Мы снова ездили в гости к Максиму и Кристине, и один раз они приезжали к нам. Это так странно — иметь друзей. Беззаботно о чем-то с ними говорить, смеяться. Илья и Кристина вспоминали их американские приключения. Их было не мало. Максим рассказывал о его жизни и учебе в Швейцарии.

А мне рассказать им нечего. Если меня спрашивали о моей жизни, то тут же приходилось что-то выдумывать находу. Я умею профессионально врать, поэтому никто из них ничего не заподозрил. Но все же сердце неприятно кололо от того, что у меня никогда не было ничего из того, что было у них. А именно — обычной человеческой жизни.

Но все же я передала Терентьеву фотографии почти всех документов, которые есть в кабинете Ильи. Как мне сказал Петр Олегович, из некоторых следует, что Токаревы по господрядам оплачивали услуги сторонних фирм по завышенным ценам. После пробива этих компаний выяснилось, что они однодневки.

— Не плохо, Ксюша, но этого недостаточно. Копай глубже, — сказал мне однажды Терентьев.

— Копаю, Петр Олегович, копаю.

Терентьев передал эти документы своим людям в прокуратуре, и в «Вижн-Строй» пришли с проверкой. Илья все эти дни возвращался домой глубокой ночью, а пару раз даже оставался ночевать на работе. При этом мне он почти ничего не рассказывал.

Один раз он вернулся в два часа ночи пьяный. Я не могла уснуть и сидела в гостиной.

— Почему ты не спишь? — Спрашивает меня с порога.

— Не спится.

— Выпей снотворное. У меня в кабинете в нижнем ящике стола.

В этот момент я чувствую от него запах алкоголя.

— Ты пил?

— Да. — Он плюхнулся на диван рядом со мной и беспомощно накрыл лицо ладонями.

— В чем дело, Илья? — Спрашиваю его твердым голосом. Я-то, естественно, прекрасно знаю, в чем дело. Правоохранительные органы нагибают их каждый день. К тому же я подслушала еще несколько его разговоров, когда Илья мягко намекал на дачу взятки. «Росстрой» сумел надавить на регионы и забрать эти тендеры себе. Но не со всеми это получилось. Парочку перехватил «Капитал-Строй».

Он не отвечает. Притягивает меня к себе на грудь и зарывается лицом в мои волосы.

— Ксюша, только ты меня и радуешь среди всего этого кошмара, который сейчас творится. — И мягко целует меня в макушку.

— Так ты мне расскажешь или нет? Что происходит? Ты приходишь домой за полночь, а иногда вообще не ночуешь.

— У нас серьезные проблемы…

— Какие?

Ток тяжело вздыхает.

— Я не хочу тебя ими грузить.

— Илья, — я отстраняюсь от него и смотрю прямо в лицо. — Мне не нравится то, что с тобой происходит. И скажи мне, как ты добирался пьяным домой? Я надеюсь, ты не сам сел за руль?

— Сам… Но я аккуратно ехал!

Я смотрю на него в полном ужасе. И, черт возьми, мне даже самой кажется, что в искреннем.

— Илья, ты с ума сошел???

— Милая, прости. — Он чуть ли не скулит. — Обними меня, пожалуйста. Мне сейчас так нужна твоя поддержка, а ты ругаешься.

И он тянется ко мне за объятиями. Я обвиваю его шею.

— Ток, что происходит? — Спрашиваю тихо.

Он молчит. А потом обреченно выдыхает.

— На нас хотят повесить отмывание денег. Каким-то образом правоохранительные органы узнали, что мы для господрядов закупали некоторые стройматериалы по завышенным ценам.

— А вы действительно закупали?

— Да, — обреченно выдыхает. — Но ведь в нашей стране по-другому невозможно делать бизнес. Тут все этим занимаются, а они прицепились именно к нам.

— И что теперь?

— Пробуем откупиться. Но это еще не все. Мы один за одним сливаем тендеры. За последние два месяца у нас ни одного выигранного. Никак не получается ни с кем договориться.

Я молчу. Терентьев говорил, что скорее всего Токаревы смогут сейчас откупиться. Поэтому я должна землю рыть и искать доказательства того, что они еще и незаконно выводят деньги за границу.

Вот только этих доказательств нигде нет. Я десять раз уже обшарила кабинет Ильи. Возможно, они в их доме в «Вешенках»? Но я там еще не была.

— Ксюша, я люблю тебя, — шепчет мне на ухо. — Я так счастлив, что встретил тебя снова. Ты — лучшее, что случалось в моей жизни.

Я ничего ему не отвечаю. Утыкаюсь носом в его шею, вдыхаю уже такой любимый запах моря и крепко зажмуриваю глаза.

Этот омут обычной человеческой жизни меня уже засосал. Мне нужно побыстрее от него избавиться, мне нужно избавиться от этих сладких ночей с Ильей, от его рук и губ, от его признаний, которые он постоянно мне шепчет. Ему все равно, что я не говорю тех же слов, он готов ждать сколько угодно, пока я не буду готова их произнести.

— Пойдем спать, — тихо говорю ему.

— Пойдем.

Илья идет в душ и возвращается в постель в более трезвом состоянии, чем был. Крепко прижимает меня к себе и гладит по волосам. Сейчас не до секса ни ему, ни мне. Я понимаю, что Ток слишком загружен происходящим, а мне уже пора начинать отвыкать от близости с ним. Иначе, когда она резко прекратится, мне будет слишком больно.

Черт возьми, я, оказывается, еще способна испытывать боль. Не физическую, но душевную.

— Илья, — тихо зову его.

— Да, моя милая?

— Пообещай мне, что ты больше никогда не сядешь за руль пьяным.

От тяжело вздыхает.

— Ты переживаешь за меня?

— Да… — говорю это еще тише, почти шепчу. Снова приходится сильно зажмурить глаза.

— Хорошо, я больше не буду. Не переживай.

Илья мягко целует мои волосы и засыпает.

А вот я никак не могу уснуть. Мне не нравится тот факт, что я действительно не хочу, чтобы он ездил пьяным.

Неожиданно приблизился день рождения Ильи. Он у него 7 апреля. Я долго думала, что дарить Току. Во-первых, у него все есть. Во-вторых, за эти два месяца вместе я не сказать, что очень хорошо узнала его предпочтения. К тому же мне хотелось, чтобы этот подарок был со смыслом, который он сможет понять, только когда я с ним расквитаюсь.

В итоге я купила ему золотой медальон и заказала на нем гравировку — дерево и надпись «Всегда помни мое имя. Ксюха».

Именно Ксюха. Не Ксюша, не Ксения, а Ксюха. Потому что все 11 лет в школе Ток называл меня только так. А дерево то самое, к которому он меня припер в саду — яблоня.

В связи со всеми событиями у Ильи нет настроения отмечать тридцатилетие. Он решил в ближайшую субботу посидеть с родителями у них дома в «Вешенках», пригласил только Максима и Кристину с Мишей. Мы поедем в «Вешенки» в пятницу вечером. Мне предстоит знакомство с его родителями.

В день рождения Ильи я бужу его поцелуями за пять минут до будильника. Он улыбается сквозь сон и обнимает меня одной рукой.

— С днем рождения, — шепчу ему и спускаюсь губами к его шее, а потом и груди.

Я решила сделать ему еще один подарок помимо медальона. Отбрасываю в сторону одеяло и направляюсь губами к его члену.

— Ммм, чувствую, это будет лучший подарок в моей жизни, — довольно тянет сонный Ток, когда я снимаю с него боксеры.

Будильник противно орет, заглушая стон Ильи. Он отключает его, не глядя, и тянется рукой к моей голове. Запускает ладонь в волосы и снова издает тихий стон. Затем поднимает меня, переворачивает на спину и входит резким движением, посыпая шею поцелуями.

Черт, он даже в свой день рождения думает обо мне и моих ощущениях. Я, конечно, рада, но мог бы хоть раз подумать только о себе. Тем более, что я была готова дарить ему сегодня неземное удовольствие, не получая ничего взамен.

Мощный оргазм накрывает нас одновременно. Ток переворачивается на спину и ложится рядом.

— С днем рождения, мой милый, — тихо говорю ему.

— Спасибо, любимая. Это правда лучший подарок за 30 лет моей жизни. — Потом медлит несколько секунд. — Ксюш, я не надел презерватив.

— Ничего страшного, я выпью таблетку.

Ток нервно прочищает горло.

— А может, не будешь пить? — И поворачивает на меня голову.

Я смотрю в потолок, но чувствую на себе его многозначительный взгляд. Руки начинают дрожать, и я крепко сжимаю их в кулаки. А еще я чувствую, как в горле образовывается ком, а к глазам подступают слезы.