Второй раз Дин увидел того человека ночью. Может, дело было именно в этом. Ночь была его временем почти в той же степени, что и временем нечисти. Иногда Дин даже чувствовал какое-то подобие сроднённости с демонами — именно к ночи в нём просыпался инстинкт охотника, в той же мере, что и в них. В ночи всё казалось не таким — не совсем таким — как при свете дня.

Как ни странно, ночью, во тьме, иногда было видно лучше.

Они всё ещё ехали по Сороковому федеральному шоссе, прорезавшему Колорадо с запада на восток. Большая часть шоссе поменьше ответвлялись от Сорокового, но Дин с Сэмом ехали прямо — они всегда так делали, когда у них не было определённо цели, и обычно находили дело на первой же сотне миль пути. Дин не мог знать, что ищет на этом хайвэе небритый мужик в бейсболке и брезентовой куртке, рассекавший Колорадо на синем додже. Но, видит бог, Дину с Сэмом случалось путешествовать в куда более приятной компании.

Когда на датчике бензина замигало красным и стало ясно, что до ближайшего городка они не дотянут, Дин свернул с Сорокового на Сто Тридцать Первое — там стоял указатель, обещавший автозаправку в пределах пяти миль. Было заполночь, Сэм спал, привалившись к боковой дверце и свесив локоть из открытого окна. Дин не стал его будить и, зарулив на заправку и выйдя из машины, закрыл дверцу Импалы мягко и почти беззвучно. В здании было темно, но над баками горела лампа, прицепленная к алюминиевой плошке; она дёргалась и грохотала на крепнущем ветру, и этот звук был единственным звуком, и дёрганый белый свет высоко над головой — единственным светом. Дин поднял воротник куртки, впихнул в автомат банкноту и снял с держателя шланг.

Он повернулся, чтобы откинуть крышку бензобака Импалы, и тогда опять увидкл этого типа.

Синий додж стоял рядом с Импалой, возле второй полосы автоматов с бензином. То ли он подъехал так тихо, что Дин не услышал, то ли уже стоял, когда они подъехали — но Дин мог поклясться, что, когда Импала зарулила на заправку, на площадке перед автоматами не было других машин. Было темно, но Дин ясно видел, до чего жалкая тачка у чувака в бейсболке. Не в том дело, что старьё, Импала тоже не только что с конвейера сошла, но надо быть последним мудачьём, чтобы довести собственную тачку до такого состояния. Краска облезла, на багажнике — отчётливые вмятины, длинная царапина на передней дверце, заметная даже в темноте, паутина трещин, разбегающаяся от верхнего угла на лобовом стекле. И дурацкая наклейка: «Догони меня, мудила» на бампере. Почему-то именно эта наклейка взбесила Дина сильнее всего. Сам он никогда не уродовал Импалу подобными сомнительными средствами самовыражения, и презирал тех водил, которые приписывали своим машинам собственные мелочные желаньица. Так что он заочно презирал владельца синего доджа, ещё до того, как его внезапно осенило, что это тот самый синий додж. Тот, мать его, самый.

И рожа, выглядывавшая из него, была той же самой, только, кажется, ещё более небритой, хотя вроде бы нельзя так зарасти за полутора суток, которые отделяли эту ночь от утра в придорожной забегаловке. Дин даже усомнился на миг — но нет, та же кепка с круто закруглённым козырьком, та же тачка, и, главное, та же самая гнусная ухмылка, свидетельствовашая о нелюбви её обладателя к дантистам. И всё вместе, всё сразу, создавало мерзкое, гнетущее, тревожное ощущение чего-то смутно знакомого — чего-то, что Дин пытался и никак не мог вспомнить.

Лампа грохотала на ветру, странный мужик ухмылялся, сидя в пяти ярдах от безмятежно спящего Сэма, а Дин стоял перед бензобаком со шлангом, из которого потихоньку капал бензин, и пытался понять, где же он раньше видел этого человека.

Он уже почти вспомнил, когда мужик вдруг поднял руку, сжатую в кулак, оттопырил большой палец и недвусмысленным жестом провёл ногтем по собственному горлу. Дину показалось, он слышит скрежет обломанного ногтя о недельную щетину — как будто провели тупым лезвием по наждаку. Мужик перехватил его взгляд, и ухмылка стала ещё шире и ещё гаже, хотя минуту назад Дин мог поклясться, что это совершенно невозможно.

Он не успел ничего сказать, даже шевельнуться не успел. Взвыл мотор, додж попятился, давая задний ход, круто вырулил с заправки и, вихляя задом, унёсся во мрак. Дин развернулся и смотрел ему вслед, пока не почувствовал, что под ногами стало мокро — и не увидел, что струящийся из забытого шланга бензин уже натёк в лужу ценностью баксов в двадцать. Выругавшись, Дин отступил, с досадой глядя на свои изгаженные кроссовки.

Сэм заворочался в машине.

— Дин? Что такое?..

— Ничего. Бензин на нуле, сейчас подолью и дальше поедем… Спи, — сказал Дин. Сэм что-то пробормотал и затих.

Засовывая шланг в бак, Дин думал, не совершил ли ошибку, когда стоял и смотрел на уезжающий додж вместо того, чтобы прыгнуть в Импалу и кинуться за ним. Но у них всё равно бензин был почти на нуле. И он не хотел будить Сэма.

Наполнив бак, Дин сел за руль и выехал с заправки. Сэм снова уснул, отвернувшись от него и откинув голову на подголовник сидения. Дин сжимал руль руками, липкими от бензина, и из головы у него не шёл жест, который сделал человек на синем додже, проведя пальцам по своему горлу и глядя на Дина с ухмылкой, которую он уже где-то видел…

Он точно её уже где-то видел, и потому слишком хорошо понимал, что означал этот жест.

— Я потерял часы, — сказал Сэм. — Ты их не видел?

Дин не отозвался — он был слишком занят и, главное, слишком сосредоточен.

— Дин?

— Слышу. Не видел. Посмотри в ванной.

— Их уже не было, когда я собрался в душ.

— Тогда в Импале.

— Нету, я искал. Чёрт, — сказал Сэм и вздохнул. Он был расстроен, сильно расстроен — насколько Дин помнил, это были те самые часы, которые были на нём, когда Дин приехал за ним в Стэнфорд год назад. Наверное, ему их подарила Джессика. Наверное, они были ему дороги, и всё это было чертовски трогательно, только сейчас Дину было ещё меньше дела до всякой душещипательной фигни, чем в любое другое время.

— Чем ты там так увлёкся? Опять казино?

— Нет. Полицейский архив. Кстати, ты бы попробовал как-нибудь сломать базу данных ФБР, нам бы очень пригодилось.

— Сам ломай, раз такой умный. Что ищешь?

— Да так, — пробормотал Дин и моргнул несколько раз. За последний час он просмотрел больше сотни личных дел, заведённых на лиц, хотя бы единожды задержанных в Колорадо. Сто с гаком непривлекательных рож давно слились в одну, и хотя почти каждая из них была чем-то похожа на того мужика в синем додже, ни одна из них ему не принадлежала.

— Что, ты нашёл для нас дело? — Сэм задал этот вопрос без оживления — то ли был слишком расстроен своей потерей, то ли его вполне устраивало расслабленное состояние, в котором они колесили по западным штатам последние три недели. Дин не стал уточнять, только промычал в ответ что-то невразумительное, что при желании можно было трактовать как «типа того».

Сэм снова вздохнул и сдёрнул куртку со спинки стула.

— Ладно, раз ты завис, схожу, что ли, за ужином.

— Возьми мне два двойных чизбургера с брюссельской капустой, — машинально сказал Дин, пролистывая очередной файл.

— Вредно так обжираться на ночь.

— Угу.

— Растолстеешь, девушки станут шарахаться.

— Угу.

— Дин носит женские трусы.

— Угу. Сэм тоже.

Сэм хмыкнул и ушёл.

Больше всего на свете — после Желтоглазого Демона, конечно, — Дин ненавидел монотонную работу. Куда как сподручнее было бы усадить за просмотр архивов Сэма — у него это куда лучше получалось, он никогда не пропускал мелочей и сохранял ясный и незамыленный взгляд гораздо дольше, чем Дин. К тому же он ведь первый заметил этого парня на додже, и узнал бы его на фото с неменьшим успехом, чем сам Дин, но… почему-то Дину не хотелось впутывать в этом Сэма. Глупо звучит, конечно — впутывать… Они либо уже впутались в это вместе, либо у Дина разыгралась паранойя — третьего не дано, и в любом случае скрывать что-либо от Сэма бессмысленно. Но Дин так и не сказал ему, что видел того человека на заправке прошлой ночью. А теперь поздно было говорить, потому что пришлось бы объяснять, отчего не сказал сразу… а этого Дин и сам не знал.