– Не тебе Лена решать, что мне делать, а что нет, – строго произнесла в ответ старуха.

– Ну, тогда и не тебе решать, на что мне смотреть, а на что нет, – неожиданно резко и в тон ей возразила студентка.

После чего, хлопнув входной дверью и выскочив на лестничную площадку, она стремительно побежала вниз по ступенькам лестницы. Милиционеры, не растерявшись, быстро вышли из квартиры и поспешно последовали вслед за девушкой.

Елена спустилась на первый этаж очень во время, как раз в тот момент, когда санитары грузили тело мертвого Никитина на брезентовые носилки. Увидев застывшее в посмертной маске лицо Геннадия Никитина, девушка вновь побледнела, но затем произошло что-то невероятное. На очень короткое время, совсем мельком, на белом как мел девичьем лице проскользнуло искреннее изумление, а после, что было и вовсе поразительно, буквально на доли секунды возникло некое подобие радости. Однако уже в следующее мгновение, выражение лица Елены вновь приняло холодный и отстраненный вид.

Наблюдая со стороны за этой метаморфозой чувств, капитан уголовного розыска начинала понимать, что молодая девушка явно имеет какое-то отношение к убитому Никитину. Олеся Сергеевна решила поподробнее расспросить об этом Елену. Она пригласила девушку вновь подняться в квартиру и продолжить их прерванную беседу.

Зайдя вовнутрь, милиционеры обнаружили, что пожилая женщина ожидает их в коридоре на том же самом месте, где и была, когда они десятью минутами раньше покидали квартиру. Увидев внучку, старуха первым делом осторожно поинтересовалась:

– Ну, что там… посмотрела? Это не Артем, я надеюсь? – задала она вопрос, явно сдерживая переполнявшие ее эмоции.

– Нет, Слава Богу, это не он, – облегченно выдохнула Елена.

– Но, Вы же его узнали!?.. Я это поняла по выражению Вашего лица, – решила вмешаться в семейный диалог Олеся Сергеевна.

– Да, я его знаю, – честно призналась студентка. – Это Геннадий Никитин, мой бывший настойчивый ухажер. Только все дело в том, что я всегда ему отказывала в его патологическом стремлении сделать из меня свою девушку. У меня уже есть любимый человек – Артём Егоров. Он вместе со мной учится в медицинском институте. А этот Никитин, если честно, мне никогда не нравился. Злой он был и жестокий… не хороший человек, – произнесла девушка, закусив при этом зубами свою нижнюю губу.

Внезапно у нее на глазах показались слезы. Но, быстро справившись с собой, она смахнула их на пол пальцами рук, после чего спокойно и твердо посмотрела на Киряк.

– Да бандит он был… самый настоящий бандит, – вновь подала голос старуха. – И поделом ему, гаду такому… Он Елене жизнь испортить хотел. А Лена уже почти как три месяца в положении находится от Артема. А тут, откуда не возьмись, появляется эта тварь, – совсем внучке прохода никакого не давал. Да он так сильно Артема избил, что тот потом в нейрохирургии три недели пролежал. А Ваша, кстати, дорогая милиция ничего даже и предпринимать не стала… Приходил как-то к нам один Ваш сотрудник и заявил, что нет, оказывается, никаких прямых доказательств того, что Артема именно Никитин избил. Нет, говорит, свидетелей этого преступления!.. И как Вам это нравиться, товарищи блюстители порядка? – уже довольно агрессивно задала вопрос старая женщина, обращаясь напрямую к стоявшим у входной двери милиционерам.

– А Вы, извините, кто будете? – неожиданно подал голос, молчавший все это время молодой участковый.

По всей видимости, эти нелицеприятные слова о своих коллегах его очень сильно задели. И теперь, он напряженно стоял с раскрасневшимся лицом, – было очень заметно, что мужчина еле-еле сдерживает себя, видимо, настолько сильно ему сейчас хотелось отстоять честь милицейского мундира.

– Да, простите, забыла Вам представиться – Хельга Генриховна Петерсон. Прихожусь родной бабушкой вот этой юной особе, Осиповой Елене. В настоящее время я на пенсии и проживаю здесь вместе со своей внучкой. Думаю для Вас этого вполне достаточно, – вызывающе произнесла старуха, обращаясь к участковому Пикалину.

– Ой, простите, пожалуйста, я так разволновалась, что совсем потеряла голову. Это всё из-за новости об этом убийстве… Вы проходите, пожалуйста, на кухню, я Вам свежего чаю заварю. Вы же здесь, наверное, с самого утра находитесь, наверняка уже продрогли. Я вот, как только вышла из квартиры в подъезд, то первым делом обратила внимание, насколько сегодня резко похолодало. Проходите, проходите… не стесняйтесь… сейчас и пирог вишнёвый будет. Я его в честь сегодняшнего праздника испекла, как раньше это всегда моя мама делала, – очень гостеприимно повела себя девушка.

Правда, произнеся слова о матери, у Елены на глазах вновь появились слезы.

Участковый, который очевидно был очень упертым молодым человеком и никак не мог простить старухе слов о работе милиции, вместо того чтобы принять это любезное предложение, наоборот, попросил у сотрудницы уголовного розыска разрешения покинуть расположение квартиры.

Киряк возражать не стала и, дав Пикалину распоряжение продолжить опрос местных жителей на предмет возможного обнаружения свидетелей преступления, сняла с себя верхнюю одежду и прошла на кухню.

Вот от чего угодно, но только не от горячего чая с пирогом, проголодавшаяся и действительно немного продрогшая Олеся Сергеевна, могла отказаться сейчас. К тому же впереди был еще целый день, а поговорить поподробнее о Геннадии Никитине и его отношениях с возлюбленным Елены, было значительно проще за чашкой чая в непринужденной обстановке.

Зайдя в небольшую и довольно стандартную кухню, собственно как и во всех девятиэтажных панельных домах, размером в девять квадратных метров, сотрудница уголовного розыска была крайне удивлена увиденной там обстановкой.

Все стены, кроме рабочей зоны около плиты и кухонной раковины, традиционно облицованных кафельной плиткой, были поклеены обоями явно заграничного характера в стиле лучших салонов Европы начала ХХ века. Это были светло-коричневые в полоску обои с ярким золотистым тисненым орнаментом. В тон им на массивном оконном карнизе, обрамляя тончайшую нежно-бежевую тюль, висели такие же светло-коричневые шторы, перехваченные посередине золотистыми декоративными веревочками с кисточками на концах.

Кругом царила идеальная чистота и порядок.

За небольшим кухонным столом, покрытым аккуратной и чистой клеенчатой скатертью, в старинном, но опрятного вида коричневом кресле восседала Хельга Генриховна.

На столе были аккуратно расставлены китайские фарфоровые чашки и точно такие же блюдца: всё строго в соответствии с количеством приглашенных на чаепитие людей. Рядом, отдельно на каждой салфетке, были разложены изящные и антикварные старинные серебряные ложечки. На столе, прямо по центру, на небольшом серебряном подносе находился анонсированный ранее вишневый пирог, который сверху был посыпан сахарной пудрой и тертым темным шоколадом. Поверх пирога, как по линейке, удлиненным ромбом красовались аккуратно разложенные засахаренные вишневые ягоды. Тут же рядом находилась стеклянная сахарница, но при этом так же облагороженная ажурным серебряным контуром. А завершала композицию, довольно большая и красивая китайская пиала, с горкой заполненная прожаренным миндалем.

Олеся Сергеевна смотрела на такой изыскано сервированный стол, и ей казалось, что она попала на чаепитие в дореволюционную Россию начала нынешнего века. Немного робея от увиденного, Киряк присела на предложенный ей старинный венский стул с подлокотниками для рук. Сидеть на стуле женщине было очень комфортно, к тому же теперь у нее появилась возможность немного расслабить ноги, немного ноющие после вчерашней интенсивной тренировке по каратэ.

На кухню вошла Елена и поставила на стол большой заварочный чайник явно из того же самого сервиза, что и чашки с блюдцами, а затем аккуратно присела за стол на свободное место. Она любезно налила всем присутствующим в фарфоровые кружки ароматный зеленый чай и, разложив по блюдцам кусочки вишневого пирога, пожелала всем приятного аппетита.