Этот «привет» от Шанцуева куда более красноречив, чем предыдущий. Он убьет Тока, если я не сделаю то, зачем вернулась в его жизнь. Ведь Шанц понял, что Илья стал мне дорог.

От этого неожиданного признания самой себе сжимается сердце. Человек, который сломал мою жизнь, вдруг стал мне дорог. Потому что собрал меня по кусочкам и залечил все мои раны, которые сам же мне и нанес. Потому что дал мне ту жизнь, о которой я всегда мечтала, но которой из-за него же и лишилась.

Слезы плотно застилают глаза, а потом во всю начинают течь по лицу.

Я должна завершить эту миссию, черт возьми. Или Илья умрет.

Я избавляюсь от животных, возвращаюсь домой и застаю грустного пьяного Тока. Укладываю его спать и дезинфецирую место, на котором раньше стояла клетка с хомячками.

А потом я сажусь на диван в гостиной и начинаю думать.

Ну же, Ксюша, давай, соображай. Где Илья может хранить самое сокровенное?

Черт возьми, я не знаю, где он хранит эти документы. Рыдания снова подкатывают, но я уже даже не пытаюсь заглушить всхлипы. Они убьют Илью, если я не сдам его. Поэтому я должна это сделать.

Закрываю глаза, выравниваю дыхание и восстанавливаю в памяти весь тот ужас, который Илья сотворил со мной 12 лет назад. Мне нужно обнажить эти раны. Я снова должна возненавидеть его с той же силой, что и раньше. Так мне будет легче с ним покончить.

Вечеринка.

Дерево.

Пронизывающая все тело боль.

Я жду, а он не звонит.

Я беременна.

Его сообщение.

«Ты не Яна Селезнева».

Резкая боль внизу живота и моя кровь.

«Плод спасти не удалось».

«Ты больше не сможешь иметь детей».

«Ты должна продолжить благое дело своих родителей. Ты должна работать на пользу нашей страны».

«Я согласна».

Я встаю с дивана бесчувственным роботом. Слез больше нет. Эмоций тоже.

Думай, Ксюша, думай. Это самое сокровенное для него. Где он это хранит? Где он хранит самое важное? Самое секретное? Самое дорогое?

Мой взгляд невольно поднимается на большой портрет его сестры над камином. Пятнадцатилетняя Маша Токарева улыбается счастливой беззаботной улыбкой, сидя на зеленой траве в белом ситцевом платьице и в соломенной панамке. На ее лице редкие летние веснушки. Светлые волосы, которые еще вдобавок и выгорели на солнце, спадают ниже плеч.

Я словно завороженная подхожу вплотную к портрету. Пытаюсь отодвинуть его, но он вмонтирован в стену. Я бегу на кухню за стулом, приношу его в гостиную, встаю и пристально рассматриваю портрет. Потом я ощупываю его руками. Маленькая сережка-капелька в аккуратном ушке девочки оказывается кнопкой, нажав на которую, отодвигается камин. А за ним передо мной предстает большой мощный сейф, встроенный в стену.

Он открывается 16-значным кодом и отпечатком пальца. И я уже знаю, что пароль — годы жизни его сестры. Осталось дело за малым — выяснить ее дату рождения и дату смерти, а также снять у Тока отпечатки пальцев, пока он будет спать.

Я снова встаю на стул, нажимаю кнопку на портрете и смотрю, как камин задвигается на место.

Ты хитер, Ток. Но не хитрее меня. Скоро я с тобой покончу, а ты возненавидишь меня до конца своих дней. Как когда-то тебя возненавидела я.

Но тем самым я спасу тебе жизнь.

POV Илья

Бывает ли любовь с первого взгляда с человеком, которого давно знаешь, но которого не видел очень много лет?

Теперь я знаю, что да.

Она стоит передо мной в смятении и растерянности от нашей такой неожиданной встречи. На ней соблазнительное платье и черный классический пиджак, который прикрывает грудь и декольте. Легкий макияж, волосы собраны в прическу, а несколько прядей падают на лицо.

Я смотрю на нее и не верю своим глазам. Она всегда была ТАКОЙ? Почему я не замечал этого в школе?

— Рада была увидеть тебя, Илья. Пока.

Она одаривает меня скупой улыбкой и спешит удалиться. Когда она проходит мимо, шлейф ее запаха бьет мне в нос, и я, черт возьми, узнаю этот запах. Именно он и свел меня с ума тогда в саду.

Сад…

Зажмуриваю глаза и крепко сжимаю кулаки.

Я никогда себе этого не прощу.

Я возвращаюсь к Максиму и Кристине с Мишей, но мне уже не до них. Друзья что-то рассказывают, но я не слушаю. Я жду, когда она вернется в зал ресторана.

Через пять минут она появляется. Я будто вижу ее в замедленной съемке. Она идет к своему столу, как топ-модель по подиуму. Нет, она даже не идет. Она плывет. Бедра слегка покачиваются, платье струится с каждым шагом, а идеально ровная осанка только завершает этот грациозный образ.

Она нереальная. Я никогда раньше не видел, чтобы девушки так двигались.

Я не могу оторвать от нее глаз весь вечер. Периодически я зажмуриваюсь и трушу головой, думая, что предо мной мираж, а не она. Мираж, а не девушка, которую я однажды очень сильно обидел.

Но нет. Это она. Настоящая.

Я наблюдаю за каждым ее движением. За тем, как она берет в руку бокал шампанского, как ударяется стеклом со своими друзьями, как делает глоток, как весело смеется, как двигает головой, как машет ресницами…

Я еще никогда не встречал девушек, которые бы делали это так, как она: грациозно, изящно, изысканно… Эпитеты можно перечислять бесконечно.

А еще от нее исходит просто мощнейший магнетизм, который пробирает до самых костей. Он гипнотизирует. Он завораживает.

Она будто с другой планеты. Космическая.

Она всегда была такой? Почему я не замечал этого, когда она 11 лет сидела по правую руку от меня?

Сердце обливается кровью, когда я понимаю, что такая шикарная девушка не может быть одна. Наверняка она уже давно замужем. Нужно быть полным ослом, чтобы не жениться на ТАКОЙ.

А еще нужно быть полным кретином, дебилом и мудаком, чтобы сначала 11 лет не замечать такую девушку, а потом очень сильно ее обидеть.

Мне никогда не вымолить у нее прощения.

— Ты замужем? — Спрашиваю не без горечи. Сейчас она ответит утвердительно, и я пойду повешусь.

— Нет, я не замужем. А ты женат?

Я не верю своим ушам…

— Нет. Я свободен. — Пытаюсь набраться сил, чтобы задать еще один вопрос. — Встречаешься с кем-нибудь? — Все-таки спрашиваю и начинаю мысленно читать молитву.

— Нет, я свободна.

Мое сердце, кажется, сейчас выпрыгнет из груди. Это просто невероятный подарок судьбы…

Я смотрю в ее прекрасные каре-зеленые глаза и четко понимаю: я сделаю все для того, чтобы эта девушка была моей. В лепешку расшибусь, головой стену пробью. Но она будет моей.

А еще я сделаю все для того, чтобы она меня простила. Что угодно, все, что она попросит. На коленях стоять буду, серенады ей петь под окном, завтраки в постель носить, сдувать с нее пылинки… Я все сделаю, только бы заслужить ее прощение.

Когда она садится в мою машину, салон тут же наполняется ее запахом. Он пьянит.

И я будто снова оказываюсь в том саду, где сначала склоняюсь к ней за поцелуем, просто потому что мне скучно, а потом моментально теряю голову. Почему я не чувствовал этот запах, когда она 11 лет сидела в полуметре от меня?

Хотя нет. Все-таки иногда я его чувствовал. Когда она невзначай склонялась к моей тетради, чтобы указать на какую-нибудь ошибку. Или когда на физкультуре она пробегала мимо меня. Или когда опаздывала на урок, с шумом вваливалась в кабинет и поспешно плюхалась на соседний стул. А потом еще и придвигалась к моему уху и шептала:

— Ток, я пропустила что-то важное?

Да, я чувствовал тогда ее запах. Но на соседнем ряду прямо по диагонали от меня сидели ноги Яны Селезневой, облаченные в мини-юбку и шпильки, и почему-то они меня интересовали больше, чем запах Ксюши.

Какой же я был дурак…

И вот я везу ее домой и думаю о том, что хочу чувствовать этот запах вечно. Он такой нежный с едва уловимыми сладкими нотками. Даже не знаю, что может пахнуть так же. Мамины цветы в саду пахнут похоже, но я не знаю, как они называются. Теперь обязательно поинтересуюсь у нее.