Чем ближе ее дом, тем сильнее я проваливаюсь в воспоминание 12-летней давности.

Чем я руководствовался, когда прижал ее к дереву? Чем я руководствовался, когда писал ей то сообщение и поспешно добавлял в черный список, чтобы она не успела мне ничего ответить?

Я не знаю. У меня нет объяснения ни для нее, ни для самого себя.

Я отчетливо помню, что тогда на вечеринке меня покорил ее внешний вид. Помню, как думал тогда, что еще ни разу в жизни не видел ее в платье и на шпильках, потому что в школу она всегда ходила в джинсах и кроссовках. Иногда в балетках.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍За джинсами и свитерами ее фигура не угадывалась. А тут она стояла передо мной в платье, отлично подчеркивающим приличную грудь и довольно не плохую попу. А еще красивую талию. И она еще тогда как-то так накрасила глаза, что их каре-зеленый цвет казался кошачьим.

Да, именно так. Я смотрел на нее и думал: кошка.

Но, конечно же, мне — мелкому кретину — была нужна только Селезнева со своими пергидрольными волосами. Поэтому я спокойно оставил Ксюшу одну, а сам свалил нарезать круги вокруг этой отштукатуренной, надеясь, что напоследок перед Гарвардом мне удастся с ней перепихнуться разок-другой.

Но за Ксюшей боковым зрением я все равно наблюдал. Она перекинулась несколькими фразами с Кристиной, а потом осталась сидеть одна. К ней никто не подходил, она тоже ни к кому не подходила. И в какой-то момент я даже стал чувствовать себя перед ней неловко. Сам пригласил и сам кинул.

Я отвлекся на пергидрольную, а когда вернулся глазами к Ксюше, ее уже не было. Ушла, подумал я, и почему-то стало грустно. Черт, я ведь через неделю уеду и фиг теперь знает, когда увижусь с ней. Надо хоть попрощаться, все-таки 11 лет за одной партой — это не шутки.

Выбегаю из дома и тут же мчусь за ворота. Вряд ли она могла уехать настолько быстро. За воротами толпятся какие-то люди, но ее нет.

— Пацаны, не видели тут девушку в темно-сером платье? Только что должна была выйти.

— Нет, последние минут 10 никто не выходил.

— Спасибо.

Забегаю обратно во двор и оглядываюсь. Толпы стоят курят, но ее нет. Бегу за дом, потом в сад и вижу ее. Останавливаюсь и просто смотрю на нее со стороны. Стоит, скрестив руки, и смотрит в небо. Следую ее примеру и тоже поднимаю голову. Мрачное и затянуто тучами. Возвращаюсь глазами к ней.

Интересно, о чем она думает?

Сейчас я хорошо могу осмотреть ее со стороны в полный рост. Ровные ноги, пухлые губы, слегка вздернутый носик и темные волосы, закрученные в локоны.

А ведь она всегда была в меня влюблена. Я понял это еще в классе восьмом, когда она смотрела на меня и поспешно отворачивалась, если я ее на этом ловил. Но всегда была слишком гордой, чтобы сделать первый шаг и открыто заявить мне о своих чувствах. И в гости ко мне не приезжала, когда я приглашал весь класс. Вообще ни разу даже не попыталась выйти со мной за пределы приятельских отношений двух одноклассников.

Ну вот сейчас проверю, насколько сильно я ей нравлюсь. Все равно с Яной мне уже ничего не светит.

Начинаю с ней разговор. Она смущается, спешит уйти, но я не даю ей. Преграждаю путь и кладу руки на талию.

— Илья, пропусти, пожалуйста. Уже поздно, мне пора домой. — Пытается вырваться.

— А если я сделаю так? — Тихо спрашиваю и склоняюсь к ее лицу. Смотрю в ее кошачьи глаза и, словно загипнотизированный ими, мягко касаюсь губ.

Про себя ухмыляюсь. Не отстраняется, не пытается меня оттолкнуть.

— И если я еще сделаю вот так? — Снова ее целую, но уже более настойчиво. — А если вот так?

И я целую взасос. Она стоит и не двигается. То ли не знает, что нужно делать, то ли знает, но не может. Но в любом случае не отталкивает. Засовываю ей в рот язык и плотнее к себе прижимаю. Она начинает как-то вяло мне отвечать.

Да, все-таки она действительно в меня влюблена. Мне не показалось.

Хочу уже отстраниться, но она обвивает мою шею руками, становится ко мне еще плотнее, и в этот самый момент нос улавливает ее запах. Мои глаза и так закрыты, но теперь я их зажмуриваю со всей силы. А дальше мне просто сносит крышу, потому что я понимаю, что нереально сильно хочу ее.

Не разрывая поцелуя, веду ее к какому-то дереву и впечатываю в него. Как же я ее сейчас хочу… Засовываю руки под платье, снимаю трусы, быстро расстегиваю свои джинсы и начинаю входить. Все идет просто прекрасно, пока в один момент мой член не упирается в плотную стенку, а Ксюша не издает крик.

Твою ж мать!!!

Она не могла предупредить???

— Ты девственница что ли? — Спрашиваю и на секунду останавливаюсь.

— Да…

— Я не знал… — Черт, как же я все-таки ее хочу. — Ну, впрочем, ладно.

И я снова начинаю ее целовать и двигаться, хотя уже не так быстро, как в самом начале. Она отвечает на мой поцелуй и совсем не пытается меня оттолкнуть. Отрываюсь от ее губ и иду ниже: по шее, ключицам. Спускаю платье с лифчиком и начинаю целовать грудь. Здесь ее запах еще сильнее, и я окончательно теряю голову. Кончаю быстрее, чем хотелось бы, потому что этот запах просто не оставил мне шансов.

И только, когда я опускаюсь лбом на ее шею, чтобы перевести дыхание, до меня вдруг доходит, что я сейчас сделал.

— Блин, Ксюх, прости… Я сорвался. — Тихо говорю, а мысленно проклинаю все на свете.

— Ничего, все в порядке.

— Точно?

— Да, точно. Не переживай.

Ее дыхание тоже сбито и, кажется, она совсем не имеет ко мне претензий. Ну слава Богу. А то меньше всего мне сейчас хочется видеть ее истерику.

И ее саму мне тоже видеть больше не хочется.

— Я тогда пойду…? — Осторожно спрашиваю.

— Ага… Иди…

Поспешно натягиваю на себя джинсы, стараясь не смотреть на эту кошку, и быстро сваливаю. Забегаю в дом и сразу направляюсь в свою комнату, не обращая внимания на окликающих меня друзей.

В последующие дни я стараюсь не думать о том, что произошло. Ксюше я не звоню и очень сильно надеюсь, что она тоже мне звонить не будет. Меньше всего на свете мне хочется с ней разговаривать и вообще видеть ее. Селезнева напоследок подарила мне свой шейный платок, который предварительно сбрызнула своими духами. Поэтому последнюю неделю перед Гарвардом я целыми днями лежу на кровати в своей комнате и жадно вдыхаю его запах.

Яна пахнет малиной. Люблю малину. И ноги у Яны офигенные. И грудь. И вообще вся она офигенная.

С этими мыслями я уезжаю в Гарвард.

Я останавливаю автомобиль у подъезда Ксюши и глушу мотор, при этом двери не разблокирую. Не хочу, чтобы она тут же выбегала из машины. Хочу еще хотя пару минут с ней побыть. И поговорить.

Она абсолютно невозмутима. Будто не было той ночи в саду и моего сообщения. Будто она действительно просто случайно встретила одного из своих одноклассников. Не того, что отвратительно с ней поступил, а просто какого-то обычного.

А я смотрю на нее и до сих пор не верю, что это она. Ксюша. Ксюха.

Она все-таки оставляет мне свой номер и соглашается поужинать. Неужели действительно не держит на меня зла? Но разве это возможно после моего поступка? И особенно после того сообщения.

Ксюша уходит домой, а я так и остаюсь сидеть в машине, жадно вдыхая ее запах, которым наполнился салон. Смотрю на ее подъезд и вспоминаю, как дежурил возле него. Сколько вечеров я тут провел? А сколько раз я трезвонил в звонок ее квартиры? Сколько раз я обрывал ее домашний телефон?

О том, что я поступил с Ксюшей, как мудак, я впервые задумался после того, как Кристина рассказала мне о своей истории с Максимом в ее 19-й день рождения. Я очень хорошо помню момент, когда во мне зародилось чувство вины перед Ксюшей.

Я смотрю на еле живую Кристину и думаю: какой же этот Максим мудак! Если я его когда-нибудь встречу, то сразу без разговоров заеду ему по морде за то, как он поступил с Крисси.

А потом следующая мысль в моей голове: а чем ты лучше Максима, Ток? А как ты поступил с девушкой, которая всегда была в тебя влюблена?