Они проболтали до темна, и вот теперь Светка сидела в последнем автобусе, прижав нос к грязному стеклу. Кондуктор лениво называла остановки, из динамиков звучало Русское радио, а за окном проносились дома и деревья…

Она сама не поняла, что произошло, когда сердце вдруг учащённо забилось, а ладошки стали потными.

Я вижу тебя, отражаюсь в тебе,

Вечность и мой покой.

Ныряю на дно в ворох проблем,

Лишь бы побыть с тобой.

По радио звучала какая-то медленная песня, а в автобусе, проезжающем мимо, было его лицо. Считанные секунды, глаза в глаза, в круговерти забот серых будней… Карие глаза с голубыми крапинками. Открытый в удивлении рот. Прижатая к стеклу широкая ладонь… И кленовый листочек поверх тяжёлого вязаного свитера…

Ключицы к ключицам, ладонью в ладонь,

Спасая от бед любых.

Мы связаны нитью одной, судьбой

В жизни и в снах своих…

Автобус уносил её всё дальше и дальше от места нежданной встречи. Сильный сентябрьский ветер срывал с деревьев листья, медленная мелодия сменилась танцевальной, «Проспект Мира», – просипела еле слышно кондуктор… А Ветка всё еще смотрела сквозь грязное стекло. В голове было пусто.

Она так погрузилась в молчаливое созерцание, что едва не пропустила свою остановку. На ватных ногах дошла до дома, поднялась в квартиру, разделась и включила в душе горячую воду. Мощная струя била по плечам, обжигая спину стекала вниз, а Света всё стояла и стояла под потоками воды, пытаясь выдернуть себя из омута карих глаз. Не помогало. Тогда девушка вышла из ванны и, закутавшись в одеяло, подошла к окну. Она водила пальцами по стеклу и еле слышно шептала: «Найди меня, ты обещал мне. Просто найди».

в душе ты поешь нашей

невстрече горькую

Пашка проснулся разбитый. Сейчас он с трудом мог вспомнить, как добрался вчера до дома. Пересохшее горло изнутри раздирала чесотка. Мятая футболка, в которой он как пришёл, так и заснул, провоняла потом и пивом. Видно, вечер удался.

В голове смутными воспоминаниями вспыхивали картинки. Вот Антоха заливает пивом чужую гитару и ржёт вместо того, чтобы извиниться. Вот Тёмыч поёт какой-то старый романс, слова которого все, почему-то, знают. Вот в который раз звонит Аля, а он принимает звонок и просто молчит, пока на заднем фоне Антон разбивает очередной стакан. Вот тёте Глаше на смену выходит цербер баба Люба и разгоняет всю их весёлую компанию. Вот… Пашка задумчиво почесал подбородок. Он не знал, действительно ли видел свою девочку из сна, или просто перепутал пьяный бред с реальностью… Парень так часто в последнее время думал о снившейся ему незнакомке, что не удивился бы, если бы вдруг сошёл с ума.

– Да не, точно приснилось, – выдохнул он вдруг с каким-то облегчением.

В пьяный бред верить было проще и куда безопаснее. Легко обещать во сне, что обязательно отыщешь в реальности того, кого создало твоё воспалённое воображение. Но разве он собирался её искать? Только в его городе живёт триста с лишним тысяч человек… Найти среди них ту, кого никогда не существовало – задача не из лёгких. А поверить в то, что он случайно видел её лицо в проезжающем мимо автобусе… Поверь, и можно выписывать направление к психиатру. Тут бы с реальными проблемами разобраться.

Пашка глотнул воды из-под крана, проигнорировав графин, заботливо наполненный матерью, проглотил таблетку аспирина и, влажными руками расчесав вихры, стал кидать в рюкзак учебники.

Утро добрым быть не обещало.

***

Колино утро не отличалось от любого другого: проснуться в 5:40, улыбнуться, как бы сильно не хотелось послать к чёрту весь этот мир и, улыбнувшись, немного позаниматься йогой. Тело, не желающее подчиняться, постепенно разогревалось дыханием, становилось мягким и податливым, как пластилин. И вот уже хотелось гнуться и выгибаться во все из возможных сторон, жить и дышать. Но больше всего Николай любил шавасану: лежишь себе, полностью расслабленный, и растворяешься во вселенной, перестаёшь существовать и вместе с тем становишься по-настоящему реальным. После этой асаны не страшны были ни холод, ни дождь, ни темнота за окном, ни тяжёлый утренний туман, пожирающий всё, к чему прикасается.

Вот и сейчас Коля машинально отключил будильник, стоящий на вибрации. Первым желанием было натянуть одеяло повыше, поджать под себя колени и свернуться калачиком. Днём вовсю палило солнце, но по ночам температура старательно стремилась к нулю. Дома стояли без отопления, и в квартирах было холодно. Утром же любая попытка вылезть из тёплого одеяльного кокона приравнивалась к подвигу.

– Коль, каша на плите, я побежала, – крикнула из прихожей мама, натягивая куртку, – Соню по пути в сад закинь, отец не успевает со смены сегодня.

– Хорошо, мам, – он, наконец, осмелился и высунул из-под одеяла кончик носа. Надо было вставать.

Он уже привык к своему распорядку дня. Мама убегала всегда затемно, чтобы успеть на работу в соседний городок, а отец часто работал в ночную, брался за любую подработку и редко появлялся дома. Все заботы за маленькой Сонькой легли на Колины плечи, но он не злился. Да и невозможно было злиться, глядя в эти хитрые маленькие глазёнки.

Сонька родилась, когда он поступал в институт, сейчас ей было уже четыре. Игрушечный пупс превратился в весёлую задиру, вечно разбивавшую себе коленки и лбы другим.

Он, наконец, встал. Пятнадцать минут разминки, постоять немного в позе воина, загадывая каждый раз желания, которые и не думали исполняться, выполнить приветствие солнцу и ещё немного полежать в шавасане…

– Коооля, мы кууушать будем? – надула пухлые губки сероглазка, просунувшая голову в дверной проём. Накрывать на стол и потом заплетать Соньку тоже было обязанностью Коли.

– Иду уже, – улыбнулся парень, накидывая на тонкие острые плечи клетчатую рубашку.

– Иди-иди, – важно закивала в ответ девочка, – я кушать хочу. И вообще, вдруг мы в садик опоздаем? Анна Михайловна снова ругаться будет.

***

– Ты ж колоша не мытая, – тихо шипела себе под нос Ната, которую забрызгала из лужи проезжавшая мимо легковушка. Светка только еле слышно хихикала. Натали отходила всегда быстро, но до этого успевала отчихвостить весь белый свет. Особенно если «какой-то полудурок залил грязью единственное приличное платье». Ната уже забыла, что они со Светланой собирались вместе засесть за подготовкой к контрольной по зарубежке, и готовилась к очередному свиданию с Колей. А Светка и не обижалась – привыкла уже, что, когда наступает пора Наташкиных влюблённостей, время для всего остального просто замирает.

– Ветка, ну прости, прости меня, – Натали перестала шипеть и в шутливой мольбе сложила ладони.

– Куда хоть идёте? – Света в очередной раз убрала с лица прилипшую белую прядь волос.

Ветер продолжал бушевать, расшвыривая мусор из баков по тротуарам и дорогам. Небо затянуло тучами, и на тёплый день сегодня рассчитывать не приходилось. Даже голуби искали где укрыться от яростных порывов ветра, сметающего всё на своём пути.

– Да наверно просто в «Паприке» посидим. А ты как? – всё-таки спросила Ната. Она уже успела по пути до остановки вывалить всё про вчерашнее свидание, и теперь могла только повторить всё по пятому кругу.

Светлана задумчиво прикусила кончик пряди, снова брошенной на лицо ветром. После долгого и крепкого сна всё произошедшее вчера казалось выдумкой. Сон смешался с реальностью и Света не знала, не привиделся ли ей вчера автобус № 33 и это лицо напротив.

– Кажется, – всё ещё раздумывая, произнесла она, – я вчера видела его, парня из сна.

– Опять что ли снился, настырный какой!

– Не во сне видела, а в реале, вот как тебя сейчас, – Светлана привычным уже жестом прикоснулась к груди в том месте, где был кулон.