанный край стола врезался ему в живот. Дин смотрел на всё это и вроде как понимал, что они собираются сделать — Митч сказал об этом достаточно недвусмысленно, — но всё равно никак не мог поверить. «Белое пятно» в его сознании было и впрямь белым, мучнисто-белым и пустым, ничем не заполненным. Не может быть, думал Дин тупо и беспомощно, замерев, перестав даже пытаться вырвать руки из мерзкой хватки клейкой ленты. Просто не может быть, это… не то, что я думаю… это просто не может быть то, что я думаю!
Сэм, конечно, сопротивлялся. Может быть, он сумел бы вырваться и раскидать этих ублюдков, если б обстоятельства сложились иначе. Руки ему связали спереди, а не за спиной, это давало ему какой-никакой шанс — но этот же шанс отнимал удар по голове, который он получил в Импале. Ему отшибло не только память о предшествующих аварии минутах — он был попросту оглушён и всё ещё не до конца пришёл в себя. Когда Зак перерезал верёвку, он довольно неловко попытался заехать Митчу по челюсти сцепленными в замок руками, но тот без труда уклонился. К тому же ноги у Сэма были спутаны спущенными до колен джинсами, что ещё больше ограничивало его движения. И в действительности у него, связанного, оглушённого, не было никаких шансов против двух мордоворотов, один из которых только что тыкал ножом в его промежность.
