Какой-то он здесь стал другой. Смиренный, покорный со страдальческими глазами, но при этом такой радостный видя меня. Как будто мы неожиданно расстались и лет через сто встретились вновь.

– А чего это он именно тут застрял?

– Действительно, – хмыкнула Сатана. – Безнадега! На втором кругу сладострастия.

В его словах читался смысл, намек, на что-то, но я не хотела решать этот ребус!

– Элла, – стиснул меня в своих объятиях Кирилл.

И когда наши тела соприкоснулись, я ощутила приятный жар вкупе с запахом его тела.

– Ты носишь мое кольцо! – оживленно воскликнул он.

– Ой, вот давайте свои взаимоотношения выясняйте там, – не выдержал предводитель стенаний. – Вы нагло отрываете меня от работы!

По щелчку пальца он потушил огонь, что навечно ушел в скалистую низину, откуда и возник. И когда исчез, отсюда прихватив нас, буря возродилась, вновь продолжая терзать и разбивать грешные души о скалы.

– Какие это взаимоотношения? – хотела уточнить я, но уже оказалась дома.

***

В частном секторе запели петухи, изгоняя нелюдь с земли, и им помогала яркая апельсиновая рассветная черточка на горизонте, поглощая в себе ночную тьму и осветляя мало-помалу каждую крупицу ночного неба. Наглядно ослепило красное поднимающееся светило, даруя белому и чистому власть и усыпляя грешное и страшное.

Кирилл вновь стал прежним, когда глотал кофеек на кухне. Исчезла его детская наивность и ожидание чего-то волшебного как ребенка на новогоднем утреннике. Уступив место прежнему мужеству и решительности. Либо он мало там побыл, либо Ад никого в целом не меняет, как и тюрьма заключенных.

Я стояла у окна, наблюдая за рассветом. За окном термометр показывал значительный минус.

– Зима все никак не отпустит, – вдохнула я.

– А за летом будет новая зима, – ответил Кирилл. – Можно я немного побуду с Антошей? Да на работу поспешу.

Отвернувшись от окна, я подозрительно посмотрела на Нину, которая с таким счастьем отослала его к моему мальчику.

– Ну что? – шепотом прикрикнула она на меня. – Привязался он к ребенку! Где ты, кстати, его нашла в Аду?

– На втором кругу, – ответила я, вновь вытаращившись в окно.

– Ни на что не намекает эта ситуация? – продолжила домывать посуду моя Наставница.

– На то, что он кабель?

– Элла-Элла вот все у тебя под носом, а ты никак не хочешь замечать. В его жизни была исключительно одна любовь, какой он предан до сих пор.

– У всех есть любовь, – осклабилась я. – У одной меня, ее забрали. И что вообще за вечные загадки? Неужели нельзя пояснить напрямую?

– Значит, время еще не подошло, раз ты не понимаешь, – Нина обтерла руки о белоснежное вафельное полотенце.

Держа на руках моего сына, в кухню вошел Кирилл:

– Ну что я поехал?

И отчитывается-то, будто муж, заметила я. Неважно чей… Но будто муж.

– На работу я всяко уже опоздал, – продолжил он. – Благо первая запись к десяти утра.

Я взяла сына у напарника, при этом коснувшись его горячих крепких рук. И это соприкосновение известным бесконечно горячим теплом отдалось в моей груди. Не свежим чувством к новому человеку, а будто ощущения эти я уже испытывала…

***

Вечером я заглянула в детскую и посмотрела на потолочный угол над кроваткой. Здесь жила наша маленькая паучиха Малышка. Она наплела по квартире свои неосязаемые нити, какие мерцали и вибрировали с пришествием опасности. Подцепив на одну из них муху, я прошла в коридор. Сейчас Вампал доест свой корм, и мы отправимся на вечернюю прогулку.

Лифт в доме не работал и на счастье там никто не застрял. Ничего спустимся пешочком. Но стоило мне ступить на первую ступень лестницы, как я ощутила пульсацию нитей Малышки исходящих из нашей квартиры. А за подъездным окном восемь гигантских, мохнатых кривых лап передвигались медленно, тяжело ударяясь о землю.

– О нет, только не это… – опешила я и фобическая жуть, не мешкая овладел моей человеческой оболочкой.

Женька с детства боялась пауков. Тонкие лохматые лапки, сверкающие чернейшие глазки и массивные челюсти принуждали пульс учащаться, а тело покрываться холодным потом. Виктор улизнул из деревни в город подальше от своей фобии, а предыдущим вечером, когда собирался в командировку вытащил из шкафа рубашку, из рукава которой выпал огромный паук и застыл в воздухе на паутине, расставив в стороны длинные лапы. А Мария проснулась ночью и долго не могла понять, где она. По телу рыскали крохотные лапки, оплетая шелковыми нитями. Рядом по сторонам с паутины свисали яйца подобные серым камушкам. Девушка хотела закричать но, только открыв рот, почувствовала на языке прикосновение. Слезы катились из глаз, когда над ухом послышался шорох. Не в комнате, а рядом с барабанной перепонкой. По волосам потекла теплая кровь, паук принял ее ухо за норку в земле…

***

С раннего утра возле нашего и соседнего дома стояло много полицейских машин.

– Пойду в магазин прогуляюсь, – решила я, перестав пялиться в окно.

– Думаешь это не просто криминал? – тихо спросила Нина, почесав макушку и добавила, наигранно и воинственно: – Думаешь это связано с твоим глюком?

– Бесконечно смешно, – прошла я в коридор, чтоб одеться. – Я чувствовала сотрясение нитей Малышки.

– Я не посредственно ничего не чувствовала, – вдохнула Нина. – А я с ней в одной комнате находилась.

– Ладно. Что купить?

Лифтом я опять не воспользовалась, спускаясь по лестничной клетке. В нашем подъезде что-то случилось и мне нужно это выяснить. Шестое чувство так и голосило внутри, что это объединено с тем чудовищем, какое я вчера увидела вечером в подъездном окне.

На третьем этаже нараспашку была открыта входная дверь, обволоченная прилипчивыми нитями. Из квартиры доносились громкие голоса один из которых был мне очень знаком! Я застыла на лестничной площадке, когда на пороге в полицейской форме показался Кирилл, записывая показания взбудораженной бабушки.

– О, Элла, – заметил меня он.

– Ну, здрасте дядь полицейский, – удивилась я подыгрывая.

Ну, я же была права! Я же чувствовала что здесь мистика и Кирилл тому подтверждение!

– Что у нас происходит? – спросила я.

Тут же я провела пальцем по входной двери, демонстрируя ему паутину пыльным клочком свисающую с моего мизинца.

– Что это? – пытался проанализировать мою ладонь коллега моего коллеги. Его глазу безоговорочно сверхъестественность не заметна.

– Греция так и не хочет оставлять нас в покое, – глянул на меня Кирилл. – Надобно срочно звонить тете Афине.

– Вы о чем ребята? – не соображал следователь. – При чем тут пропажа людей и Греция?

– Пропажа? – переспросила я, вскрикнув и желая сменить тему.

И мне в этом помогла заполошная бабушка, выбежав из дальней комнаты в слезах, и протянула Кириллу фото:

– Вот она… Внучка моя.

Я, вновь посмотрев на палец в паутине, обратилась к безутешной бабуле:

– Скажите, а ваша внучка боялась кого-либо или чего-либо, может?

– Травил что ли кто? – вытаращилась на меня старушка. И ее выпученные глаза через оправы очков казались громадными.

– Да нет, – отрицательно покачала головой я. – Ну был ли у нее страх какой-нибудь? Высоты там или насекомых?

– Ну… – призадумалась бабушка впрочем, считая мой вопрос фантасмагоричным и к делу не относящимся. – Пауков она боялась… Увидит маленького, а визжит-то, будто конец света.

Я утвердительно посмотрела на Кирилла. И он мне кивнул.

– Х-хорошо, – вдруг спотыкнулся Кирилл, выходя из квартиры. – Мы все сделаем, чтоб найти вашу внучку!

В кармане куртки у Кирилла зазвонил телефон.

– Алло… Как пропала? Когда?!!

– Что такое? – потребовала ответа я, увидев как он, изменился в лице.

– В поликлинике санитарка пропала, – ошеломленно пояснил он мне как будто первый раз Страж. – Все то же самое… Ну, ты понимаешь же? Динка рассказала, что та сидела, вязала и пропала.